Города - Пол Филиппо

А когда недостаток в героине остался в прошлом, когда Поезда снова доставили запрещенное вещество, когда рабочие втайне распространили его среди местных торговцев в процессе обмена менее опасных грузов, Милагра перешла к относительно умеренным дозам; инъекции позволяли ей поддерживать свое существование вне крайностей очевидной зависимости или саморазрушения.

— Конечно, ей хотелось бы больше, — признался Зохар в доверительном разговоре с Диего, — но я ей не позволю. Я твердо держу в руках ключи от старых закромов, а поскольку работаю я один, то она и не имеет права голоса.

Диего воздержался от предположений относительно того, где Милагра могла добывать деньги втайне от Зохара.

Зохар вопреки его прежним фантазиям, работал не в «Лучших винах Ламмергейера», а в Аркаде — кегельбане Тигардена. В своем полосатом фартуке, в карманах которого было полно тяжелых мелких монет, он разменивал бумажные деньги, принимал жетоны в обмен на безвкусные призы, подметал пол, следил за исправностью автоматов, торгующих сладостями и попкорном, и обеспечивал функционирование панчборда.

— Можешь считать меня импресарио незрелости, Ди, штатным распорядителем дешевых удовольствий.

Зохар и Милагра сделались столь респектабельными по сравнению с тем, что являли собой в прошлом, что Волузия Биттерн даже не стала возражать, когда Диего предложил, чтобы обе пары вместе отметили повышение Волузии по службе. Она, недавно назначенная главой «Эсмонд кастерлайн иррегуларз», пребывала в столь приподнятом настроении, ее настолько переполняло возбуждение, вызванное новым назначением, что Диего мог бы пригласить полк тунеядцев из ночлежки и не услышать ни слова упрека.

В пятницу вечером они встретились в «Лобстер-хаусе» Фамагусты, довольно дорогом заведении, где Диего никогда раньше не бывал. Диего и Волузия появились первыми; писатель вел себя отменно галантно по отношению к брандмейстеру. Ему казалось, что его дама еще никогда не выглядела такой сексуальной. Густые волосы, все еще влажные после душа, последовавшего за актом любви, были убраны в пучок и подвязаны шелковой лентой. Шифоновое платье с цветочным узором облегало мускулистое тело, словно штукатурка кирпичную стену, а внушительная грудь смотрелась как украшение, изобретенное модным архитектором. На голых ногах были легкие туфли, каблуки которых увеличивали на два дюйма превосходство Волузии в росте. Губная помада словно призывала, чтобы ее слизали. За появлением Волузии в ресторане следили глаза всех присутствовавших.

— Макс! Где этот рак-бездельник? Он что, не знает, как управляться с собственным кабачком? У него сегодня важные гости, и они желают лучший стол в заведении!

На призыв из кухни явился Максвелл Фамагуста. Лысеющий коротышка с вытатуированными на обоих предплечьях изображениями якорей излучал жизнерадостность под стать Волузии и был, казалось, рад получить столь дерзкий прилюдный вызов.

— О, наша ужасная поливалка! Я тебя и не узнал, с чистым-то лицом! Где же твоя обычная сажа? А что это за щенок с молочными щеками? Как насчет нашего с тобой жаркого свидания?

— Ты думаешь, я способна справиться с двумя мужчинами сразу? Боюсь, Макс, ты в мою картину никак не вписываешься. Сейчас я предпочитаю только художественные натуры, в постели они куда изобретательнее. Диего в этом не хуже, чем в своих писаниях. А это значит, что он дело знает блестяще!

Сгорая от стыда, Диего принял чистосердечное рукопожатие Фамагусты и стерпел похлопывание по спине, после которого у него едва не оказались сломаны ребра.

— Желаю удачи, парень! Эта всегда должна быть довольна!

Ресторан Фамагусты помещался на риверсайдской стороне Поперечной улицы в Гритсэвидж-905. В этом здании, тыльной стороной обращенном к воде, размещались кухня и обеденный зал. Но продолжением ресторанного зала служил и прилегающий Стапель — длинный бетонный мол, ранее служивший для вспомогательных работ, но затем с помощью таких новшеств, как деревянный настил и бархатные ограждения, протянутые от одной стойки к другой, приспособленный для изысканного обслуживания. В чудесный летний вечер спрос на места за столиками под тентами на открытом воздухе был колоссальным. Макс Фамагуста провел Диего и Волузию мимо ожидающих обслуживания посетителей и устроил их за почетным столиком в конце Стапеля.

— Макс, мы ждем еще двоих.

— Я оперативно их к вам доставлю.

Получив меню, Диего помедлил, отдавшись созерцанию роскошного пейзажа. Река, на несколько порядков превосходящая шириной Бродвей, безгранично простиралась вправо и влево. Суда разных размеров, сверкающие зелеными и красными, синими, белыми и янтарными огнями, курсировали по безмятежным водам, возвещая о своем приближении гудками и свистками. Но все они оставались в границах канала, проходившего посредине Реки; за пределами этих невидимых границ курился туман, обозначающий близость Того Берега.

— Солнышко мое, как по-твоему, сколько омаров я смогу съесть?

— Весь вопрос в том, сколько мы сможем себе позволить.

— Жмот! Ты так-таки и не поможешь своей голодной подружке? Послушай, это же всего только ужин. А если бы я увлекалась шубами и бриллиантами? Да как бы то ни было, сегодня плачу я. Мне как раз пришел первый чек на жалованье капитана. Я даже позабочусь о твоих страждущих друзьях.

— Ладно — если ты настаиваешь. Но вообще-то Зохар уже отнюдь не страждущий.

— Только не в душе. Так, мы вовремя определили его статус — вот и он!

По Стапелю легкой походкой шагали Зохар Куш и Милагра Ивентир. На Зохаре был легкий летний костюм, его артистическая шевелюра развевалась на ветру. А Милагра в этот вечер надела черную хлопчатобумажную рубашку с длинными рукавами, чернильного цвета джинсы и массивные ботинки железнодорожника. Такой наряд, да еще в сочетании с угольно-черными волосами, делал ее в каком-то смысле похожей на невесту гробовщика. Глаза ее закрывали темные очки.

Диего встал, Волузия — вслед за ним. Наступил черед поцелуев и объятий. Когда все четверо уселись, Зохар заслужил молчаливую благодарность Диего словами:

— Волузия, вы, без сомнения, самый очаровательный капитан пожарной команды во всей истории Гритсэвиджа. Мои поздравления!

Милагра теребила в руках оторванный уголок меню и, не поднимая головы, сказала:

— Да, неплохой ход, детка.

— Всем этим я обязана нашему блистательному мэру! Как-то раз я застукала его за чувственными удовольствиями, и все остальное приложилось! Но я не стану принимать добрых пожеланий, пока в руках у нас не будут бокалы. Официант! Официант! Пожалуйста, бутылку вашего лучшего «Мокамбо»!

Официант быстро принес шампанское, и вскоре они уже произносили тосты не только в честь повышения Волузии, но и за каждое сколько-нибудь заметное достижение, пусть и маленькое.

— А теперь за того сопляка, чей палец я сегодня успешно вызволила из щели для монет!

— Excelsior! [10]

Когда заказы были уже сделаны и выполнены — блюда с дымящимися моллюсками, миски с густой наваристой похлебкой, горы золотых хрустящих луковых колец — друзья приступили к третьей бутылке. Хохот, обычно несвойственный Волузии, мог соперничать со звоном корабельного колокола.

— Кстати, — сказала Волузия, замерев с клешней омара в руке, — мы с Диего приглашены на шикарный прием в особняке мэра.

Диего облизал испачканные маслом пальцы.

— Да?

— Именно. Я сегодня получила приглашение. Бал в честь приезда мэра Палмердейла. Через неделю.

— Вол, это действительно замечательно. Вы оба семимильными шагами поднимаетесь по социальной лестнице.

Хотя Милагра пила шампанское наравне со всеми, ела она очень мало. Сейчас она с раздражением швырнула тарелку с едва тронутым омаром в Реку.

— Даже если ты мне заплатишь, то не заставишь торчать со всякими лживыми фанфаронами и претенциозными хлыщами.

Прежде чем Волузия успела отреагировать на оскорбление, Диего преподнес новость, которую приберегал до сих пор:

— Завтра у меня встреча с моим редактором и издателем. Они намерены составить сборник моих рассказов.

Бомба произвела требуемый эффект. Волузия издала серию громких триумфальных возгласов и крепко обняла Диего. Зохар заключил в объятия обоих. Только Милагра осталась сидеть, не замечая общей радости.

Остаток вечера прошел в полном шампанского буйном веселье, к которому осталась невосприимчивой одна Милагра. С каждым бокалом она все глубже погружалась в некую меланхолию, связанную с испугом, который напомнил Диего — без всяких причин — о пенящемся озере крови, что возле корней Города.

Неказистые, но любовно лелеемые помещения редакции «Зеркальных миров» занимают часть второго этажа здания головного предприятия — издательства «Пинни». На нижнем этаже — цеха, в которых печатается любимый журнал Диего и другие издания «Пинни». Входя в раблезианских размеров здание, занимающее целый квадратный Квартал, посетитель оказывается во власти шумных, вибрирующих слоноподобных прессов. Статус подразделений внутри «Пинни» легко определить по степени отдаленности от шума. Положение кабинета Уинслоу Компаунса — непосредственно над относительно тихим линотипным цехом — меньшее из зол. А в довершение всего, как часто и жизнерадостно заявлял Компаунс, «Зеркальные миры» приносят больше дохода, чем большинство журналов, издаваемых «Пинни».