Дикая. Дочь каганата (СИ) - Вериор Лика

Мужчина слушал отчёт от Клина, попивая любимое вино, и всё сильнее раздражался. Он сбежал из дворца, на несколько дней забыв, что теперь он обременён супругой, но сейчас в отчёте кавалера почти во всех аспектах фигурировала бойхайка.

Хадаан не интересовалась, куда делся её муж, по правде она даже радовалась, что он ей не интересуется. Она изучала дворец, избегая придворных, пыталась вникнуть во внутренний строй и порядки, о чём и сообщила императору. Самор согласился не вспоминать о девушке какое-то время, чтобы она могла освоиться, да и сам он чувствовал неловкость оттого, что его брат целыми днями торчал в городе. Хотя, за эти дни он ни разу не наведался в Дом Сладкой Розы, видимо, зная, что высочайшим указом вход туда запрещён по крайней мере на ближайшую беделю, а вот свою «фаворитку» он вниманием не обделял. Или она его. Как бы принц не убедил себя, что эта шлюха ему дорога… Стоило бы подсунуть брату новую девочку, за год ведь можно и привязаться, а привязанности принцу ни к чему.

Хадаан, наконец, решила разнообразить свои дни и, попросив охранников держаться на расстоянии, пошла на прогулку в дворцовый парк. Диана семенила в трёх шагах позади, и принцесса отвлеклась на её дыхание, её шаги. Бойхайские служанки никогда не привлекли внимание Хадаан, они передвигались беззвучно, зная раздражительность госпожи и то, что она не любила лишних звуков, часто погружаясь в свои мысли. Но увы, взять с собой уже выученных бойхайек она не могла, такого было условие императора. И всё же Самор постарался и выбрал в услужение невестки девушка, которая хотя бы не имела никаких притязаний на принца, вела себя тихо и была довольна служить Хадаан, совершенно не волнуясь о её «дикарском» происхождении. Диана была доброй и бесхитростной, а главное, она была преданной и послушной.

— Дальше я одна, — приказала хо-каана и степенно двинулась по дорожке вглубь парка, зная, что со всех сторон защищена как имперцами, так и кай-ли.

— Лукиан, ты совсем слабак! Я сказал тебе, лезь выше! — послышался детский возмущённый выкрик, и заинтересованная девушка пошла на звук.

— Но брат, это слишком высоко! — возмущались в ответ, и Хадаан сквозь ветки разглядела ребёнка, всем телом прилипшего к стволу дерева. Он с ужасом смотрела вниз, цепляясь пальчиками за кору, а его брат, стоя под деревом, всё подгонял и подгонял. — Почему ты сам не полезешь?

— Я наследник, и, если я расшибусь, империя падёт!

Девушка встала неподалёку, рассматривая детей. Старшему было лет восемь, как и каану, и она не могла оторвать от него глаз. Ростом он очень походил на её маленького брата и со спины их можно было бы даже спутать… Тоска по единственному близкому родственнику затопила её сердце, на секунду захотелось расплакаться. Юный Тай-Темар был для Хадаан тем единственным светом, что всегда её поддерживал и мотивировал. Она растила его с самого младенчества, словно он был ей сыном, она учила его первым словам, а после чутко следила за каждым его уроком с учителями, она посадила его на коня, она вырезала с ним его первый лук. Тай-Темар, её свет, её кареглазая любовь, остался в каганате, и Хадаан всё никак не могла отпустить тревогу, всей душой находясь рядом с братом.

— Лукиан, держись! — воскликнул Валентин (как догадалась принцесса) одновременно с испуганным выкриком мальчика на дереве. Его ножка соскользнула с гладкой коры, и теперь он висел, цепляясь из последних сил за опасно накренившуюся ветку.

Всё произошло в одно мгновение, и наследник, поначалу показавшийся Хадаан избалованным эгоистом, полез на дерево, пытаясь спасти младшего брата. Он дважды соскользнул и, кажется, разодрал ладони, но всё равно продолжал попытки забраться на дерево, всё повторяя:

— Только не разжимай пальцы, Лукиан, слышишь? Только не разжимай!

Младший принц красный от натуги и слёз, цеплялся за ветку, но она всё шаталась, будто желая скинуть непосильную ношу. Если малыш упадёт, он точно сломает себе что-то, а то и свернёт шею.

— Ваше высочество! — одновременно с тем, как она двинулась к детям, раздался испуганный возглас, но девушка проигнорировала его, подбегая к самому дереву и вставая под висящим мальчиком.

— Отпусти руки, я тебя поймаю, — попросила она, но малыш, зажмурившись, затряс головой.

— Кто вы? Он не может отпустить, вдруг вы его не поймаете! — возмутился Валентин.

— Обязательно поймаю, — улыбнулась ему Хадаан, краем глаза отметив, что к ним бежит женщина, бледная, словно полотно. Кажется, нанюшка этих двоих получит знатный выговор, если не наказание…

— Правда поймаете? — слёзы младшего принца падали вниз, попадая на лицо бойхайки.

— Клянусь честью, ваше высочество, — она расставила руки и приготовилась.

В момент, когда Лукиан разжал пальцы, с разных краёв лужайки раздались испуганные выкрики, но Хадаан с лёгкостью подхватила тело мальчика и прижала к себе, слегка закружив, смягчая его падение. Маленькие ручки крепко её обняли, и её сердце защемило от нежности.

— Что происходит? — принцесса повернулась и увидела своего мужа. Он поддерживал женщину средних лет, явно еле успев подхватить её, одной рукой она держалась за руку Амадея, а другую прижала к сердцу и тяжело вздыхала.

Всё ещё прижимая ребёнка к себе, Хадаан слегка поклонилась, к своему стыду узнав в женщине императрицу-мать, которую она так и не удосужилась посетить после свадьбы.

— Матушка, вы в порядке? — Амадей помог женщине выпрямиться и, повинуясь её жесту, отпустил. — Что случилось? Почему няня не следит за детьми?

Няня вновь побледнела, по интонациям принца несложно было понять, что наказание ей не избежать.

— Дядя, простите, — вытирая слёзы грязными ладошками, подал голос Валентин. — Я хотел апельсин и попросил брата сорвать его мне…

— Во дворце нет апельсинов?! — от этого выкрика дети сжались, а Валентин неосознанно схватил Хадаан за юбку.

— Во дворце совсем не такие апельсины, — понимающе улыбнулась она и опустилась на колени рядом с наследником. Помогая второму принцу крепко встать на ноги, достала платок и протёрла Валентину руки. — Я права, ваше высочество?

— Леди, спасибо вам за спасение моего брата! Я у вас в долгу! — мальчик отступил на шаг и низко ей поклонился. — Как вас зовут?

— Зови меня тётей, — подобной серьёзностью он снова напомнил ей Тай-Темара.

— Дорогая супруга, может ты объяснишь мне происходящее? — процедил Амадей, но в ответ получил лишь непринуждённое:

— Юные принцы увлеклись игрой, — она изящно встала и снова поклонилась. — Императрица-мать, я рада видеть вас этим утром и прошу простить меня за мою грубость и невнимательность.

— Какая красивая девочка, — игнорируя всякий этикет, проговорила Августина Исора. — Моя Бертэ рассказывала мне, как прекрасна была твоя бабушка, но уверена, такой красоты она ещё не видела...

— Вы слишком лестно говорите обо мне, императрица-мать, — Хадаан снова поклонилась.

— Называй меня матушкой, дорогая. Подойди, — девушка последовала приказу, но вцепившиеся в юбку платья принцы на секунду задержали её. — Ты по нраву нашим маленьким господином, даже к родной матери они так не цепляются, — хохотнула женщина, а Хадаан похолодела: самая страшная женщина — ревнивая женщина, а мать, ревнующая своих детей… — Сынок, разберись с этой нерадивой служанкой и оставь нас со своей супругой наедине.

— Но… — хотел было возразить Амадей, но под взглядом матери лишь кивнул. Прихватив с собой обоих принцев, он пошёл в сторону дворца, а няне оставалось только идти следом.

— Как тебе дворец? Освоилась?

— Стараюсь, матушка… Дворец поражает своей конструкцией и наполнением.

— А люди?

— С ними пока не повременила знакомиться, — не стала врать девушка.

— А муж? — Хадаан поджала губы, не зная, как ответить. — Вы ведь ещё не консуммировали брак? Не смотри на меня так, я хорошо знаю своего сына. Если бы он испробовал твоё тело, не был бы так отстранён. Думаю, он бы не выпускал тебя из спальни как минимум неделю, а то и…