Прыжок в легенду. О чем звенели рельсы - Николай Гнидюк

— Разрешите мне все хорошенько обдумать и дать вам ответ после возвращения в Ровно. А сейчас мне необходимо отвезти домой кузину и отдать родственнику его лошадей.

— Панну Марию мы сможем со временем пристроить к делу как официантку. Она такая милая девушка, что от офицеров у нас не будет отбоя, — рассуждал практичный хозяин.

Я еще раз пообещал пану Зеленко подумать над его предложением; мы тепло попрощались с ним и его сестрой Зосей, заинтересованной в моем возвращении не меньше брата, и тронулись в путь.

В отряде нас встретили радостно. Лукин внимательно выслушал всю историю нашего пребывания в Ровно, а когда я начал докладывать, где расположены различные немецкие организации, остановил меня и сказал:

— Резиденция Коха находится на Шлесштрассе, бывшей улице Калинина, гестапо — по Дубенской, двадцать четыре, бывшей Ворошилова, гебитскомиссариат…

— Откуда все это вам известно? — удивился я.

— Нам многое известно, но очень хорошо, что ты успешно выполнил задание. Мне нравится твоя «дружба» с этим паном Зеленко и знакомство с гестаповцем. Твои наблюдения очень интересны, но они кое в чем повторяют то, что нам уже известно. В Ровно был не ты один. Ходили туда и другие товарищи. Но твои данные — самые свежие, в них есть немало нового. Пойди отдохни, доложи обо всем командиру и готовься к следующему заданию.

При разговоре с полковником Медведевым присутствовал Николай Кузнецов. Он долго и подробно расспрашивал меня о жизни в городе.

— Хочу, очень хочу в Ровно, — говорил он, — но командир не пускает.

Несколько позже ему разрешили побывать в Ровно с Владимиром Степановичем Струтинским, но эта поездка была очень короткой, и Кузнецов успел только бегло познакомиться с городом.

Подготовительную работу к разведывательной деятельности Николая Ивановича Кузнецова должны были выполнить мы. Необходимо было прежде всего разыскать надежных людей, подготовить конспиративные явочные квартиры, разработать и наладить эффективную систему связи. Нельзя было замыкаться только в черте города, предстояло расширить наши связи с соседними городами и селами. С этой целью в Ровно и Здолбунов посылали Колю Приходько, Петю Голуба, Поликарпа Вознюка, Колю Струтинского, меня и многих других разведчиков. Любая такая поездка в Ровно или Здолбунов (позже наши ребята ходили в Луцк, Сарны и Ковель) была нелегкой. Немного лучше мы чувствовали себя в городе, даже когда выполняли более сложные задания, чем в пути. В городе ходишь, как и сотни других людей, никто на тебя не обращает внимания, никому ты не нужен, а стоит только появиться в селе, как к тебе прицепится шуцполицай и не отстанет, пока не получит взятку или пулю в лоб (если есть такая возможность). Поэтому мы старались ходить ночью, когда эти пьяные выродки храпели или боялись и нос высунуть из хаты. Спустя несколько дней после возвращения из Ровно меня снова вызвали в штаб отряда. У костра сидели: Медведев, Стехов, Лукин и Коля Приходько.

— На этот раз пойдете с Приходько в Здолбунов, — сказал командир. — У Коли там есть родственники и знакомые. Нужно с кем-то из них договориться об оборудовании склада оружия и взрывчатки. Но будьте очень осторожны, первому попавшему не доверяйтесь. Людей подбирайте надежных. Не забывайте, что для такого дела никакие подвалы и погреба не годятся. Должно быть сухое, хорошо проветриваемое место. Как только договоритесь, немедленно возвращайтесь в отряд. Вскоре из Москвы прибудет самолет и доставит нам этот груз. Оружие и взрывчатку будем отправлять на подводах, возможно несколько раз. На месте, — продолжал Медведев, — подготовьте человека, который умел бы обращаться с этими опасными вещами и, если понадобится, выдавал их кому следует. Случись беда, склад ни в коем случае не должен достаться оккупантам. Задание, товарищи, очень серьезное и ответственное. Старшим назначаю Гнидюка. И еще раз повторяю: об этом никто, кроме присутствующих, не должен знать. Ясно?

— Так точно, товарищ командир.

На следующий день после обеда мы пешком двинулись в дорогу. За ночь должны уйти как можно дальше, день перебыть в лесу или на хуторе, а на вторую ночь добраться до Здолбунова. В течение полутора суток надо было покрыть свыше ста километров.

В первую же ночь на нашем пути встало местечко Тучин. Мы решили обойти его справа и за несколько километров до него свернули с дороги. Сентябрьский туман низко стлался над землей, вокруг ничего не видно, компаса у нас не было, и мы почти целую ночь бродили по незнакомым местам, по болоту и никак не могли выбраться на дорогу.

Коля стал меня упрекать:

— Я же говорил, что надо обходить город с левой стороны, а ты повел вправо, и вот теперь…

Приходько всегда любил спорить и делать все наоборот. Если ему говорили: «Отдохнем», то он: «Нет, пойдем дальше»; если же предлагали идти, он располагался на отдых.

Так, споря между собой, мы дошли до березки, росшей на кочке среди болота, а вскоре набрели еще на несколько деревьев. Присмотрелись, с какой стороны они покрыты мхом — там должен быть север. Сориентировавшись, пошли в нужном направлении. Правда, Коля не очень верил в эту теорию, но, когда мы добрались до реки Случь, он признал, что я оказался прав. Едва успели обойти Тучин и переправиться через реку, как начало светать.

За рекой показался хутор. «Тут и придется нам провести день, — решили мы. — Но в какие двери постучать?» Я предложил пойти в покосившуюся хатенку под соломой, а Коле понравился дом под железом, обнесенный высоким забором.

— Чего это я должен идти в эту конуру и нюхать всякое? — выразил он недовольство моим предложением. — Там даже не отдохнешь как следует. Давай пойдем к этому кулаку. Он и накормит хорошо, и в постель мягкую уложит.

— И пошлет парнишку за полицаями, чтобы они забрали нас, — добавил я с иронией.

— А мы никого не выпустим из хаты, — развивал свою идею Николай.

— Нет, Коля, этого делать нельзя. Мы пойдем все-таки к бедняку.

Возможно, Приходько так и не согласился бы со мной, но вопрос решила кудрявая девушка, выбежавшая из покосившейся хаты, она ему понравилась, и он сказал:

— Ну ладно, пошли.

Отец девушки болел уже несколько месяцев. Он был буквально прикован к постели, а дочь, босая и почти раздетая, не знала, что и делать. Мы сказали, что идем из леса, что мы — советские партизаны и поможем девушке отвезти отца в больницу. На глазах ее появились слезы.

— Родненькие, — промолвила, — если бы вы знали, как нам тут тяжело.

Девушка наварила картошки. Хорошо позавтракав, мы забрались на чердак и легли спать. Проснулись от собачьего лая.

— Не иначе, чужой кто-то пожаловал, — сказал я Николаю и придвинулся к щели. Мне хорошо виден был двор того дома, куда предлагал идти Приходько.

— Иди-ка сюда, Коля, и смотри, — позвал я товарища.

На соседнем дворе стояли две подводы. Около них возились шуцполицаи в черных шинелях. Очевидно, они только что приехали.

В это время к нам поднялась юная хозяйка (она принесла обед), я спросил у нее, кто живет в соседнем доме.

— О, это настоящий кровопиец! Сын его служит в тучинской полиции и приехал к отцу в гости со своими приятелями. Значит, шуму сегодня будет до самых звезд.

Я посмотрел на Приходько:

— Что, Николай, хороший был бы у нас отдых в том доме? Может, пойдем сейчас туда и поддержим компанию?

— А знаешь, — ответил он, — давай запустим в окно противотанковую гранату и сделаем капут этим шуцманам.

Он страшно ненавидел полицаев, наверное сильнее, чем гитлеровцев. Часто можно было от него услышать:

— Фрицы — наши враги. Я понимаю, их цель — завоевать Советский Союз, и они выполняют приказы своего бесноватого фюрера. Но что этой дряни нужно, кому она служит? Я этих выродков душил бы на каждом шагу.

И на этот раз он долго уговаривал меня учинить расправу над полицаями, устроившими пьянку в соседнем доме.

— Разреши, Николай, — просил он. — Никто об этом не узнает. Медведеву ничего не скажем. Ведь хорошее дело сделаем: меньше пакости будет на земле.

— Нет, не разрешаю, — возражал я, пользуясь правом командования. — И потом, пойми еще: мы уйдем отсюда, а девушка с отцом останутся. Неужели ты думаешь, что гитлеровцы их помилуют?

Последний аргумент охладил пыл Приходько, и он перестал меня упрашивать, хотя по всему было видно, что окончательно не успокоился.

Как только стемнело, мы пошли дальше, оставив девушке немного денег и пообещав зайти на обратном пути. За ночь мы отмерили более шестидесяти километров. Ноги отказывались слушаться и стали будто оловянные.

— Надо отдохнуть, — сказал Приходько и опустился на землю.

— А может, дойдем? — спросил я. — До Здолбунова рукой подать, скоро наступит рассвет, а ты — отдохнем.