Олешек - Эсфирь Цюрупа

Тогда Олешек вошёл в «громкую гостиную» и громко сказал:

— А я знаю, где они лежат! — Он подбежал к другому столику и стал вынимать из него чёрных коней и чёрных королей.

— Ай да молодец! И откуда ты такой взялся? — хвалил Олешка полосатый и принимал от него двумя руками чёрные фигуры.

А лётчик привлёк к себе Олешка и посадил его на ручку своего кресла:

— Он у нас тут самый главный хозяин. И не только в доме, но и в лесу. Мы с ним знаешь какую домушку-зимовьюшку выстроили!

— А я погреб вырыл, — сообщил Олешек лётчику. — И припасы там всякие припас, колбасу копчёную!

— Правильно. Теперь наш неизвестный друг до самой весны обеспечен.

Как только лётчик сказал про весну, Олешек вспомнил, зачем он сюда пришёл. И он объявил:

— А я нашёл…

Но в это время дверь открылась, и в гостиную вошёл доктор Иван Иванович.

— Ты как сюда попал? — спросил он Олешка, но не очень строго и доброй рукой потрепал его по макушке.

— Он мой гость, — ответил лётчик.

— Он наш гость, — сказал полосатый, зажал в кулаках две пешки — белую и чёрную — и протянул кулаки лётчику.

Лётчик посмотрел-посмотрел на кулаки и молча ткнул пальцем в правый.

— Поглядим, кто кого, — сказал доктор, сел верхом на стул и на нём, как на коне, подъехал к столу.

— Давненько я не брал в руки шахмат, — пропел басом полосатый и двинул вперёд белую пешку.

— Знаем мы… — в ответ весело пропел лётчик и двинул чёрную пешку навстречу. — Какие новости на свете, доктор?

— Есть новости. У нас в доме отдыха стали происходить удивительные вещи, — ответил доктор, не отрывая взгляда от доски. — Сегодня ночью сам собой повсюду зажёгся свет и сам собой открылся кран…

Олешек слез с кресла и стал осторожно, шажок за шажком, подвигаться к двери.

— Ты куда отправился? — спросил лётчик.

— Никуда, просто хожу, — ответил Олешек.

— А всё-таки тут детям находиться не положено, — сказал доктор, глядя, как чёрный конь прыгает по шахматной доске.

— Что вы! — откликнулся полосатый. — Да если бы не наш гость, мы бы пропали! Нам бы этой партии нипочём не сыграть! Он нам раскрыл секрет, где шахматы лежат!

Доктор Иван Иванович повернулся к Олешку, который уже стоял у самой двери:

— А откуда ж тебе известно, где шахматы лежат?

— Я… я… — пробормотал Олешек и больше ничего не успел сказать, потому что ноги его сами собой шагнули и он оказался в коридоре. А потом на лестнице. А потом он промчался мимо гардеробщицы Петровны.

«Пр-р-рочь!» — рявкнула ему вслед скрипучая дверь. Она не любила, когда её толкали так сильно.

Глава 9. Неизвестный друг

Олешек шёл по лесу и думал: «Как же я передам лётчику зелёную траву? Теперь уж наверняка все догадались, кто зажёг свет, кто открыл кран, сломал пылесос и переложил шахматы!»

Так он шёл, шёл и пришёл к зимовьюшке. Над погребом, где хранилась драгоценная банка с припасами, ветки были раскиданы и чьи-то следы вели от погреба к зимовьюшке, к порожку, занесённому мёрзлыми листьями.

Олешек вбежал в домик.

В зимовьюшке на ящике-стуле, опершись локтями на ящик-стол, сидел Валерка и уплетал колбасу.

— Ты что делаешь?! Положи на место! — крикнул Олешек и хотел дёрнуть колбасу за хвостик, но Валерка оттолкнул его руку.

— Отстань, толстый пузов! — и откусил большой кусок.

— Для тебя, что ли, колбаса? — чуть не плача, крикнул Олешек.

— Для меня, — сказал Валерка спокойно и откусил новый кусок.

Олешек удивился и присмотрелся к Валерке повнимательнее.

— Ты, что ли, в буран попал и у тебя зуб на зуб не попадает? — спросил он с сомнением.

— Мы-гы… — утвердительно промычал Валерка и откусил третий кусок.

Олешек подошёл к нему ещё на шаг, присел на корточки и заглянул ему прямо в лицо:

— Ты, что ли, неизвестный друг? — спросил он не очень уверенно.

— Я известный, — сказал Валерка грустным голосом, отвернулся и вздохнул.

У Олешка в горле вдруг что-то защемило. Это ему стало жаль Валерку. Про что бы ему рассказать, чтобы он не вздыхал?

— А у меня тюльпан растёт, — сообщил Олешек. — Я его поливаю. Только он ещё не вырос.

— Какой ещё тюльпан? — спросил Валерка, и голос у него опять был тихий и грустный.

— Какой! Настоящий! Из луковицы!

— Из луковицы лук вырастет, — сказал Валерка, снова вздохнул и засунул в рот последний кусок колбасы с тоненьким хвостиком вместе.

— Нет, тюльпан! — смело ответил Олешек, хотя знал, что за это получит щелчок в лоб или в нос.

Но почему-то сегодня Валерка не стал давать ему щелчка, а отвернулся и принялся глядеть через окошко на самую высокую ёлку.

— Ты какой-то не такой, — удивился Олешек.

— Вот влезу на самую макушку, — ответил Валерка, — и буду сидеть не держась. И пусть хоть пожарную лестницу подставляют, пусть хоть из ружья стреляют не слезу.

И вдруг Олешек увидал, что глаза у Валерки красные и печальные, как будто он плакал.

— Кто из ружья? — спросил Олешек.

— «Кто, кто»! — передразнил Валерка. — Мой дядька, вот кто!

— А когда ты влезешь? — с уважением спросил Олешек.

— «Когда, когда»! Когда надо, тогда и влезу!

И Олешек подумал: человек, который может сидеть на верхушке ёлки не держась, даже когда в него стреляют из ружья, это очень храбрый человек. На него можно положиться. Пусть он отнесёт лётчику траву. И не жалко, что он съел колбасу.

— Пойдём скорей! — сказал Олешек. — Ну пойдём, я покажу тебе, я нашёл весну! Совсем зелёную траву, она растёт посреди снега!

— Враки, — мрачно сказал Валерка, — никакой весны нет, никакой травы нет.

И они пошли к котельной.

Они шли гуськом по тропке, а солнышко светило на них с синего неба, и пересвистывались птицы. А с берёз и ёлок падали бесшумные снежные обвалы, и на берёзовых ветках нависали маленькие, как почки, прозрачные капли. Они падали в снег, а на снегу оставались дырочки.

— Оттепель, — сказал Олешек.

— Ну и пусть, — ответил Валерка.

Они завернули за белый домик котельной, прошли мимо высоких угольных куч, и вдруг Валерка громко сказал:

— Ух ты, вот это да!

Он увидал зелёную траву.

— Только не рви её, ладно? — попросил Олешек.

— Всю сорву, — ответил Валерка, а сам сел на корточки и стал ласково перебирать и гладить её своими худыми пальцами в заусеницах и чернильных кляксах.

Олешек тоже сел на корточки рядом с ним, заглянул ему в самые глаза.

— Валерка, — сказал он, — ну, пожалуйста, послушай, очень важное. Давай возьмём лопату, давай выкопаем кусок земли, чтоб вместе с травой и со всеми травяными корешками. Давай положим землю в коробку от башмаков, и ты отнесёшь её в дом отдыха одному человеку.

— Какому ещё человеку?

— Лётчику.

Валерка живо обернулся к Олешку:

— Настоящему? А не врёшь?

— Правда, настоящему, — ответил Олешек. — Только он сейчас больной. И ему нужна поскорей весна. Он даже хочет к морю уехать, там уже из луковиц тюльпаны вырастают. А если он увидит зелёную траву, он тогда сразу выздоровеет.

— А что же ты сам не несёшь? — недоверчиво спросил Валерка.

Олешек потупился:

— Мне туда нельзя.

— А мне можно, что ли? Дядька обещал: ещё раз меня там увидит, уши надерёт. Я-то его, конечно, не боюсь… — сказал Валерка и осмотрелся по сторонам.

— Конечно, не боишься, — согласился Олешек. — Потому что ты не трус.

Тут случилась непонятная вещь. Никогда ещё Олешек не видал у Валерки такого лица. Щёки Валеркины вдруг порозовели, глаза, про которые даже мама — а она ведь маляр! — сказала, что они никакого цвета, заблестели и оказались ясно-голубыми.

— Ещё бы! — громко сказал Валерка и поднялся с корточек и встал во весь рост. — Конечно, я не трус! И, когда я тебя лебёдкой поднял, я удрал не потому, что струсил, а потому что…

— Конечно, ты просто торопился! — сказал Олешек.

— К-куда я торопился? — удивился Валерка.

— Просто у тебя было важное дело. Только ты мне не сказал какое.

— Да? — опять удивился Валерка и насторожённо взглянул в ясные, доверчивые Олешкины глаза.

— Конечно, — кивнул Олешек.

— Да, правильно, вспомнил: у меня было дело! — твёрдо сказал Валерка и распрямил плечи. — Ты вот всё понимаешь. Я вот куплю на два рубля колбасы и положу в твою банку обратно. А дядька ко мне по всякому пустяку цепляется. Сегодня тоже прицепился: «Признавайся да признавайся!» А глупый я разве признаваться, если я не виноват?

— Конечно, ты не глупый, — согласился Олешек.

— А дядька заладил одно: «Не признаешься — значит, трус!»

— Нет, — сказал Олешек и посмотрел на верхушку ёлки, — ты очень храбрый человек.