Два Обещания - Даша Самсонова
Шрифт:
Интервал:
Закладка:
Глава 3
Две недели прошло с тех пор, как Николас ушел из полиции. Его одиночество никто не тревожил. Должно быть, в участке давно смирились с пустующим местом и безуспешными попытками отыскать вороного депоса. То внезапное появление мелькнуло вспышкой падающей звезды. Он был? Нет, он померещился. Или, может, какой-то жалкий, до ужаса похожий на него парень ронял слезы в кабинете Дженны. Николас и сам с трудом верил, что все произошло именно с ним. На всякий случай он вставил шнур от телефона в розетку, а впоследствии корил себя за наивность — телефон хранил молчание.
Большую часть дня вороной депос проводил в гостиной, под неумолкающий фон телевизора листал папки со старыми делами. Если позволяла погода, то коротал время на крыльце, в саду, с кружкой кофе или банкой пива, в зависимости от времени суток. Он любил наблюдать, как среди кустарников весело носится вторая живая душа в этом доме — бурый пес Флайк. Пес ловко уклонялся от кустов и веток, прекрасно приспособившись определять преграды единственным глазом. Когда питомец Николаса был щенком, его сбила машина. Флайка спасло чудо, но даже оно не избавило пса от последствий: кусок плоти на правой стороне пасти отсутствовал, оголяя челюсть. Пустая глазница заросла шерстью, придав морде зловещий прищур. Соседские детишки считали Флайка страшным монстром, а на преступников (как и на Рассела) пес наводил холодящий ужас. Только Николас знал, что нет на свете добродушнее создания. За спиной остались долгие четырнадцать лет, проведенные рядом, и вместо увечий вороной депос замечал лишь виляющий хвост да неиссякаемую любовь. В те тяжелые дни только беспечность радующегося прогулке Флайка внушала Николасу умиротворение. Для животных время не делится на полосы, все, что у них есть — это настоящее. А Николас жил прошлым. Он кутался в свои воспоминания, как в старый плед, только они приносили ему тепло.
Их с Лейн спальню Николас оставил нетронутой, как после последнего утра вместе, только так он мог сохранить иллюзию ее присутствия, тлеющую с каждым новым днем. Сам он спал на диване на кухне, где с трудом мог вытянуть ноги, но переступить порог спальни так и не решался. И только иногда обнаруживал себя там, замершим напротив старенького пианино — любимой вещи Лейн в этом доме. Всякий раз, когда ее тонкие пальцы касались клавиш, комнаты наполняла чарующая музыка. Сам Николас играть не умел. Научить его нотной грамоте было то же самое, что Флайка командам — первое время он помнил, а потом напрочь забывал. Одна мелодия сохранилась в его памяти. Николас играл ее одним пальцем, ударяя по тишине дома. И тогда отчетливо слышал, как партия Лейн звучит вместе с ним.
У них была мечта о переезде в южные штаты, туда, где бы круглый год светило солнце, а Николаса не узнавали на улицах. От мечты остался счет в банке. Этих накоплений вороному депосу вполне могло хватить на год, а если и дальше питаться бутербродами и замороженными обедами из коробок в стиле жизни отъявленного домоседа — то и вовсе на несколько лет. Но в четырех стенах он скорее свихнется от скуки. Поддавшись порыву, Николас выискивал в газетах вакансии частных детективов и охранных агентств, но все равно не мог представить себя в иной роли. Мысль вернуться в полицию (если Дженна не согласится принять его обратно, он запросто перешел бы в другой участок) до сих пор казалась абсурдом. Больше своей беспомощности Николас боялся: в каждом убийстве, с которым ему предстоит столкнуться, он будет находить частицу своей реальности, в глазах депосов, потерявших близких — собственное отражение; принимать вызов к действию, нажав педаль до упора, задаваться вопросом: хватит ли у него сил на этот раз? Искать подвалы, где оборвется его жизнь, ведь ангела, который мог бы его спасти, он потерял навсегда.
Николас сидел в плетеном кресле в саду, просматривая очередное забытое дело, когда тишину дома нарушила трель звонка. У входной двери замер Флайк. Пес не лаял, а тряс хвостом, точно взбесившимся маятником. Перебрав в голове краткий список всех знакомых, Николас решил, что это Ноя, давнишняя подруга Лейн, приехала почитать ему лекции на тему борьбы с депрессивными состояниями и “в-твоем-холодильнике-уже-некому-вешаться”, но, увидев в дверном глазке соловое пятно, был удивлен еще больше — на пороге мялся его бывший напарник.
Стоило Николасу открыть дверь, как Флайк пулей выскочил наружу, едва не сбив Рассела с ног.
— Флайк? Совсем не стоит… Я того же мнения. Николас! Вижу, вы оба рады меня видеть, — бормотал напарник, но больше это напоминало мольбы о помощи. Рассел прижимал породистые уши к голове. Несмотря на то, что сегодня на нем была форма одарского полицейского, Николас подумал, насколько сильно Рассел не вписывается в окружающий пейзаж плотно стоящих друг к другу построек северо-восточного района, но главное — крыльца его скромного дома.
Напарник носил аристократическое имя, являлся редким представителем странглиевской элиты. Его домашний адрес значился в зажиточном пригороде Одары, где вместо деревянных хибарок под копирку высились многоэтажные дворцы. С такими деньгами и связями любой без труда нашел бы себе место в жизни. Не одному Николасу казалось комично-странным, что из всех великолепных возможностей Рассел Элистер Лэйон выбрал бессонные ночи в патрульной машине, отвратный кофе из автомата да окружение депосов, не умеющих рассуждать о причудах искусства и книгах. И пусть за годы службы тонкие пальцы Рассела огрубели, он располнел и научился вставлять брань между слов, в этом депосе всегда присутствовало нечто выделяющее его среди толпы одарских полицейских, скользящее в его внешности и поведении, что ни время, ни старания Рассела так и не смогли стереть. Отчужденность не мешала Расселу быть отличным напарником, на самодеятельность Николаса он смотрел сквозь пальцы. Какими бы
