Непростой читатель - Алан Беннетт
Шрифт:
Интервал:
Закладка:
Несмотря на то, что королева всегда делала записи только тогда, когда оставалась одна, конюший раз или два заставал ее за подобным занятием и решил, что это тоже признак возможного умственного расстройства. Что нужно записывать Ее Величеству? Раньше она такого не делала, и, как любое изменение в поведении пожилого человека, это легко могло быть истолковано как старческая немощь.
— По всей вероятности, Альцгеймер, — сказал другой молодой человек. — Ведь такие больные всегда должны все записывать.
Сей факт, наряду со все возрастающим безразличием Ее Величества к внешней стороне жизни, заставлял слуг и свиту опасаться худшего.
Предположение, что королева может страдать болезнью Альцгеймера, шокировало многих, хотя и вызывало вполне понятное сочувствие и сострадание, но Джералда и других конюших особенно поражало, что Ее Величество, чья жизнь всегда была так обособлена, должна теперь страдать теми же унизительными недугами, что и многие ее подданные. Если ее здоровье ухудшится, думал он, ее следует заключить в какие-то королевские покои, где ей (и вообще монархам) было бы позволительно делать все что угодно, пока болезнь не одолеет окончательно. Тут сам по себе напрашивается силлогизм — если бы Джералду было известно, что такое силлогизм, — Альцгеймер может быть у каждого, но королева — не каждый, следовательно, у королевы нет Альцгеймера.
У нее, разумеется, никакого Альцгеймера не было, острота ее ума поражала и, в отличие от своего конюшего, она наверняка знала, что такое силлогизм.
Кроме того, если не считать пометок в записных книжках и теперь уже привычных опозданий, чтó, собственно, свидетельствовало об ухудшении ее здоровья? Надетая дважды кряду брошь, или неподходящая к случаю обувь? Просто Ее Величество стала меньше заботиться о своей внешности, и слуги, что вполне понятно, тоже начали меньше об этом заботиться, чего прежде королева не допустила бы. Королева всегда одевалась с большой тщательностью. Она досконально знала свой гардероб и многочисленные аксессуары и старательно за всем следила. Но это было раньше. Обычную женщину, которая в течение двух недель дважды появится в одном и том же платье, не обвинят в небрежности или в невнимании к своей внешности, но у королевы малейшие изменения в одежде были продуманы до последней пряжки, и, если она дважды появлялась в одном и том же туалете, это уже свидетельствовало о ее вызывающем пренебрежении к протоколу.
- Разве вас это не заботит? — решилась спросить служанка.
- О чем вы? — произнесла королева, что было своего рода ответом, но не успокоило девушку, напротив, убедило в том, что с королевой что-то не так. Теперь личные слуги, как и конюшие, приготовились к медленному угасанию.
Но премьер-министр, хотя и видел королеву еженедельно, обычно не замечал, если она вдруг появлялась в том же наряде или что на ней те же самые серьги.
Так было не всегда, в начале пребывания в этой должности он часто говорил королеве комплименты по поводу ее одежды и всегда элегантных украшений. Разумеется, тогда он был моложе и слегка заигрывал с ней, правда при этом немного нервничал. Она тоже была моложе, но нервозности в ней не было, к тому же она достаточно давно играла в эти игры и знала, что так или иначе большинство премьер-министров так себя ведут (исключение составляли мистер Хит и миссис Тэтчер) и что как только новизна их еженедельных встреч пропадет, закончится и заигрывание. Это была другая сторона мифа о королеве и ее премьер-министре, ослабление внимания премьер-министра к ее внешности совпало с убыванием его интереса к тому, что Ее Величество говорит, как выглядит и что думает. Теперь, с серьгами или без, выступая с официальными речами, она все чаще чувствовала себя стюардессой, рассказывающей о мерах безопасности, а лицо премьер-министра все чаще выражало доброжелательность и минимум внимания авиапассажира, который слышал подобное не раз.
Скучали и были невнимательны обе стороны. Королева, негодуя на то, как много времени занимают официальные встречи, решила оживить их, как-то увязать со своими занятиями, с тем, что она почерпнула из истории.
Однако из этой идеи ничего не вышло. Премьер-министра не слишком интересовало прошлое, и в какие бы то ни было уроки, которые якобы можно из него извлечь, он не верил. Однажды, когда он заговорил с ней о проблемах Среднего Востока, она решилась заметить:
— Ведь это колыбель цивилизации.
— И станет ею снова, мэм, — сказал премьер-министр, — продолжая снабжать нас тем, что даст возможность существовать, — а затем принялся рассуждать о длине проложенных канализационных труб.
Королева снова прервала его:
— Мы надеемся, это не нанесло ущерб археологическим памятникам? Вы знаете об Уре?
Премьер-министр не знал. Поэтому, когда ему пора было уходить, она нашла несколько книг, которые могли бы его на этот счет просветить. На следующей неделе она поинтересовалась, прочитал ли он их (он не читал).
— Очень интересно, мэм.
— В таком случае мы найдем вам еще. Мне эти книги кажутся весьма увлекательными.
На этот раз речь шла об Иране, и она, спросив, знает ли он историю Персии или Ирана (он едва мог увязать одно с другим), дала ему еще книгу и вообще стала проявлять такой интерес к этой теме, что после двух-трех подобных вечерних встреч по вторникам, которые прежде для него были отдохновением от суеты будней, у него тоже появились дурные предчувствия. Королева даже задавала ему вопросы по этим книгам, словно он получил домашнее задание. Обнаружив, что он их читал, она снисходительно улыбалась.
— Мой опыт с премьер-министрами, премьер-министр, свидетельствует о том, что, за исключением мистера Макмиллана, они предпочитают, чтобы читали за них.
— У людей есть и другие дела, мэм, — сказал премьер-министр.
— Да, есть, — согласилась она и раскрыла книгу. — Мы с вами увидимся на следующей неделе.
В конце концов сэру Кевину позвонил специальный советник.
— Твоя работодательница дает моему работодателю тяжелые задания.
-Да?
— Да. Она заставляет его читать книги. Это не по правилам.
— Ее Величество любит читать.
— А я люблю, чтобы у меня сосали. Но премьер-министра я это делать не заставляю. Есть какие-нибудь соображения, Кевин?
— Я должен поговорить с Ее Величеством.
— Обязательно, Кевин. И скажи, чтобы она отцепилась.
Сэр Кевин не стал разговаривать с Ее Величеством, тем более говорить, чтобы она отцепилась. Вместо этого, поступившись самолюбием, он отправился навестить сэра Клода.
В Хэмптон-корте, в небольшом саду прелестного коттеджа XVII века, предоставленного сэру Клоду Поллингтону за прошлые заслуги, сидел его хозяин и читал. Вернее, считалось, что он занят чтением, на самом же деле он дремал над коробкой с секретными документами, присланными из виндзорской библиотеки — привилегия, дарованная ему как старейшему королевскому слуге. Сейчас ему было по меньшей мере девяносто, но он все еще делал вид, что пишет мемуары, которые решил назвать "Божественное Бремя".
Поступив на королевскую службу прямо из Харроу в восемнадцать лет, сэр Клод стал пажом Георга V, и, как он любил вспоминать, одной из его первых обязанностей стало лизать наклейки для марок, с помощью которых раздражительный и педантичный монарх обычно вклеивал марки в свои многочисленные альбомы. "Если бы вдруг понадобилось определить мою ДНК, нужно было бы поискать ее на оборотной стороне марок в десятках королевских альбомов. Помню марки Танну-Тувы, которые казались Его Величеству вульгарными и даже пошлыми, но которые он тем не менее считал необходимым включить в коллекцию. Что было характерно для Его Величества... так это чрезмерная добросовестность", — доверительно сообщил он однажды Сью Лоли и поставил запись церковного гимна "Услышь меня, Господи, услышь меня" с высоким мальчишеским голосом Эрнеста Лоу.
В небольшой гостиной все поверхности были заставлены фотографиями в рамках — члены королевской семьи, которым он так преданно служил. Вот он на скачках в Аскоте держит королевский бинокль; вот шагает по вереску, а вдалеке Его Величество целится в оленя. Вот он замыкает шествие, в то время как королева Мария выходит из антикварного магазина в Харрогейте, лицо юного Поллингтона скрыто веджвудской вазой, которую злополучный хозяин был вынужден подарить Ее Величеству. Вот опять он, в полосатой фуфайке,помогает команде яхты в том роковом круизе по Средиземному морю,дама в яхтсменской шапочке - некая миссис Симпсон. Эта фотография то появлялась, то исчезала, и ни разу не была на виду, когда, как это не раз случалось, королева Елизавета и королева мать заходили к нему на чашку чаю.
Вряд ли происходило что-либо в королевском семействе, во что не был посвящен сэр Клод. Послужив королю Георгу V, он некоторое время находился при дворе Эдуарда VIII и благополучно перешел на службу к его брату, Георгу VI. Он трудился при дворе на самых разных должностях, а под конец стал личным секретарем королевы. Даже через много лет после того, как он удалился от дел, к нему часто обращались за советами; он был "надежными руками" своего сеньора, живым воплощением подчинения его власти.