Тариинские хроники - Екатерина Бочкарева
Шрифт:
Интервал:
Закладка:
— Оу, прости пожалуйста, — Лайра тронула меня за руку.
— Ничего. Я была маленькой, когда его не стало. А мой прадед, Юар, степняк наполовину, да ещё и шаман, как его отец, поэтому его родовое имя я вряд ли выговорю без бумажки, — я рассмеялась, а пра-прадед, Фаргв, Великий степной шаман, говорят жив до сих пор, от него в нашей семье темный дар. — О да, я представляю. А как вышло, что он женился на таринке, тогда это было не принято? Так, так, — Лайра улыбнулась хитро, — я чую семейную легенду. Расскажи, пожалуйста! Обладаю такие вещи! — Ох, это странная история, — я улыбнулась. Это была одна из моих любимых историй, но должна же я была "набить себе цену". — Серьезно? Расскажешь? Я так понимаю, шаман взял девушку из местных? Нуууу, Катарина, не томи! — Лайра от нетерпения порезала на своём месте. — Да, ты права. В ту пору моей пра-прабабке, Феофании, было шестнадцать. И была она девушкой своевольной, однако отец её любил пуще других пятерых сестер. У неё не было дара, а жили они в деревне, на границе со степью. Однажды её старшая сестра чуть не умерла родами, целителя или лекаря в деревне не было, а ближайший город был далеко. Тогда муж еë сестры поскакал в степь и вернулся с шаманом соседнего племени. Тот владел даром жизни и смерти, и спас дитя и роженицу. Но взамен потребовал у отца сестер Феофанию в жёны.
— И ему отдали? — всплеснула руками Лайра. — Нет, — я рассмеялась, — их отец сказал шаману, что бы тот сел на коня, а он посадит дочь в мешок, и принесëт. Девка, мол, строптивая, сама не пойдëт. А вместо того посадил в мешок белую козу. И вынес Фаргву. Шаман козу забрал, расхохотался и уехал.
А ночью моя пра-прабабка взяла все свои украшения, повязала два отреза ткани и кувшин с медом в узелок, отвязала молодую кобылу и ускакала в степь, к шаману, который ей в сердце запал, да так, что не жить ей было без него, и не убоялась она гнева родительского. А шаман уж ждал её за деревней — знал, что она придёт.
Но когда у них родился прадед, Феофания затосковала в степи и стала хиреть. Говорят, шаман спросил духов, и те велели ему вернуться с женой и ребенком в её деревню, и выстроить там дом на окраине. Так он и сделал, потому что очень её любил. Жил на два мира.
У них родились три сына, два были темными и ушли в Степь.
У прадеда был сильный светлый дар управлятеля погодой, а у его жены — слабый целительский. Они остались тут, в Таринии. Бабушка, её старшая сестра и один её брат — целители. У ещё одной сестры дар совсем слабый, она вышла замуж и уехала с мужем к северным пределам. У двух других братьев дар темный, но, во избежании конфликта с соседями, их наши власти трогать не стали, и по достижению совершеннолетия оба ушли в Степь.
Туда-же ушёл пра-прадед, когда Феофании не стало. — Ого, вот это история! Вот это любовь! — Лайра ахнула и прижала руки к сердцу. — Знаешь, я иногда думаю, что любовь — величайшая сила, способная соединить не только два сердца, но и два мира. И в этом — одна из главных тайн Вселенной… — я замолчала, "плывя" в своих мыслях и образах прошлого.
Тариинские хроники ч 8
Лука уехал и велел его не ждать.
Ужинали в доме Карла и Лайры.
Удивительное дело — дома в гос. поселке были типовыми, но этот домик разительно отличался от дома Луки — полосатые, кажется, домотканые коврики, простая деревянная мебель, оттенки бежевого и темно-красного — диванчики, кресла, подушечки. Корзина с клубками, вальяжный толстый рыжий кот с драным ухом, пара детских плюшевых игрушек… Тепло и уютно, словно приехала домой.
Карл был, откровенно, некрасив — худое лицо, вытянутый острый нос, прозрачно-серые водянистые глаза и оттопыренные кончики ушей делали его похожим на крысу-переростка. Зато на жену он смотрел с обажанием, и она в ответ улыбалась ему так, словно светилась изнутри. К тому же Карл оказался на удивление добрым и весёлым человеком, постоянно сыпавшим шутками. Хм, и это — "ищейка", "страшный" темный маг?
А дети, что старшие братья-близнецы, Грегориан и Даниэль, которым было по шестнадцать, что младшие сестрички, Милана и Дарина, внешностью и даром пошли в мать.
Время за болтовней и шутками летело незаметно, в дом инквизитора я вернулась ближе к полуночи. Приняла душ и почти мгновенно вырубилась, едва коснувшись подушки головой.
Проснулась глубокой ночью, от хлопка входной двери. Потом скрипнула дверь в мою комнату. Я замерла. Лука вошел и почти бесшумно и сел на краю кровати. — Я чувствую, что ты не спишь. Вылезай из под одеяла. Поехали, — меня, сквозь одеяло, бесцеремонно схватили за пятку и дёрнули. — А как же ты? — я села, сонно моргая на ночного гостя, — ты не спал. — Ну если ты настаиваешь, то я действительно посплю. Пару часов.
И он растянулся на моей постели. Пока я думала, что высказать ему на такие шутки, послышалось мерное посапывание. Нет, ну нормально, а? Эта наглая морда действительно дрыхла. Поседела рядом некоторое время обдумывая, не разбудить ли наглеца. Мелькнула даже шальная мысль спихнуть его с кровати, но так и не решилась потревожить чужой сон.
Поскольку спален в доме было всего две, ушла в хозяйскую и, подумав, залезла под его одеяло — досыпать. Я проваливалась в сон, чувствую, как плыву в аромате горькой полыни и холодного дождя.
Меня взяли и снова подергали за пятку. Невыспавшийся и совершенно дизориентированный мозг воспротивился столь бесцеремонному вторжению, и я попыталась спрятаться под одеяло. — Если в моей постели в моём доме лежит девушка, могу ли я воспринимать это, как предложение или приглашение? — спросил меня Лука ласково, а потом нагло сдернул одеяло, — Вставай, нас ждут великие дела. — Нет, — пробормотал а я, пытаясь свернуться калачиком и снова уплыть в царство Морфея. — Что именно "нет"? — Всë нет. — В машине поспишь, лучше выехать затемно. — Угу, — ответила я, пытаясь уснуть снова. — Не встанешь сама, я унесу тебя прямо так. Поедешь в Тогму в пижаме. Зато —
