Ожидание - Екатерина Алексеевна Ру
Шрифт:
Интервал:
Закладка:
Пододеяльник все никак не расправлялся, выскальзывал из пальцев, сбивался еще больше, выпуская наружу колючее шерстяное одеяло. И вместе с ним до самой плоти, до уязвимой красноватой мякоти сбивалась душа.
В палату вошла медсестра – другая, не та, что с сахарным голосом. Неопределенного возраста, очень худая, бесцветная, сухопарая. Словно диетический хлебец.
– На анализы, – сказала она сухим бесцветным тоном под стать внешности. И тут же унесла ребенка.
Саша успела лишь вздрогнуть и растерянно проводить ее глазами. А врач устало посмотрел в окно и с медленным, будто обреченным вздохом продолжил:
– Что касается тошноты и слабости, они ведь в любом случае бывают не у всех и не всегда, понимаете? И даже если в вашу первую беременность вы наблюдали эти симптомы, это не значит, что во второй раз все должно пройти так же.
– Но ведь у меня не было вообще никаких симптомов. Неужели так бывает?
– Бывает, еще раз вам говорю. У вас была скрытая беременность. Явление редкое, но возможное.
– Так ведь даже шевелений не было, ничего.
– На шевеления плода вы, вероятно, не обращали внимания. Точнее, интерпретировали их как-то по-иному.
Сорочка неприятно облепляла взмокшее тело. Саша ощущала себя испорченным, забытым на жаре продуктом. Помятой упаковкой скисшего молозива.
– Но почему все так произошло?.. У этого есть какое-то объяснение?
– Понимаете, то, что с вами случилось, – явление, прямо говоря, довольно загадочное и мало изученное. Особенно в нашей стране… Я могу вам сказать лишь одно: объяснение, скорее всего, кроется в вас. В вашем психологическом состоянии. Вы, вероятно, не стремились забеременеть? Не хотели по каким-то причинам этого ребенка?
В ответ Саша медленно покачала головой. В сознании возник образ вокзала Анимии – неотчетливый, туманный, расплывчато искаженный. Словно увиденный из глубины мутных околоплодных вод.
– Возможно, поэтому так все и произошло. Отрицание – это как бы защитный механизм вашей психики. Вы не хотели осознать и принять свою беременность, всячески вытесняли из мозга саму мысль о возможном зачатии. И ваше тело вам, можно сказать, подыграло. Проявление внешних признаков было подавлено. Понимаете?
– Не знаю… не уверена, что понимаю вообще хоть что-нибудь.
– Дело, вероятно, в вашем глубоком страхе перед беременностью. Я не знаю, почему вы – конкретно вы – так яро противились мысли о ребенке. Причины у всех свои. Кто-то боится из-за финансовых сложностей, кто-то не хочет губить карьеру. В ваши жизненные обстоятельства я лезть не собираюсь. Как бы то ни было, вам явно требуется помощь психолога. А возможно, и психиатра.
Саша встрепенулась. Будто в тихой комнате кто-то резко, на полную мощь включил музыку.
– Психиатра?
Одну тревожно долгую секунду врач молчал. Затем кивнул – все с той же усталой задумчивостью, и вслед за его головой качнулась палата.
– Да, Александра Валерьевна, именно так. Этот синдром может встречаться у женщин с сопутствующими психическими расстройствами. У вас диагнозов по части психиатрии нет?
Саша решительно мотнула головой. В животе липким холодным комком шевельнулся страх.
– В любом случае провериться у психиатра лишним не будет. Может, вам потребуется медикаментозная терапия. Необязательно, нет. Бывают случаи скрытой беременности и у психически здоровых женщин.
– У меня нет никаких отклонений… психического характера…
– Может, и нет, я же говорю. Но необходимо понять причину, по которой беременность прошла в скрытой форме. Вашу внутреннюю причину, понимаете, Александра Валерьевна? Нужно разобраться, почему вы не позволили беременности войти в ваше сознание. Вытащить на поверхность проблему. И вам в этом помогут соответствующие специалисты.
– Но ведь я…
Саша словно споткнулась о собственную несформировавшуюся фразу и замолчала. Ей мучительно хотелось сказать в ответ нечто такое, что мгновенно бы прояснило ситуацию и отменило происходящий кошмар. Чтобы каким-то образом стало понятно, что ребенок не может быть ее. Чтобы врач извинился за медицинскую ошибку и ушел из палаты, пожелав ей хорошей дороги. Чтобы чудовищная абсурдность ситуации сама собой устранилась.
Но сказать было нечего. В голове все расплывалось, а горло как будто залили густой смолой.
– Сейчас нужно постараться взять себя в руки и не нервничать, – смягчившимся тоном продолжил врач. Изумруд голоса разлился плавными морскими волнами. – Вам в ближайшее время потребуется много сил и энергии. И вам, и ребенку вашему нужно будет пройти множество обследований. Ведь за вами не было ни акушерского, ни эндокринологического, вообще никакого контроля. Хорошо еще, что ваши домашние роды прошли, скажем так, без трагических последствий. А ведь все могло бы закончиться гораздо хуже.
В палату вернулась медсестра с ребенком. После взятия крови младенец так истошно кричал, что казалось, будто он весь состоит из одного сплошного, надрывного, темно-красного крика.
– Держите, мама, кормить пора, – сказала медсестра и тут же передала младенца Саше. Решительно, безапелляционно.
– Давайте, Александра Валерьевна, кормитесь, привыкайте друг к другу, а я пойду. Еще загляну к вам сегодня.
Врач ушел, неплотно закрыв за собой дверь. Оказавшийся на Сашиных руках младенец резко замолчал, жадно и больно впился губами в грудь. А Саше вдруг стало невыносимо противно от осознания собственной влажной теплой животности. Она брезгливо посмотрела на свою сорочку с пятном молозива на левом соске, с потными разводами у подмышек. На свою невзрачную телесную обертку, вымокшую от внезапного материнства.
Сквозь приоткрытую дверь доносился чей-то радостный оживленный голос.
– Лева, слышишь меня? – кричала в телефон какая-то женщина. – Лева, я в коридор вышла, да. Все прекрасно, педиатр полчаса назад посмотрел. Мы поели, ждем тебя!
Резкие звуки чужого бодрого голоса неприятно раскрывались в Сашиной голове и тут же захлопывались, как маленькие мокрые зонтики, обдавая ледяными брызгами.
– Ну что, мама, присосался? – бесцветно спросила медсестра.
– Вроде да… Ест.
– Ну и славно. Мне вашу медицинскую справку о рождении заполнить нужно. Как ребенка назвали?
Саша растерялась. Вопрос показался ей странным, дико неуместным, а главное, совершенно не важным во всей этой болезненной фантасмагории. Она медленно подняла взгляд на медсестру. Та смотрела отстраненно, бесстрастно – из-под полуприкрытых век. Словно святая с церковной фрески.
Женщина в коридоре все не унималась:
– Как через два часа?! Ты же говорил, что выехал?.. Ну хорошо, хорошо! Ждем тебя, Лева! Давай, постарайся скорее.
– Лева, – рассеянно произнесла Саша. – Пусть будет Лева.
Несколько секунд медсестра непроницаемо молчала. Будто давая возможность передумать. Затем кивнула с невозмутимо гладким безразличием.
– И еще мне ваш паспорт нужен будет.
В следующие часы
