Город мертвых - Сергей Волк

— Рой, сюда! — вздымая кружку, окликнул узколицый моряк.

Не долго думая, Рой присел за столик к приятелям.

— Ром отличный, — известил лысый матрос с зарубцевавшимся шрамом через правую щёку. — Старина Джо сегодня на высоте.

Облачённый в безрукавку на голое тело трактирщик заслышал похвалу, улыбка ещё пуще раздобрила приветливое лицо.

Не успел Рой ничего сказать, а проворная белокурая официантка уж подала картошку с бобами и полную кружку рома.

— А где это шкипер? — полюбопытствовал у товарищей Рой.

— Хо-хо, — хохотнул узколицый. — Наш картавый дружище уже услаждает плоть. — Палец указал на дверцу за деревянным помостом. — Джо подкинул ему нехилую кралю.

— Пускай резвится. Завтра же опять в плаванье.

— Ага. Пусть душу отведёт.

Меж тем флейтист сменил мелодию, и отплясывающие вприсядку матросы затянули старую моряцкую песню — её, небось, пел сам Фромм Мореход в своём известном Восьмилетнем плаванье.

Посетители дружно подхватили припев, вещавший о дальних землях и ностальгии по родному берегу. Рой пел не ахти. Ну а краше всех фальшивил Джо. Голос трактирщика напоминал крики голодного стервятника. Впрочем, Джо особливо не стыдился. Когда клиенты осыпают тебя монетами можно и на голове ходить.

Долго голосить моряки не смогли — разве что один захмелевший что-то нескладно бубнил под нос, — пришлось промочить глотки ромом.

Вторая песня тоже из репертуара морских волков, к тому же по смыслу ничуть не отличалась.

Третья композиция блеснула оригинальностью на фоне моряцких песен. Одна из баллад Серебряной Лютни пускай и исполнялась хило по сравнению с версиями бардов и менестрелей, зато слова почти всецело соответствовали тексту подлинника. Рой всего пару раз сбился с ритма, что было весомым успехом.

Очередная кружка рома совсем взбодрила рыжего матроса. Ещё чуток — и Рой захмелеет. Узколицый приятель уже лежал рожей в тарелке с капустным салатом. Моряк со шрамом порывался вскочить и сплясать, но попытки заканчивались падением на табурет — видать, пол качался как палуба в десятибалльный шторм.

Незаметно пролетела четверть часа. Рой опьянел, притом существенно. Он направо и налево сыпал крайне плоскими шуточками. То рассказывал, как бедолага-шкипер страдал от отсутствия женской ласки во время плаванья и начинал косо посматривать на корабельную кошку. То чаял урвать «кусок хлеба» у гномов и высмеивал несусветную тупость дворфов. В конце концов перешёл все рамки приличия и продекламировал нецензурную поэму о быте портовых шлюх.

Старания Роя на ура оценили моряки. Один тучный матрос гоготал так, что сорвал голос. А красноносый моряк предлагал выдвинуть «рыжего балагура» на должность королевского шута в Лодридже.

Трактирщик ликовал: с таким-то рассказчиком и менестрель не нужен. Мысли о том, чтобы на пару месяцев нанять Роя посетили голову, когда туда же воротились воспоминания.

— Дырявая башка, — пробрюзжал Джо и рванулся на кухню. Спустя полминуты ковылял к Рою, ладонь потирала бедро — кажись, здорово стукнулся.

Рыжий матрос захмелело уставился на трактирщика.

— Ну?.. Чего тебе?..

— Вот, — Джо вытянул из-за спины белый конверт. — Утром юнец тебе оставил. Бесёнок вроде знал, что «Малышка» сегодня прибудет.

Зелёные очи Роя буравились в письмо. Едва трактирщик положил конверт на стол, моряк отшатнулся, взор изучал сургучную печать с орлом.

— От кого-то из родственников? — вопросил Джо.

— Угу, — с натугой выдавил Рой. Ручища сцапала конверт. Поразительно, алкоголь словно выветрился из крови. Взор пристальный, цвет лица естественный.

Метаморфоза не скрылась от трактирщика.

— Что-то случилось? — дребезжа осведомился он.

— Мне нужно идти.

Удивлённый Джо ещё долго разглядывал оставленные посетителем медяки, а тот уж шагал по скованному потёмками переулку.

Под нажимом пальцев надломилась печать, обрывки конверта упали на захламлённую щебёнку.

— Батюшки, — прошептал остолбеневший моряк. Слово ещё висело в воздухе, а тончайший листочек послания запылал дивным сине-рыжим пламенем.

Рой круто свернул в соседний переулок чёрной лентой уводивший на север.

Приморский квартал тонет в густых чернильных потёмках. Призрачное сияние рогатого месяца с надсадой прорывает пласты свинцовых туч и очерчивает неясные абрисы зданий. Звёздочки рады бы помочь, но их колкое сияние — слабый союзник в войне с тьмой. И почему в окнах не горит свет? Или жители спят, или же за время плаванья «Малышки» домики обезлюдели.

Одинокий путник отлично ориентировался во мраке. После нескольких поворотов вышел к развилке. Ржавый фонарный столб донельзя погнут — неужели кто-то хотел завязать в узел? — да и не светит.

Обойдя фонарь, Рой подошёл к каменной стене какого-то склада. Мозолистая длань прошлась по шероховатой поверхности, матрос присел. Пальцы отыскали нужный камень, и тот послушно отодвинулся.

— Вот вы мои родименькие, — зелёные очи блеснули, им ответило сияние малахитовой шкатулки.

Моряк осторожно стряхнул пыль со шкатулки и соскоблил прилипшие комья земли. Стоило нажать замаскированную от чужого глаза кнопку — крышка откинулась. В призрачном свете месяца десятки крупных изумрудов искрились мистически.

— Не мог же я без вас уйти, — точно к детишкам прошептал Рой.

— Отдай нам камушки! — прогремело за спиной, и испуганный моряк подался вперёд, лоб шмякнулся об каменную стену.

— Не дрейфь, матрос, — забасил другой голос, — ты умрёшь быстро.

Рой к груди прижал шкатулку и развернулся.

Во мраке тускло проступали четыре силуэта. Трое — огромные детины. Четвёртая — женщина.

— Софа? — поразился моряк, признав шлюху.

— Она самая, — шагнула вперёд женщина. В руке блеснул изогнутый кинжал.

Мысли со скоростью смерча понеслись в голове Роя. Как же он сразу не заподозрил неладное? Идиот, потерял концентрацию ещё там, в -порту. Ну не могла Софа быть простой шлюхой, не могла. Ведь тогда перед Роем прошло два десятка матросов, да ещё и шкипер (а тот ни одной юбки не пропустит), почему же никто из них не воспользовался услугами Софы? Она попросту поджидала именно Роя! Сидела за заборчиком и ждала!

— Ага-ага, ты выторговал себе лишний час жизни, — будто прочитав мысли моряка, заявила женщина. — Согласись тогда покувыркаться со мной в постельке — уже б лежал в сырой земле. Зато насладился б перед смертью.

Троица амбалов заржала. И лишь сейчас Рой рассмотрел их.

Моложавый блондин сжимал утыканную гвоздями дубину. Неприветливый лысый бугай вооружался тесаком. Брюнет — самый рослый из троих — крутил меж пальцев нож.