Искатели - Михаил Васильев

Титаныч наклонился над костром; ругая концентраты, переставлял свои котелки.

Молодежь невдалеке наткнулась на дикобраза, хорошо заметного в сумерках своими пестрыми иголками, и дразнила его. Диана притворялась, что хочет угостить того сахарным тростником. Дикобраз, забившись в ложбинку между двумя камнями, хрюкал и трещал иглами.

— Не переживай, — гнусаво басил Конг. — Испугался, что съедим его.

Платон, устроившись поближе к свету костра, достал свой недавно обретенный портсигар. Инородно заблестел розоватый от огня прямоугольный кусок золота, чуждо всему здесь — миру, сделанному из таких простых материалов. В который раз за эти последние дни Платон вглядывался в надпись на крышке, будто старался увидеть что-то упущенное раньше. Сейчас было особенно очевидно, что эти торопливо нацарапанные буквы были написаны не где-то в кабинете, а в таких же условиях. Может быть, булавкой у костра. Вполне возможно, и где-то недалеко отсюда.

Потом достал и разложил на плоском камне самодельную карту — небольшой листок. Вертел над картой компас, находя азимуты. Наконец, сел, уперев руку в бок, ощущая себя Чапаевым перед боем. Сейчас кто-то должен был подойти и что-то спросить бодрым голосом. Например:

— Ну как дела, Василий Иваныч?

А он ответить:

— Ничего, Петька, (Анка?)

Но никто не подходил, только ворчал рядом Титаныч:

— Никаких вам шашлыков, — отмахивался он от поступающих издалека, со стороны озера предложений. — Шашлыки! Нажретесь горелого угля… Надо с ваших, с молодых лет здоровье сохранять.

Остальные уже купались в озере. Почти внезапно наступил вечер, даже сразу же — ночь, как и должно быть здесь, совсем рядом с экватором. Несмотря на его близость, было совсем не жарко. Не умеющий плавать Конг стоял у берега, до колен ощущая мягкую прохладную тину, в которую погрузился. Радостно ухая, поливал себя из хобота водой.

— Хорошая вода, — кричал он купающимся. — Вкусная!

Голоса Ахилла и Дианы разносились над оранжевой от заходящего солнца плоской поверхностью воды. Диана уплыла далеко от берега, на середину озера. Там белели ее необычно бледные для этого мира руки и плечи. Боги и духи этих мест с удивлением прислушивались к непонятной им странной речи.

Кое-как все откликнулись на призывы Титаныча наловить рыбы. Оказывается, запасливый старик захватил с собой тонкую капроновую сеть. Рыба ловилась здесь удивительно легко: через полчаса над поверхностью озера появилась и полезла на берег черная сеть с серебряными светящимися в темноте рыбинами.

Наверное, в костер попали ветки кофейного дерева. Как будто неуместный запах жареного кофе уносился куда-то в темноту.

Титаныч, движимый инстинктом кухонного робота, сварил буйабес, что-то вроде ухи с помидорами. Разложил на берегу, на плоском камне скатерть. Старик, и под его руководством Диана, сервировали этот, вроде бы, стол. Оказывается, старый чудак притащил на себе сервиз Ломоносовского завода и даже фамильное серебро. Объяснял, что так всегда — и в путешествиях, и на войне — поступали в роду Кентов.

— Неплохо замастырил, Титаныч, — с удовлетворением произнес Ахилл. — И бомжпакеты не понадобились.

Вегетарианец Конг буйабес есть не стал, он остался доволен фруктами из джунглей.

— Хорошо на каникулах, — раздавался звонкий голос Дианы.

Титаныч, наконец-то, успокоился, задумался о чем-то, глядя на местную желтую почему-то луну, похожую на гигантскую копейку, над белой вершиной погасшего вулкана.

А Платон сейчас ощущал что-то неопределенное: казалось неуместным, что они сейчас здесь:

"Вот вы не задумываетесь о том, что каникулы когда-нибудь кончатся, а найти-раскопать артефакт за это время невозможно. При всем вашем зеленом оптимизме".

Он тоже глядел на необычную гигантскую, будто приблизившуюся к ним, луну.

"Луна. Когда-то фантастический мир. Кто знает, возможно, скоро они окажутся там, на этом желтом шаре, — может быть, уже через несколько дней".

В небе было много звезд, сегодня — необычно много. А может, он просто давно не смотрел на небо.

"Какая самоуверенность считать, что человек стал выше и уже не нуждается в земном, оторвался. Каково, наверное, тем, кто остался без всего этого — там, наверху, совсем далеко-далеко". — Заметил, что выстраивает в голове слова в красивые фразы, будто готовится писать какую-то статью.

— Всё время ощущаю, всеми своими сенсорами, — заговорил рядом Титаныч, — будто опять, как раньше, с сэром Сократом в экспедиции оказался. Так и жду, что сейчас он из-за тех кустов выйдет. В своем пробковом шлеме, гетрах, знакомых таких. И вроде нужно подготовить все к этому, как положено, по традиции: фляжку с бренди, чарку серебряную, сигару его любимого сорта. Таких сигар, наверное, уже и на свете нет. Эх, время!.. — непонятно закончил он.

Рядом уже спал Конг. Он, все время удивлявший своими неземными привычками, засыпал прямо на земле. Ложился и сразу же замирал. Так и лежал неподвижно всю ночь.

Утром, на берегу, на песке остался отчетливый отпечаток его тела. С большой головой и раскинутыми руками.

Совсем неожиданно выяснилось, что они вовсе не в безлюдных джунглях. Оказалось даже, что их палатки стоят недалеко от дороги. Сейчас по ней ехал старинный автобус, из него высовывались любопытные головы.

"Ну и что, — пробурчал Ахилл. — Типа, туристы мы обыкновенные".

— Совсем не меняется народ, — задумчиво произнес Титаныч. — Люди. Топчутся, суетятся на отведенном пятачке времени. Иногда чувствую, будто в какую-то машину времени попал. Помню то, что тридцать и сорок и больше лет тому назад было. Вроде, только там был, а сейчас взял и здесь очутился. Перенесся. Жаль только, что назад вернуться нельзя.

Скалы на другом берегу озера оказались длинным бетонным забором. За ним — похожая на бетонный замок электростанция. Из джунглей с бананами поднимались красные черепичные крыши. Вчера вечером они всего этого не заметили. В воздухе даже появился красно-белый полицейский флаер. Но пролетел мимо. Там не обратили на них никакого внимания.

Профессор Кент, кажется, уже собирался, вместе со всеми остальными, оставить это место. Теперь, совсем рядом, он нашел старую-старую покосившуюся каменную статую. Изображен был обычный для культуры майа человечек с квадратным лицом, весь в причудливых узорах, трудно различимых из-за покрывавших его грязи и мха. Странным был только купол над его головой.

— Это что за обелиск? — спросил Ахилл.

— Прикольная у этого шапочка, — заметила Диана.

— Грибной бог. Был такой у индейцев, — пояснил Платон, счищая мох ладонью. Обойдя статую и оценивающе ее осмотрев, произнес: