Улица свежего хлеба - Катерина Сергеевна Снежная
Шрифт:
Интервал:
Закладка:
К их столику подошел официант и при виде Алексея, на его лице появилась улыбка.
– Приятно видеть постоянных посетителей.
Он подал им два больших меню в кожаных переплетах. И они погрузились в их изучение.
– Слишком большой выбор, – призналась Забава, понимая, что у нее глаза разбегаются от разнообразия блюд. – Может, ты закажешь?
– Нам два салата Цезарь, свинину по-французски и Божале Нуво, – решил Алексей и улыбнувшись Забаве, добавил: – Этого блюда нет в меню, но они готовят его с момента открытия. Уже девять лет. Надеюсь, ты ешь мясное?
Забава улыбнулась. Поскольку Алексей пригласил ее на обед и отныне, являлся боссом, она согласилась бы на любое предложение.
– О, да, я хищница, – улыбнулась она, ловя на его вольный взгляд, на себе.
– Как всегда без хлеба?
Алексей кивнул, и, поймав вопросительный взгляд Забавы, пояснил:
– Ненавижу запах свежего хлеба. Выпечки. Совсем.
А когда официант ушел, она решив, сменить тему, спросила:
– Ты сюда ходишь с момента открытия?
– И до него. Раньше здесь была пельменная. Но и сейчас отличное местечко, хотя для жительницы северной столицы тебе покажется это заведение простеньким. Все-таки Питер не сравнить с маленьким Омском, здесь нет и десятой доли того выбора, что существует там.
Он намекал на то, что она избалована? Забава была удивлена. Они не так много пообщались, чтобы можно было сделать такой вывод. И в целом, ей казалось, что она совсем не похожа на девушек, капризничающих по любому поводу.
– Знаешь, первые двадцать семь месяцев после университета, я провела в Эфиопии, и не помню, чтобы меня мучило отсутствие развлечений. И я не смогу порекомендовать тебе ни одного приличного ресторана в Питере, так что как видишь, меня сложно назвать человеком, любящим развлечения.
Выражение лица Алексея изменилось и он сузил глаза, уголки губ едва растянулись в улыбке.
– Да, корпус Мира. Что заставило тебя пойти добровольцем?
– Хотелось, что-то сделать хорошее для мира. Для людей, у которых меньше шансов на хорошую жизнь, чем у меня.
Алексей понимающе кивнул, улыбнувшись в ответ.
– Прости, если задел твои чувства. Обычно женщин больше волнуют более близкие вещи, семья, дети, карьера. Расскажи о себе.
Забава легко пожала плечами, слегка нахмурилась.
– Мы жили в пригороде Питера, до того как умер папа. Я тогда заканчивала университет. Нам пришлось после этого переехать к брату в Москву, тоже далеко не центр. Моя мама обычный работник торговли, брат инженер, так что меня ничего не держало на новом месте.
Забава лукавила. Ей хотелось компенсировать хотя бы толику того ущерба, что нанесли ее предки. Пусть они служили интересам Отечества. Все же, чувство вины вещь удивительно прилипчивая. Хорошо, когда есть источник навязывания этого чувства, от него можно избавиться. А когда это сидит глубоко в тебе на генетическом уровне? Приходится искать личный баланс.
– А кроме брата, кто еще тебя поддерживает?
– Никто. Но как видишь, мне досталось наследство, чем я и воспользовалась. И есть мама.
Она отвела глаза и больше не смотрела на него. До этого дня, у Забавы не было веских причин, настолько нагло лгать людям. Что оказалось неприятно. Хотя при мыслях о маме, ее голос смягчился.
– Хорошо, когда есть большая дружная семья. Братья, сестры, родители. Или хотя бы мать, – заметила она.
Алексей чуть сощурился, что-то вспоминая, и Забава уловила в его голосе нотки неприязни. Кажется, он отстранялся от нее, или чем-то огорчен.
– Такого брата как мой, я бы не пожелала никому, – она чопорно усмехнулась.
– Я думал, все маленькие девочки мечтают о старших братьях?
Забава рассмеялась, и лицо ее озарилось шутливым пренебрежением.
– Только не мой. Мой мечтал о братике, которым мог бы командовать направо и налево. Он называл меня дохло-рваным башмаком и никогда не брал в команду. Я отвечала ему тем, что воровала деньги из его комнаты, а затем на них делала подарки самым страшным девчонкам в классе и дворе, от его имени. У него была слава отчаянного бабника.
Алексей засмеялся, и Забава подумала, что у ее босса самая замечательная улыбка из всех, что она видела у мужчин. По возрасту он выглядел на тридцать-тридцать пять лет, и судя по всему не часто смеялся. В выражении ощущалась строгость, в сочетании с грубоватыми, симпатичными чертами лица, его жесткие губы сулили чувственно-агрессивные ласки. Улыбка, будила в Забаве азарт любопытствующей охотницы, и она поспешно отвела взгляд на скатерть.
– Представляю, как его это злило.
– Не то слово. В отместку, он начал ухаживать за всеми моими подругами и очень скоро у меня не осталось ни одной.
– Какое коварство.
– Наверное, – Забава чуть пожала плечами. – Я ответила ему тем же, начав приглашать его друзей на свидания, и не всегда честным способом.
Светлые брови Алексея удивленно приподнялись вверх, пока он рассматривал, как сидящая перед ним девушка пристально рассматривает цветочный узоры на скатерти и катает пальцем крошечный катышек на пестике нарисованного цветка.
– Они не соглашались?
Забава подняла на него озорные глаза и усмехнулась.
– Когда обещаешь показать правую грудь, которая в двенадцать лет еще не выросла, от такого сногсшибательного предложения не отказываются.
– А ты была бесстрашна, – едва сдерживая себя от смеха, произнес Алексей.
– Я бы показала, что угодно, лишь бы победить.
– Отчаянный борец. Как он мог? Ты же родная сестра.
– Нет сводная, и мой брат так не считал. Он наябедничал маме. И меня после этого ждало целое лето исправительных работ на бабушкином огороде с вечерними морально-воспитательными проповедями. О благочестивом поведении и, – она досадливо вздохнула. – Бесстыдной нечестивости.
Алексей рассмеялся на все помещение, больше не сдерживая себя. Ему легко представилась рыжеволосая девчушка, только начинающая оформляется как женщина, отчаянно борющаяся за своих подруг с коварным братом.
Забава тоже улыбнулась, вспоминая, что с тех пор она ненавидела зелень в любом виде. Где бы она ни жила, в ее комнате никогда не было цветов. Представить себя на огороде или на грядке, и вовсе для нее было смерти подобно.
Официант принес поднос с тарелками и начал расставлять их. Когда он ушел, Алексей все еще улыбаясь, задумчиво сказал:
– Очень жаль, что ты так несерьезно отнеслась к моему предложению.
– Какому именно?
Взгляд
