Камни вместо сердец - К. Сэнсом
Шрифт:
Интервал:
Закладка:
– Вернувшись из Дорсета, Майкл направился ко мне в Истер. Он появился в моем доме в ужасном виде, бледный, растерянный, едва ли не умалишенный. Он не стал говорить мне о причине этого, однако через несколько дней вдруг спросил, нет ли у меня знакомых среди адвокатов. «Зачем?» – спросила я его. К моему изумлению, он ответил, что хочет обратиться в Сиротский суд с прошением об изъятии Хью из опеки семьи Хоббеев. – Она глубоко вздохнула. – Я ответила ему, что с адвокатами незнакома, и спросила, почему он решил заняться этим сейчас, по прошествии шести лет. Сын сказал, что дело там такое, что годится не для ушей ни мужчины, ни женщины и подходит только для судейского слуха. Скажу вам, сэр, я начала опасаться за рассудок Майкла. Просто вижу сейчас, как он сидел передо мной в том маленьком домике, которым я владею по доброте королевы. В свете очага его лицо показалось мне изборожденным морщинами… старым. Да, старым, хотя сыну моему еще не исполнилось тридцати лет. Я предложила ему посетить мастера Дирика. Однако мой мальчик с горечью усмехнулся и сказал, что это – последний человек, к которому он хотел бы обратиться.
– Это справедливо. Если Дирик представляет Хоббея в опекунстве, он не может выступить против него по тому же вопросу, – вставил я.
– Но этим дело не ограничилось, сэр. Голос Майкла был полон гнева.
Ощутив воцарившуюся в комнате полную тишину, я посмотрел в сторону окон. Камеристки оставили шитье и слушали столь же внимательно, как и мы с королевой.
– Я подумала, что на пути домой из Дорсета Майкл мог посетить Хью, – стала рассказывать дальше Кафхилл. – Я спросила его об этом впрямую, и он признал, что так оно и было. Он не стал предупреждать о своем приезде, так как Николас мог не принять его. Сын сказал, что по прибытии обнаружил, что там было совершено нечто ужасное. И теперь он намеревался найти адвоката, которому можно довериться, а если он не сможет это сделать, то выступит в суде сам.
– Жаль, что ты не обратилась прямо ко мне, Бесс, – проговорила королева. – А ведь могла бы.
– Ваше величество, я тогда опасалась того, что сын мой теряет рассудок. Я не могла представить себе ничего такого, что могло бы случиться с Хью, приведя Майкла в подобное состояние. Вскоре после этого сын сказал мне, что нашел собственное жилье. Он заявил, что не станет возвращаться в Дорсет. Он…
Тут Бесс, наконец, не выдержала, закрыла лицо ладонями и разрыдалась. Екатерина, склонившись, прижала ее голову к своей груди.
Когда мистрис Кафхилл, наконец, овладела собой, королева подала ей носовой платок, который та принялась крутить и комкать в руках. Но, в конце концов, она заговорила, низко опустив голову, так что я видел лишь верх ее белого чепца:
– Майкл перебрался куда-то поближе к реке. Он посещал меня почти каждый день и однажды сказал, что сам подал бумаги в Сиротский суд и заплатил положенные деньги. Мне показалось, что сын стал выглядеть получше, но затем, в последующие дни, прежнее напряженное выражение вернулось к нему. И, наконец, он пропал на несколько дней. А потом утром явился местный констебль… – Старая служанка посмотрела на меня пропащими глазами. – И сказал, что моего сына нашли мертвым в его комнате, повешенным на потолочной балке. Он оставил записку… она у меня. Мастер Уорнер сказал, что я должна показать ее вам.
– Можно взглянуть? – попросил я.
Бесс извлекла из платья сложенную бумажку и передала мне дрожащей рукой. Я развернул записку. «Прости меня, мама», – было написано в ней. Я посмотрел на несчастную мать:
– Это почерк самого Майкла?
– Неужели вы думаете, что я не узнаю руку собственного сына?! – рассердилась та. – Он сам написал эти слова, как я и сказала коронеру на расследовании перед судом и перед всеми любопытными.
– Не надо, Бесс, – умиротворяющим тоном произнесла королева. – Мастер Шардлейк вынужден задавать подобные вопросы.
– Я знаю, ваше величество, но мне трудно отвечать на них. – Пожилая женщина посмотрела на меня. – Извините меня, сэр.
– Понимаю вас. Дознание производилось лондонским коронером?
– Да, мастером Грайсом… это жесткий и глупый человек.
Я печально улыбнулся:
– Да, он именно таков.
– Коронер спросил, не казался ли мой сын нездоровым, и я сказала: да, поведение его в последние дни казалось мне странным. Вынесли заключение о самоубийстве. Я не стала ничего говорить о Хэмпшире.
– Почему же? – удивился я.
Подняв голову, Кафхилл вновь посмотрела мне в глаза:
– Потому что я решила изложить свое дело королеве. И теперь по ее доброй милости и прошу правосудия.
С этими словами Бесс откинулась на спинку кресла. И я понял, что под болью этой женщины скрывается сталь.
– Так что же, по вашему мнению, мог обнаружить в Хэмпшире ваш сын такого, что могло заставить его покончить с собой? – спросил осторожно.
– Да упокоит Господь его душу… Не знаю, но полагаю, что нечто ужасное.
Я промолчал, не зная, нуждается ли Бесс в вере в это теперь, когда ее боль успела превратиться в гнев.
– Покажи мастеру Шардлейку вызов в суд, – предложила ее величество.
Бесс выудила из платья большую, в несколько раз сложенную бумагу и передала ее мне. Повестка из Сиротского суда вызывала все стороны, участвующие в деле об опеке над Хью Вильямом Кертисом, предстать перед судом через пять дней – двадцать девятого июня. Повестка была отправлена Майклу Кафхиллу, истцу – о его смерти в суде не знали, – и я отметил, что копия была вручена Винсенту Дирику из Иннер-Темпл. Дата свидетельствовала о том, что это произошло три недели назад.
– Она пришла ко мне только на прошлой неделе, – пояснила мистрис Кафхилл. – Эту бумагу принесли на квартиру моего сына, а затем передали коронеру, который переслал ее мне, как ближайшей родственнице Майкла.
– А вы не видели подлинный экземпляр прошения вашего сына? – спросил я. – Он называется иском от имени короны. Мне необходимо знать, что именно он там писал.
– Нет, сэр. Я знаю лишь то, что уже сказала вам.
Поглядев на Бесс и королеву, я решил действовать прямо:
– Что бы ни было написано в прошении, это слова самого Майкла, основанные на известных ему фактах. Но Майкл мертв, и суд может отказаться заслушивать дело без его присутствия.
– Я ничего не знаю о законе, – сказала моя пожилая собеседница, – мне известно лишь то, что произошло с моим сыном.
– А я не думала, что суды еще заседают; говорили, что из-за войны их распустили пораньше, – вставила королева.
– Сиротский суд и Суд казначейства еще работают, – пояснил я.
Суды, приносящие доход королю, не закроются все лето. И судят в них люди жесткие. Я повернулся к Екатерине:
– Сэр Вильям Паулит возглавляет Сиротский суд. Хотелось бы знать, принимает ли он сам участие в заседаниях или же в связи с войной на него возложены другие обязанности. Он является старшим советником.
– Я спрашивала мастера Уорнера. Сэр Вильям скоро отправится в Портсмут в качестве губернатора, но на следующей неделе он будет участвовать в суде.
– Заставят ли они явиться мастера Хоббея? – спросила Бесс.
– Скорее всего, от его имени на первом слушании будет выступать Дирик. А отношение суда к прошению Майкла будет зависеть от того, что в нем написано и сумеем ли мы найти способных помочь нам свидетелей, – объяснил я ей. – Вы упомянули, что, когда мастер Хоббей обратился в суд за попечительством, Майкл попросил помощи у викария Кертисов.
– Да. Мастера Бротона. Майкл называл его хорошим человеком.
– А не обращался ли к нему Майкл в последние дни?
Мистрис Кафхилл покачала головой:
– Я спросила его об этом. Викарий сказал, что не обращался.
– Еще кто-нибудь знал об этом прошении? – уточнил я. – Быть может, какой-то приятель Майкла?
– В Лондоне он был чужаком. У него не было здесь друзей, кроме меня, – с печалью добавила несчастная мать.
– Можешь ли ты провести расследование? – посмотрела на меня королева. – Возьмешься ли за это дело? От имени Бесс?
Я задумался. Пока я мог видеть здесь только узел сильных эмоциональных связей. Между королевой и Бесс, между Бесс и Майклом, между Майклом и теми детьми. И никаких фактов, никаких свидетельств, а быть может, и никакого дела. Я взглянул на Екатерину. Она хотела, чтобы я помог ее старой служанке. Я подумал о мальчике Хью, оказавшемся в самой середине всей истории…. Это было всего лишь имя для меня, но такое одинокое и беззащитное…
– Да, – ответил я. – Я сделаю все, что от меня зависит.
Глава 4
Я покинул покои королевы через час, располагая запиской самоубийцы, судебной повесткой и договоренностью с мистрис Кафхилл, чтобы та посетила меня ближе к концу недели: тогда я снял бы с нее полные показания.