Право на свободу (СИ) - Валентеева Ольга

Анна кивнула. Я сосредоточилась, пытаясь увидеть ореол магии вокруг неё. Да, получилось! Светло-бирюзовая сила Анны была чуть прохладной, но приятной. Винс приезжал несколько дней назад, и часть резерва успела заполниться. Я потянула магию на себя, и она откликнулась. Здорово!

— Да ты умница! — Анна смотрела на меня с легким удивлением. — Невероятно!

— Главное, чтобы никто об этом не узнал.

— Конечно, девочка моя, ни за что! Но это ведь открывает такой простор. Скольким ай-тере ты могла бы помочь.

— Вот я и хочу помочь Рону для начала, только это будет ой как непросто.

— Ничего, ты справишься, — тепло улыбнулась Анна, и я поверила, что действительно все так и будет. По крайней мере, сделаю для этого все возможное.

Глава 7

Эжен

Мои кошмары никуда не делись, только теперь я учился с ними жить и надеялся, что они когда-нибудь исчезнут. Долго не мог уснуть, ворочался с боку на бок, но все равно засыпал и почти каждую ночь проваливался в пучины бездны — дом Кэтти. Я слышал её смех, видел искаженные ненавистью лица её ай-тере. Мрази! Какими же мразями они были. Им было в радость меня унижать — и уничтожать. И я просыпался от собственного крика, зажимал руками рот и старался как можно быстрее успокоиться, чтобы своими эмоциями не разбудить Дею. Это было очень непросто, но вроде бы удавалось, и она больше не прибегала ночью в мою комнату. Успокоившись, я тащился в гостиную и долго сидел там, потому что знал: уже не усну.

В эту ночь все снова повторилось.

— Если бы не ты, упрямое ничтожество, я бы восстановилась в колледже, — приговаривала Кэтти, склонившись надо мной. — А теперь еще неизвестно, разрешит мне госпожа эо Лайт сдать экзамены вместе со всеми или нет.

Я пытался отодвинуться, отползти от неё, но не мог пошевелиться. А потом почувствовал, как лезвие ножа касается кожи, закричал — и проснулся. Сел в кровати, задыхаясь, стараясь сдержать крик. Надо дышать глубже! Успокоиться, иначе разбужу Дею. Т-ш-ш.

Первый испуг отступил. Я хотел выпить воды, но графин на столе оказался пуст. Кажется, в гостиной была вода. Вышел в коридор, добрался до гостиной, темной из-за зашторенных окон, уже потянулся за графином, когда уловил чужое дыхание.

Коготки страха, которые, вроде бы, отпустили, впились в душу снова, и я медленно обернулся.

— Тоже не спится? — тихо спросила Ари, и стакан все-таки выпал из моих рук, покатился по столу и замер на самом краю. — Эжен? Прости, я тебя напугала.

А я будто ухнул в самый страшный кошмар. Видел перед собой не Ариэтт, а совсем другое лицо, хоть умом и понимал, что почти что брежу.

— Эжен? — Ари поднялась с дивана и шагнула ко мне. — О, боги! Да на тебе лица нет. Что случилось?

Она попыталась взять меня за руки, но я отшатнулся, все-таки сшиб злосчастный стакан, и он со звоном полетел на пол, а морок исчез.

— Все хорошо, дурной сон, — запинаясь, просипел я.

— Ты напугал меня. — Ариэтт взяла меня за руки. — Такой холодный. Замерз?

Да, кажется. Я кивнул, а она увлекла меня к дивану, усадила и укрыла пледом нас обоих.

— Это все история Рона и Мэган, — сказала Ари, прижимаясь ближе. — Я сама никак не могу уснуть, так и стоят эти двое перед глазами. Тебе лучше?

Ну, как сказать…

— Можно, я тебя обниму? — спросила Ариэтт, и я кивнул. Она придвинулась ближе, забралась в мои объятия и затихла на время, а потом все же заговорила:

— Это все так несправедливо, Эжен. Почему люди, которые любят друг друга, должны оглядываться на какую-то горгулью только потому, что у неё господствующий тип магии? Ты видел этого Рона? Он же только рядом со своей Мэган может дышать, а сам изнутри погас. Какое право имела эта женщина, его иль-тере, наказывать парня за то, что он любит? Разве это преступление?

— Нэйт тоже был её ай-тере, спроси у него, — ответил я.

— Думаешь, он ответит? — вздохнула Ари. — Он давно уже не тот, кого я знала. И от этого так страшно, Эжен. Я все время думаю, если бы родители сказали мне о его силе, был ли шанс что-то изменить? Защитить его? Я ведь долгое время ни о чем не догадывалась. Учится и учится. Дома не бывает? Так учеба же… Глупая была. А потом стало поздно.

(window.adrunTag = window.adrunTag || []).push({v: 1, el: 'adrun-4-144', c: 4, b: 144})

— Я не понимаю, как твои родители могли отказаться от своего ребенка.

— И я. Но, как видишь, уже вычеркнули двоих. Только Стеф соответствует их ожиданиям. И то пока соглашается делать так, как решит отец. Как же тяжело!

Мне тоже было тяжело. Очень. Но я молчал. Не было человека, с которым вообще хотелось это обсуждать.

— А ты не хочешь вернуться домой? — спросила Ари.

— Нет. У меня и тут дела, — ответил я, вспомнив о Кэтти. — Да и зачем? У отца там своя жизнь, может, даже другая семья. Свалиться ему на голову? Таким, какой я стал?

— Но он же любит тебя. Представляешь, как он беспокоится?

— Мама не выглядела особо обеспокоенной.

— Эжен…

Ари погладила меня по плечу. А я наконец-то согрелся и уже сам придвинулся как можно ближе к ней, как к источнику тепла.

— Ты очень хороший, — сказала Ариэтт и коснулась губами моей щеки.

— Глупости, — ответил тихо. — Ты меня совсем не знаешь.

— Иногда так бывает, что кажется, будто знаком с человеком всю жизнь. — Ари чуть отодвинулась. — Что тебе приснилось?

— Лучше не знать. — Я закрыл лицо руками. Последние толики страха постепенно растворялись в пространстве.

— Это… что-то конкретное? Или просто кошмар?

— Конкретное, — сказал ей. — Мое недавнее прошлое. И давай закончим на этом. Тебе лучше лечь.

— А ты?

— Я все равно не усну.

— Проверим? — усмехнулась Ари. — Поднимайся, давай.

Что она уже задумала? Но я все-таки встал, и она отодвинулась к краю дивана.

— А теперь ложись и укрывайся, — скомандовала мне. — Буду петь тебе колыбельную.

Я не выдержал и рассмеялся. Какой уж тут кошмар, когда взрослому парню собирается петь колыбельную не менее взрослая девушка?

— Эжен, я жду, — тоном строгой учительницы произнесла Ариэтт.

Я все-таки лег, потому что хотел услышать колыбельную. Опустил голову ей на колени, укрылся пледом и закрыл глаза.

— Петь? — грозно спросила она.

— Пой, — кивнул ей.

Ари мягко коснулась моих волос и замурлыкала под нос:

— Котик, котик, теплый бок.

Приходи ко мне, коток.

Дам я миску молока,

Дам немного творога.

Мою детку покачай.

Спи, любимый, баю-бай.

Спи-усни ты до утра,

И коточку спать пора.

Завтра будет новый день,

Ночь мы спрячем за плетень,

Будут солнца нам сиять,

А сейчас давай-ка спать.

Конечно, я не спал. Но внутри воцарился покой. А Ари продолжала гладить меня по волосам, задумавшись о чем-то своем. Странная она… Но мне рядом с ней было тепло и хорошо. А главное, у неё не было ни страшной силы «иль», ни такой же жуткой «ай». Я не ждал от неё беды, не ждал боли.

— Спи. — Она склонилась и легонько коснулась губами моего лба. — Думаешь, я не слышу, как ты каждую ночь ходишь мимо моей двери? Так вот, если что, заходи. Я тоже очень плохо сплю.

Я хотел было спросить, почему, но вместо этого сладко зевнул и закрыл глаза, а открыл уже утром, когда по коридору простучали каблучки Деи.

— Ты что спишь в гостиной? — заглянула она в комнату.

— Сам не заметил, как уснул, — потер глаза, взглянул на часы. Да, уже поздно! — Ты звонила Винсу?

— Звонила. — Дея села рядом. — Он заедет после обеда, поговорим и попробуем снять печать Анны. Мне так страшно.

— Не бойся, — улыбнулся ей. — Ты справишься.

— А если нет?

— То Анна останется со своей печатью. В любом случае её потом восстанавливать. Или… Может, попробуешь? Имею в виду, не ставить печать на место, а поддерживать силу Анны без клятвы?

(window.adrunTag = window.adrunTag || []).push({v: 1, el: 'adrun-4-145', c: 4, b: 145})

— Это опасно, Эжен, — вздохнула Дея.

— Чем? Винс может приехать в любую минуту и взять клятву обратно. Это не более опасно, чем ломать клятву. Ты ведь знаешь, что это считается невозможным.