Гарри Поттер и Орден Феникса - Джоан Роулинг

Она оторвалась от перевода, чтобы заглянуть в «Словник чародея», и увидела, что Гарри, Фред и Джордж смотрят на неё с одинаковой гримасой отвращения, смешанного с недоверием.

– А что? – с вызовом сказала она. – В конце концов, это только игра!

– Гермиона, – сказал Гарри, покачав головой, – тебе, конечно, виднее, что к чему, когда речь идёт о всяких там чувствах, но ты просто не понимаешь, что такое квиддич.

– Возможно, – сердито ответила она, возвращаясь к своему переводу, – но моё счастье, по крайней мере, не зависит от умения Рона ловить мяч.

И хотя Гарри скорее спрыгнул бы с Астрономической башни, чем признался в этом Гермионе, в следующую субботу наблюдая за игрой, он готов был отдать целую гору галеонов за то, чтобы тоже сделаться равнодушным к квиддичу.

Единственным достоинством матча оказалась его краткость – мучения гриффиндорских зрителей длились всего двадцать две минуты. На звание худшего игрока, по мнению Гарри, с равным правом претендовали трое: Рон, пропустивший четырнадцать мячей, Слоупер, который целился в бладжер, но врезал Анджелине битой по лицу, и Керк, который завопил и свалился с метлы, когда на него понёсся Захария Смит с квоффлом в руках. Каким-то чудом Пуффендуй победил с перевесом всего лишь в десять очков: Джинни изловчилась выхватить снитч прямо из-под носа у пуффендуйского ловца Саммерби, так что конечный счёт составил двести сорок против двухсот тридцати.

– Отличный рывок, – сказал Гарри своей рыжеволосой преемнице в гостиной, где царила такая унылая атмосфера, какая бывает разве что на похоронах.

– Повезло. – Джинни пожала плечами. – Снитч летел не очень быстро, а у Саммерби простуда: он чихнул и зажмурился в самый неподходящий момент. В любом случае, когда ты вернёшься в команду…

– Джинни, мне запретили играть навсегда.

– Ты не будешь играть, пока в школе остаётся Амбридж, – поправила его Джинни. – Есть разница. В любом случае, когда ты вернёшься, я попробую себя в охотниках. И Анджелина, и Алисия учатся последний год, а мне больше нравится забивать голы, чем ловить снитч.

Гарри посмотрел на Рона, который сгорбился в углу, уставившись на свои колени и сжимая в руке бутылку сливочного пива.

– Анджелина всё равно не хочет его отпускать, – сказала Джинни, словно прочитав мысли Гарри. – Она уверена, что у него есть потенциал.

Гарри был благодарен Анджелине за такую стойкую веру в Рона, но в то же время считал, что милосерднее было бы разрешить ему уйти из команды. Рон покинул поле под очередной куплет песни «Уизли – наш король», которую с большим подъёмом распевали слизеринцы, ставшие теперь фаворитами в борьбе за Кубок. Приблизились Фред и Джордж.

– У меня даже не хватило духу над ним подшутить, – сказал Фред, глядя на скорбную фигуру Рона. – Знаете, когда он пропустил четырнадцатый… – Он отчаянно заболтал руками, изображая тонущего щенка. – Ладно, оставим это для вечеринок.

Вскоре Рон потащился в спальню. Из уважения к его чувствам Гарри не сразу пошёл за ним следом, чтобы Рон, если захочет, мог притвориться спящим. И действительно, когда Гарри поднялся в комнату, Рон храпел чуть громче, чем надо; если бы не это, и впрямь можно было бы подумать, что он спит.

Гарри лёг в постель, размышляя о матче. Смотреть его с трибуны было ужасно. Ему очень понравилась игра Джинни, но он знал, что мог бы поймать снитч быстрее… был момент, когда крохотный мяч порхал около лодыжки Керка; если бы Джинни не промедлила, она могла бы выцарапать для Гриффиндора победу.

Амбридж сидела несколькими рядами ниже Гарри и Гермионы. Раз-другой она грузно повернулась, чтобы посмотреть на него; её широкий жабий рот был растянут, как ему показалось, в злорадной торжествующей усмешке. Едва вспомнив об этом сейчас, в темноте, он загорелся гневом. Но уже спустя несколько минут спохватился, что перед сном ему следует освобождать сознание от всего лишнего: Снегг не уставал повторять это в конце каждого урока окклюменции.

Он попытался успокоиться, но мысль о Снегге вдобавок к воспоминанию об Амбридж только усилила снедавшее его негодование, и через некоторое время Гарри обнаружил, что думает только о том, как он ненавидит их обоих. Храп Рона постепенно сошёл на нет, сменившись глубоким, медленным дыханием спящего. Гарри не мог заснуть гораздо дольше товарища; его тело устало, но мозг никак не хотел отключаться.

Ему приснилось, что Невилл с профессором Стебль кружат в вальсе по Выручай-комнате, а профессор МакГонагалл играет им на волынке. Сначала он с удовольствием наблюдал за ними, а потом решил отправиться на поиски других членов ОД.

Но, выйдя из комнаты, он увидел перед собой не портрет Варнавы Вздрюченного, а горящий факел, укреплённый на каменной стене. Он медленно повернул голову направо. Там, в дальнем конце глухого коридора без окон, была простая чёрная дверь.

Он двинулся к ней; в груди его нарастало волнение. У него было очень странное чувство, что на сей раз ему наконец повезёт и он отыщет способ открыть эту дверь… до неё оставалось всего несколько шагов, и он с внезапным приливом восторга заметил под её правой створкой слабый голубой свет… дверь была чуть приотворена… он протянул руку, чтобы распахнуть её, и…

Рон громко, истово, неподдельно всхрапнул, и Гарри тут же проснулся – его рука была протянута вперёд в темноте, готовая толкнуть дверь, находящуюся в сотнях миль отсюда. Он уронил руку со смешанным чувством вины и разочарования. Он знал, что не должен был видеть эту дверь, но в то же время не мог побороть разбиравшее его любопытство и волей-неволей досадовал на Рона, который помешал ему за неё заглянуть… Ну что ему стоило потерпеть со своим всхрапом ещё полминутки!

Утром в понедельник они явились в Большой зал одновременно с почтовыми совами. Гермиона была не единственной, кто с нетерпением ждал свежего номера «Ежедневного пророка»: почти всем не терпелось узнать новости о сбежавших Пожирателях смерти, которые, несмотря на многочисленные сообщения людей, якобы видевших их в разных местах, до сих пор не были пойманы. Гермиона отдала сове кнат и торопливо развернула газету, пока Гарри наливал себе апельсинового сока; за весь прошлый год ему прислали только одну записку, и поэтому, когда перед ним на стол бухнулась первая сова, он ни на секунду не усомнился в том, что произошла ошибка.

– Ты к кому? – спросил он, лениво отодвигая у неё из-под клюва стакан с соком, и, наклонившись, прочёл имя и адрес получателя:

Гарри Поттеру

Большой зал

Школа «Хогвартс»

Нахмурясь, он протянул руку, но не успел взять у совы письмо, как ещё три, четыре, пять сов сели на стол рядом с ней и принялись теснить друг друга, наступая в масло и опрокидывая солонки: каждой хотелось вручить своё послание раньше других.

– Это ещё что такое? – изумился Рон. Все гриффиндорцы обернулись посмотреть, что происходит, и тут на стол, ухая и хлопая крыльями, опустились ещё семь летучих почтальонов.

Гарри разорвал жёлтый конверт. Из него выпал плотно сложенный мартовский номер «Придиры». Гарри развернул его и увидел своё лицо, робко ухмыляющееся с обложки. Поперёк фотографии большими красными буквами шла надпись:

ГАРРИ ПОТТЕР НАКОНЕЦ ЗАГОВОРИЛ: ПРАВДА О ТОМ-КОГО-НЕЛЬЗЯ-НАЗЫВАТЬ И О ЕГО ВОЗВРАЩЕНИИ, КОТОРОЕ Я ВИДЕЛ СВОИМИ ГЛАЗАМИ

– Неплохо, правда? – сказала Полумна, подходя к гриффиндорскому столу и втискиваясь на скамейку между Фредом и Роном. – Он вышел вчера, и я попросила отца выслать тебе бесплатный экземпляр. Думаю, всё это письма читателей, – она кивнула на сов, которые по-прежнему бродили по столу перед Гарри.

– Я тоже так подумала, – нетерпеливо сказала Гермиона. – Гарри, ты не будешь возражать, если мы…

– Пожалуйста, – сказал Гарри, слегка озадаченный.

Рон с Гермионой сразу же принялись вскрывать конверты.

– Этот малый считает, что ты совсем съехал с катушек, – сказал Рон, проглядывая письмо. – Так-так…

– А эта женщина советует тебе пройти курс лечения Шоковыми заклятиями в больнице святого Мунго, – разочарованно сказала Гермиона, комкая второе письмо.

– Зато тут вроде бы ничего плохого, – медленно произнёс Гарри, читая длинное письмо от колдуньи из Пейсли. – Ого! Она говорит, что верит мне!

– А этот колеблется, – сказал Фред, с энтузиазмом взявшийся распечатывать письма вместе с ними. – Говорит, что ты вроде не похож на сумасшедшего, но лично он не хочет верить, что Сам-Знаешь-Кто возродился, поэтому не знает, как ему теперь быть. Тьфу ты, только пергамент зря перевёл!

– А вот ещё один, которого ты убедил, Гарри! – возбуждённо воскликнула Гермиона. – «Прочтя Вашу версию этой истории, я был вынужден заключить, что „Пророк“ обошёлся с Вами крайне несправедливо… Хотя мне очень не хочется верить в возвращение Того-Кого-Нельзя-Называть, я вынужден признать, что Вы говорите правду…» Да это же просто чудесно!