Посол Великого владыки. Сокрытое царство. Часть 1. Том 2 - Андрей Александрович Кочетков

Сдержанно и с достоинством поцеловавшись с матушкой, он прошел внутрь. А там уже изрядно проголодавшиеся гости – на утреннюю церемонию принято являться на пустой желудок – с воодушевлением набросились на простую, но сытную еду. Многие родственники и гости так или иначе вращались в военных кругах, поэтому быстро нашли общий язык. Для Уни же это было уникальной возможностью услышать много забавных историй о солдатской службе и войне с то́ргами, все еще жившей в сердцах пожилых защитников империи.

Наевшись и напившись до отвала, молодой дипломат тоже решил не остаться в долгу и поведал – не без доли иронии – о последних слухах из императорского дворца. Однако информация о волшебном коте, с коим состоит в тесном общении глава Фискальной палаты, вызвала совсем не ту реакцию, на которую он рассчитывал. Захмелевшие воины стали весьма грубо и издевательски высказываться о своих извечных оппонентах – чиновниках, сомневаясь в их умственных способностях и общей адекватности.

Уни уже было собрался броситься на защиту родной гражданской службы, как его неожиданно поддержал отец жениха – Калибрий Онато.

– Зря смеетесь, дурачки! – серьезно заявил он. – Я во время войны и не о таком слышал.

Калибрия в воинской среде уважали. Шутка ли: ветеран гвардии, спас от смерти отца нынешнего императора, получил от него многочисленные милости и право требовать личной аудиенции в любое время дня и ночи. Гости затихли и приготовились слушать.

– Вот многих тут забавляет, – начал он старческим, но хорошо поставленным, командирским голосом, – что то́рги котам поклоняются. Дурачье! – повторил он, выразительно постучав костяшками по столу. – Не котам – одному коту! Знаменитый кот – так они его называют, а как зовут на самом деле – никому не известно. Только является он к людям через котов и говорит с ними, поэтому так и прозвали!

Он закашлялся и тут же отхлебнул из кружки.

– И что же может этот Знаменитый кот? – весело поинтересовалась раскрасневшаяся от вина Фения. – Заражать врагов ленью?

Гости, оценив шутку, рассмеялись.

– Что может, что может! – недовольно буркнул старик. – Про лень не знаю, но вот что людей лечит и даже возвращает их к жизни – про такое слыхивал.

Вокруг послышался насмешливый шепот. Септинель Токто, приобняв свата за плечи, недоверчиво произнес:

– Ну ты и завернул, Кальби! Как врач, прошедший эту войну, могу сказать: да, кошки могут помочь успокоить раненых… но не смертельно раненых. А уж возвращать к жизни…

– Да что ты знаешь! – проворчал старый Онато. – Врач! А ты послушай, что я тебе скажу. Битву под Раздравором помнишь? Ну вот. Взяли мы там в плен одного волхва. Так вот, его после беседы с императором отпустили. Подивился Владыка его знаниям и силе, свыше дарованной, с которой скромность немалая сочеталась. Сказал кудесник тогда: «Нет, я не лучший волхв во всем Торгендаме, а всего лишь слуга Знаменитого кота нашего. Приношу ему еду и воду, когда сам охотиться не желает».

– Так это же только слова! – усмехнулся Токто.

– Слова? Ты погоди, слушай! Император-то его отпустил, но сам послал человека надежного за ним проследить. Рассчитывал Владыка, что то́рги мятежные, что в лесах густых от его гнева скрываются, на волхва того выйдут – тут-то мы их и схватим.

– И что же? Схватили мятежников?

– Нет. Но не остались пустыми заброшенные сети. Попала в них рыбина, хоть и совсем не та, что мы ожидали. Явился дождливой грозовой ночью к волхву человек, одежей – местный, но говором и видом своим – герандиец. Уговаривал он волхва спасти младенца, что лежал безжизненно в шелковом свертке на руках его.

– Да что ты говоришь такое? Кто-то из наших – и якшался с врагом?

– Того не знаю. А волхв тот отказал поначалу, но мужик сильно упрашивал. Говорил: возьми все, что есть у меня, – а есть немало! Отвечал ему на это волхв, что не нужно Знаменитому коту ничего из того, что для нас, людей, ценно. Тогда гость сказал: возьми жизнь мою – ничего мне для сына не жалко. И опять ответил ему волхв: не мое это дело; ты ребенка оставь на ночь, а Знаменитый кот сам решит, как быть дальше.

– Вот так история! – улыбнулся Токто. – И что же потом?

– А вот что. Положил гость тело младенца в домик к коту, что у волхва жил, а сам остался на капище молиться.

– Да ну что ты! Герандиец – и молился их торгскому богу?

– Того не знаю, а вот только на утро, когда заглянули в домик, то увидели там живого младенца, что посапывал, на коте том головкой лежа. И кот тот шерстью своей его согревал. Вот так вот!

За столом стало заметно тише. Кто-то недоверчиво качал головой, мол, чудит старик, но некоторые приняли эту удивительную историю за правду.

– А герандийца того, значит, не нашли? – с улыбкой спросил Токто.

– Нет, не нашли, – ответил Онато. – Как вернулся тот человек с донесением, задумал наш Владыка устроить опознание среди своих. Но еще до того, как собрались все полководцы и офицеры в ставке, свидетель этой истории взял и помер. Говорят, настигла его лапа Знаменитого кота. Не любит он, когда в дела его вмешиваются!

– А младенец? Что стало с ним? – крикнула со своего места Фения.

– Того не знаю, – пожал плечами Онато. – Сам ребенок нас мало интересовал. Император приказал хранить тот случай в тайне, чтобы не ронять боевой дух войск. Ведь кабы узнали солдаты, что враг может мертвых своих поднимать, отпала бы у них всякая охота сражаться!

Рассказанная история стала для ветеранов торгской кампании очередным поводом погрузиться в воспоминания о тех годах, когда они были молоды и своими руками творили историю империи. Уни слушал их вполуха, отдыхая за бокалом вина и пребывая в том особом расслаблении, которое наступает после завершения очень важного и трудного дела.

Несмотря на оглушительный успех посольства, как следует отметить его возвращение в кругу друзей так и не получилось. Да и круг этот изменился, и сами друзья… Но у Уни не было на душе грусти или обиды; это было сродни тому ощущению, когда обнаруживаешь в кладовке свои старые детские игрушки. Что-то шевельнется в душе, и все. А потом положишь их обратно и пойдешь по своим взрослым делам. А дела-то вполне ничего пошли, каким бы странным это ни казалось. Заслуги, слава, карьера, обеспеченное будущее… Но душа хотела чего-то еще – того, к чему можно стремиться и чего можно страстно желать. Онелия!