Дикая и опасная - Кира Стрельникова

— Вот блин-компот, а, заварилась каша. — Я вздохнула и забрала у него поднос. — Ладно, фиг с ней, пусть охотится. Убьет, хорошо, не убьет — ну выздоровеешь, втроем съездим, попробуем найти. Так, давай руку, — села рядом, размотала повязку.

Краснота еще не спала, но вроде припухлость уменьшилась, что очень хорошо. Я осторожно пощупала пальцами вокруг, Тим шипел и морщился. Ага, болит, значит, живое.

— Ну-с, приступим… — откинулась поудобнее на спинку, прикрыла глаза и начала процесс лечения.

В час я скомандовала отбой, поскольку саму тоже рубило, а дожидаться Ольги смысла не видела. Вколов еще одну порцию антибиотика, отправила Тима в спальню, сама пошлепала зубы чистить. В голове рассеянно вертелись мысли о Яхонтове, что с ним могло случиться, коль сказали не искать его больше, насколько это достоверно и иеходит ли от настоящего руководства Базы, и скоро ли этот бардак закончится. Хотя вот на последний вопрос, пожалуй, можно дать ответ: как только Грановская окажется в руках людей Базы. Через пару недель. Когда первый труп оприходует. Брр. Я передернулась, прополоскала рог и вернулась в спальню. Зевнув так, что акула бы позавидовала, остановилась у шкафа, открыла… И тут обратила внимание на тишину. Обернулась, посмотрела на сидевшего на краю кровати Вердена с очень странным выражением на лице — мягкий свет ночника с тумбочки разгонял полумрак в комнате и позволял разглядеть.

— Что? — с недоумением спросила я, чувствуя легкое неуютство от его пристального взгляда.

— Соня, — осторожно спросил он, — у меня не глюки? Или в шкафу твои вещи?

Блин, маманя моя кохана, тугодум. На фига вопросы задавать?! Песец просто, у меня моментально вспыхнули даже уши, и я поспешно отвернулась, ничего не ответив. Глаз нет, сам не видишь, что ли?

— Со-о-онь, — голос Тима стал вкрадчивым, — иди сюда.

Мученически вздохнула, повернулась, старательно пряча взгляд, и подошла.

— Тебе обязательно объяснять все надо? — буркнула я, скрестив руки на груди. — Промолчать можно?

Ухватив меня здоровой рукой за талию, Верден усадил на колено, тихо рассмеявшись в ухо.

— Неужели ты решилась-таки? Я уж думал, еще три года уговаривать придется, — весело изрек он, чем чуть не заработал подзатыльник от меня.

Спасло только то, что Верден вроде как больным числился.

— А можно без подколок?! — нервно огрызнулась, ощущая себя страшно неловко, словно застукали за чем-то крайне неприличным.

Противный альбинос заржал уже в голос, откинувшись назад, и повалил меня на себя — при этом осторожно отставил раненую руку, чтоб не потревожить.

— Дурик мой, — ласково потерся щекой об мою макушку. — Спасибо, Сонька…

Все. От его проникновенного тона я моментально растаяла, распрощавшись с неловкостью и смущением. Затихла, устроившись поудобнее, почти свернувшись клубочком на Тиме. Хорошо… Через некоторое время мы забрались под одеяло и тихо-мирно уснули. Кое у кого температура еще днем была, так что никаких поползновений, пока не вылечится.

…А ночью я неожиданно проснулась, ошарашенно уставившись в потолок. Мне привиделся совершенно безумный, дикий сон, от которого пробивало на нервное ха-ха. Будто вместо Ольги с нами в ячейке Игорь Бродин, я опять удираю от Вердена, причем по крышам Питера, ибо его категорическое заявление, что мы будем жить в одной с ним комнате, повергло меня в панический ужас и вызвало жесткий приступ ненависти.

— Вот это ни хрена ж меня плющит, — тихо прошептала я, пытаясь прийти в себя и понять, откуда это все вылезло.

— Сонь? — раздался приглушенный сонный голос Тима, от которого я нервно дернулась. — Ты чего?

— Да так, снится всякое, — ляпнула и поняла, что ни за какие коврижки не расскажу выбрыки собственного подсознания, где, видимо, еще бродили остатки злости на Вердена за ранение и страха потерять его так бездарно и по глупости.

— Что? — с прорезавшимся интересом спросил он.

— Фигня всякая, — отмахнулась от его вопроса. — Спи.

— Ну нет, я же теперь изведусь от любопытства. — Верден решительно навис надо мной, опираясь на локоть здоровой руки. — Колись давай, ты просто так от снов среди ночи не подскакиваешь.

— Да ерунда, ну, в самом деле. — Я попыталась отвернуться, не получилось — Тим резво нагнулся, прижав меня к кровати.

— Сонька-а-а, — выдохнул он, проведя пальцами вдоль ребер — я взвизгнула, дернувшись — блин, знает же, что щекотки боюсь!.. — Не вредничай.

Зар-р-раза такая! Даже всего с одной здоровой рукой этот бугай довел меня до икотки и рези в животе, не давая избежать изощренной пытки, и пришлось рассказать, страшно смущаясь и радуясь темноте — не было видно пылающие щеки. А я боялась слишком активно извиваться, помня о его ранении. Верден долго хихикал, прислонившись лбом к моему плечу, я же хмуро ждала комментариев.

— Смешная ты, Сонь, — наконец успокоившись, произнес он и тихонько вздохнул, погладив по голове. Помолчал и спросил, к моему удивлению, с нотками неуверенности: — А точно не передумаешь?

Ох господи, как я, оказывается, запугала его своими метаниями за последние полгода, бедненький мой. Улыбнулась, прикрыв глаза, и осторожно обняла, ощущая под пальцами крепкие мышцы на спине.

— Я устала, Тим, — так же тихо ответила я. — Устала от своих страхов и сомнений. Шероховатости будут, куда ж без них. Но… — сглотнула, окончательно долавливая остатки усатых товарищей. — Я не уйду. Не дождешься, красноглазый, — добавила с усмешкой и совсем шепотом. — Не хрен было по КАДу тогда ехать…

Снова повисла пауза. Я уже начала засыпать, когда Тим опять заговорил:

— И когда ты так резко повзрослеть успела, Соня?

Я прижалась к нему, обняла двумя руками.

— Недавно буквально, знаешь ли, — ответила легкомысленным тоном. — Когда один идиот позволил дурной вампирше всадить в себя пулю.

Да, долго еще припоминать буду, запаришься прощение выпрашивать, чудовище мое беловолосое. Верден с шумом втянул воздух, но промолчал.

— Спи, — я коснулась губами мягких прядей, — тебе отдыхать надо и выздоравливать.

Кажется, мы так и уснули друг на друге. М-да, надеюсь, подобные сны мне больше сниться не будут.

Часов в семь утра меня поднял гидробудильник, и, пробираясь с полузакрытыми глазами по гостиной, я с удивлением обнаружила сидевшую на диване Грановскую, смотревшую телевизор. Остановилась, уставившись на нее и со сна плохо соображая, чего она спать не идет. Ольга покосилась на меня, потом кивнула на стол, где лежали документы и бумажник.

— Кончился Савельев, — коротко обозначила она и вернулась к созерцанию телека.