Очерки по русской семантике - Александр Пеньковский

Как это типично вообще для периферийных элементов значения, этому скрытому ‘хотению / желанию’ удается подняться на поверхность только при наличии особых условий – в контексте ирреальной модальности или, что в конечном счете также связано с ирреальностью, через отрицание. Ср. охотно в рядах типа «– О Бетховене говорил с таким красноречием… Это, я признаюсь, послушал бы….» (И. С. Тургенев. Рудин) – охотно бы послушал/хотел бы послушать. Ср. также охотно – неохотно ‘с нежеланием, без всякого желания’. В этом проявляется общая тенденция к семантической и функциональной асимметрии не– и без– производных.

121

Ср. использование этого оборота в словаре под редакцией Д. Н. Ушакова как толкующего значение охотно [Уш.: II, 1027]. Можно лишь пожалеть, что это несомненно удачное лексикографическое решение было отвергнуто последующими словарями.

122

Работа выполнена при поддержке РГНФ (гранты 01-04-00-132а и 01-04-00-201-а).

123

Расширенный и переработанный вариант публикации 1976 г. Переработка выполнена при поддержке РГНФ (гранты 01-04-00-132а и 01-04-00-201а).

124

Предполагая посвятить этой последней проблеме специальное исследование, отмечу здесь только одно принципиально важное положение: в художественном тексте любое личное именование, не переставая быть самим собой, преобразуется в личное имя. Именно этим объясняется возможность этимологического анализа таких именований применительно к их носителям, что для естественных образований бессмысленно. Именование и имя – таковы те два полюса, между которыми в восприятии читателя и слушателя создается пульсирующее напряжение большей или меньшей мощности, которое и обеспечивает необходимый художественный эффект.

125

В беглых, аллегровых стилях речи к этому изменению в мужских и женских именованиях определенной фонетической структуры присоединяется явление фонетической компрессии. CV.: Александр Александрович – Сан-Саныч или Сан-Санч, Марья Ивановна – Марь-Ванна, Людмила Александровна – Л-Санна и т. п. Особенно показательно, что женские именования такого типа свободно образуют известные разговорные звательные формы. Ср.: Марья Ивановна – Марь-Ванна – Марь-Ванн!;Анна Александровна – Анн-Санна – Анн-Санн' и т. п.

126

От аббревиатурных имен как «стационарных» образований, обладающих всеми основными признаками слова, следует отличать возникающие в определенных речевых ситуациях окказиональные устные воспроизведения буквенных двучленов, состоящих из инициалов имени и отчества. Ср.: – Вот и еще хотел я вас спросить <…> Скажите, Александр Николаевич, как собственно звали вашего отца? Николай… – Николай Евгеньевич. – Эн Е, значит? Да, так и тот офицер назван: Я Е Погодин. Это я в одной старой газетке прочел про некий печальный случай: офицер Я Е Погодин зарубил шашкой какого-то студентика!.. (Л. Андреев. Сашка Жегулев, I, 2). То же в случае устного или письменного воспроизведения инициалов имени и фамилии. Ср. в резком отзыве В. В. Гиппиуса о книге И. Коневского: «Зачем взял эпиграф из меня, когда я еще не печатал? да еще подписал не именем – Beze? за что?…» (в письме Ф. Сологубу 15 декабря 1899 г. //Ежегодник Пушкинского Дома на 1977. Л., 1979. С. 84). То же самое явление запрограммирована имеет место при устном воспроизведении стихотворных текстов с инициальными обозначениями лиц. Ср. в тексте так называемого «Альбома Онегина»: «Вчера у В., оставя пир, / R С летела, как зефир» (А С Пушкин Собр. соч. в 10 т. М., 1950. Т. V. С. 542), где «R. C.» – по правилам французского чтения должно воспроизводиться как [эр-сэ] (см. обоснование этого в [Пеньковский 1999: 282]).

127

Ср. развернутое описание этого типа личного именования в партийной среде с журналистски разоблачительной, но совершенно ложной его мотивировкой: «Практика нашей общественной жизни давно породила такой термин – “первое лицо”. Так вот, отношения этого первого лица и его аппарата, всей его “королевской рати” достаточно непросты и неоднозначны <…>Даже называть первое лицо, общаясь в своем кругу, в неофициальной обстановке, они не решаются ни по фамилии, ни по имени-отчеству а только – двумя буквами его инициалов. Так же и здесь, в Новосибирске, правил сперва “Эфэс” – Ф. С. Горячев, а затем “Апэ” – А. П. Филатов. Старожилы так называемого “обкомовского квартала” до сих пор вспоминают исторические променады “Эфэса”…» (Правда, 11 октября 1988 г.)

128

Такое же раскрытие аббревиатуры – правда, полученной лишь мысленно, – объясняет и переход от «такой матери», к которой «посылают» в общеизвестном обсценном выражении к эвфемистически вполне благопристойной «Евгении Марковне». Ср.: «Когда говорят “Еж твою двадцать”, “Японский бог”, посылают к “Евгении Марковне” – собеседник в уме осознанно и подсознательно, но переводит и слышит, вернее, понимает сие как каноническое ругательство. Но прямо нельзя – неприлично…» (Ю. Крелин. Когда опять вспоминается… // Вопросы литературы. 1999. № 9-10. С. 236). Случаи такого рода нужно отличать от поверхностно сходных результатов замены целостных компонентов именования близкими им по звуковому составу на основе фонетической аттракции. Ср., например: советская власть → Софья Власьевна.

129

В прошлом такая перестановка была вполне обычной, во всяком случае в языке фольклорных жанров: «Да Борисович Иван / Поутру рано вставал, / Утру свету дожидал, / Он зоры не просыпал, / Он к суседу побежал, / Ко суседу ко Петру / Ко Тарасовичу. / Колотился под окном / Он толстым кулаком, / “Разбудися, мой сусед, / Да Тарасович Петр!”….» (Былины Севера. М.; Л., 1951. № 218. С. 167); «Что не стало у нас воеводы /Васильевича князя Михаила….» (Я. Симони. Песни, записанные для Ричарда Джемса в 1619–1620 гг. //Памятники старинного русского языка и словесности XV–XVII столетий. СПб., 1907. С. 2); «Уж ты, Аннушка, не убойся, / Петровна Анна, не страшися…» (Лирика русской свадьбы. М., 1985. С. 164) и др. под.

130

Если не иметь в виду некоторые частицы, которые более или менее свободно вводятся между компонентами любых фразеологизмов (ср.:«… .через Амалию же Ивановну.…» – Ф М Достоевский Преступление и наказание. Ч. 5. Гл. 2), то едва ли не единственным исключением оказывается народно-поэтическое, уважительно-величальное свет, используемое в раз-говорной речи как своего рода шутливо стилизующая вокативная частица: «– С золотишком вас, Алексей свет Николаич, – сказал Комлев…» (Ю. Сбитнев. До ледостава//Наш современник. 1973.№ 5. С. 83); «– Хорошо, хорошо, – примирительно сказал Полунин, подавляя улыбку, – прости, Авдотья свет Рюриковна, не знал твоей родословной…». (Ю. Слепухин. Южный крест//Звезда, 1980, № 3, С. 45). Между тем в старом русском языке использовался, а в диалектной речи и в просторечии в этой позиции используется и сейчас широкий круг частиц, вводных слов, предметных имен и местоимений. Ср. в отражениях «старый буфетчик просил доложить его милости, что Николай, дескать, Осипович и Авдотья, дескать, Бонифатьевна Карпентовы покорно просят». (В А Соллогуб Сережа, 1838); «– Я ему и заикнулся Иван, дескать, Прохорыч! Деньги-то больно плохи даешь» (И В Селиванов Перевоз, 1857); «– Скажи Серафима, мол, Ефимовна приехали» (П. Д. Боборыкин Василий Теркин, 1, XXIII, 1892); «– Ну, какова же показалась вам моя Александра Михайловна и матушка ее Марья Абрамовна? – Ну что, моя голубка, – отвечал я Марья твоя Абрамовна кажется мне боярыня умная и степенная, а и Александра твоя Михайловна девушка, кажется, изрядная» (А Т Болотов Жизнь и приключения, XI); «Приживалки и кумушки вопили страшными голосами, приговаривая затверженные речи “Батюшка, кормилец, Иван ты наш Федотыч, на кого ты нас покинул? ”«(В А Соллогуб Тарантас, 1840) и мн. др. под.

131

Ср, например, в тексте русской свадебной песни «Ты, святой ли ты, Козьма Демьян, Да Козьма ли ты Демьянович!» Ср также шутливое «Давненько я у Фрола Лаврыча не бывал» (о церкви святых Флора и Лавра), записанное нами в д. Малые Удолы Вязниковского района Владимирской области.

132

Естественна и понятна и обратная трансформация русских патронимических имен во второе личное имя в условиях приспособления русских двучленов рассматриваемой модели к нормам западноевропейского личного именования, не знающего и не использующего «отчеств» Отмечу два «модуса» такого приспособления. Один, когда «чужое» русское приспосабливается к иноязычному «своему» a) «Quel soleil, hein, monsieur Kiril? (так звали Пьера <Петра Кирилловича Безухова> все французы) «(Л Н Толстой Война и мир, IV, 2, XI, 1863–1869); б) «Тут Амалия Ивановна, рассвирепев окончательно и ударяя кулаком по столу, принялась визжать, что она Амаль – Иван, а не Людвиговна» (Ф. М. Достоевский Преступление и наказание, 5, II, 1866); «– Он <француз Gigot> сейчас ко мне <говорит Ольга Федотовна> так прямо и летит, а сам шепчет “Эскюзе, шер Ольга Федот” «(Н С Лесков Захудалый род, 2, 6, 1874) Другой, когда отчуждаемое „свое“ в тех или иных целях приспосабливается к освоенному „чужому“ а) в России, в условиях активного русско-французского двуязычия «доносились до Петиной обрывки все того же, то тягучего и липкого, то тараторящего разговора об одних и тех же именах московских бар – Vous savez Marie Paul vient d’arriver / – Pas possible! – Le princeAlexandre Mchel a eu un coup apoplexie foudroyante – Это значило по-русски “Марья Павловна” и “Александр Михайлович”. Давно известны ей эти московские вольности французского барского разговора…» (П. Д. Боборыкин. По чужим людям, 1897); б) в стране чужого языка в целях натурализации: «Мария Константиновна Башкирцева подписала свою картину “Молодая женщина, читающая «Развод» Дюма”, выставленную на парижской выставке 1880 г., псевдонимом Мари – Константин Рюсс» (О Добровольский Муся //Дружба народов. 1979. № 8. С. 230). Отсюда Michel-Michel – шутливое прозвищное именование Михаила Михайловича Нарышкина в кругу ссыльных декабристов: «… .Michel-Michel явился с Сутгофом – а вслед за ними Евгений-фотограф» (И.И. Пущин – Н. Д. Фонвизиной, 24 сентября 1857 г.).