Славяно-русские древности в «Слове о полке Игореве» и «небесное» государство Платона - Леонид Гурченко

Леонид Александрович Гурченко

Славяно-русские древности в «Слове о полку Игореве» и «небесное» государство Платона

Автор книги выражает глубокую признательность Сергею Сергеевичу Курникову, президенту и владельцу строительной компании, помощь и поддержка которого сделали возможным выход в свет данной книги.

© Гурченко Л. А., 2015

© ООО «ТД Алгоритм», 2015

Предисловие

Предлагаемая вниманию читателя книга включает древнерусский текст, организованный мной в форме богослужебного канона в виду того, что ритмический стиль произведения, как средство выражения смысла, очевиден в числе изобразительных приёмов автора «Слова о полку Игореве». Тем более, что ритмы памятника легко укладываются в строфы произведений оригинальной древнерусской гимнографии XI–XII вв., которые наряду со стихотворными византийскими, вполне могли быть доступны автору. Книга включает также перевод «Слова», комментарий, исследование о Бояне, и по-новому ставит проблему авторства этого памятника. Она может представлять интерес прежде всего для специалистов в области славянских и русских древностей, и для читателей, интересующихся указанными проблемами. И не в последнюю очередь рассчитана на недавно ещё, 10–15 лет назад, малочисленную аудиторию консервативных революционеров. Империалистов, старательно осваивающих Основные принципы динамического консерватизма: не отвергая новое, в том числе технику как новое бытие, они видят сюжет основного мифа – борьбу титанов и богов или, другими словами, борьбу Громовержца со змеем. И приветствуют исход этой борьбы – Бог (а не боги) возвращается. А с ним должно вернуться, во-первых, традиционное социальное устройство общества, а во-вторых, политика, как внутренняя, так и внешняя, оснащенная эстетикой и мудростью. Та самая «красота», которая «спасет мир». Однако следует учитывать, что красота – это каноны, а они безжалостны как заповеди. Потребовалось 200 лет накопления знаний об этом памятнике, с 1800 г., когда он был издан впервые, чтобы удалось понять в нем самое простое с точки зрения того времени, которое в нём присутствует, но которое в силу отсутствия утратило всякий интерес к поздним притязателям на истовый смысл многих предложений текста.

Оказавшись, таким образом, наедине со своими догадками, исследователи, и так, просто любители, но многие, оставляя вне поля зрения метафорический способ автора высказывать свои идеи, вынуждены совершать ошибки, как это свойственно фантазёрам, попадающим в орбиту реального дела. И всё сводится к тому, что виноват памятник – в нём много не только «тёмных мест», но и таких, которые будто бы дают право говорить о его подделке. Наконец-то дышать стало намного легче после того, как А. А. Зализняк в своём фундаментальном исследовании проблемы подлинности памятника («Слово о полку Игореве»: взгляд лингвиста». М.: Языки славянской культуры, 2004) превратил всю эту вероломную «мерзость в золото». Во время перевода древнего текста я поставил задачу: не включать в текст ничего, кроме того, систему знаний о памятнике как последнее слово. И если в некоторых что в нем написано, и включить смысловую сорону языка слов в случаях написание слов и выражений искажено в процессе рукописного размножения памятника, то в ответ можно сказать, что переводчик делает свою работу не только в присутствии этих рухнувших слов, на месте которых образовалось «темное место», но под руинами искажений присутствуют подлинные слова и выражения, тем более, что это не всегда искажения, а неправильно вычитываемые слова, и они обвинят нас и будут обвинять, пока существует памятник.

Эти слова – воздух, отбираемый нами от текста, если мы не уразумеем их смысл. Однако правда в том, что я не специалист в тех областях науки, методами которых добываются знания о древних письменных памятниках – я не историк и не филолог. На деле я юрист, занятый практической работой: сначала следователь, затем юрист в организации. А по избранию – современный поэт, сторонник интеллектуальной поэзии или «дальномерного реализма», как я называю этот стиль, – создавший три новых метода стихосложения: первый основан на принципе атональной музыки или додекафонии, когда стихотворная строфа строится на основе 12 различных стихотворных стоп, второй на принципе золотого сечения, третий – на принципе дихотомии. И все-таки вся правда в том, что я сначала вступил в правильные отношения со «Словом о полку Игореве» после того, как сам и до конца прочел древний текст, а также несколько переводов и исследований текста – меня охватило негодование: иметь такое крупное произведение, созданное человеком XII в. и такую в нем информацию, созданную историей, а не отдельно взятым человеком, и подвергать это не только риску подделки, но и оптическому обману неточного зрения, попадающего на каждом шагу в силки идеологий! Это же не «Влесова книга» Лядского как Миролюбова – и на кой ляд! – разве только для слабоумных.

Многие авторы переводов и исследований не испытали, должно быть, на себе давления текста конечной величины, их переводы и пояснения не до конца соответствуют тексту, даже у такого лучшего из переводчиков и комментаторов как В. И. Стеллецкий. Так и осталось в застойном положении содержание некоторых ключевых слов и выражений. К примеру, во всех переводах остался Боян, выпускающий 10 соколов на стадо лебедей, и которую лебедь настигнет сокол, «та первая песнь слагает» (?!) какому-нибудь князю, или вариант: ударенная соколом лебедь песнь поёт тому или другому князю. И этот абсурд никого не задевает и не подвергается анализу естественной логики. В тексте же все с точностью до наоборот: жребии соколами бросали другие лица, не Боян, и тот сокол, который первым настигал лебедь, он и брал жребий на песню тому князю, от имени которого его бросали на лебедей. Пела в этом случае не лебедь, а те, кому было положено петь песню князю во время такой соколиной охоты. Боян же, наоборот, «пел» кому хотел, по собственному выбору, но не тем князьям, которые перечислены в этом случае, за исключением «старого Ярослава».

Еще одна неувязка с Бояном и автором. Сам автор, преклоняясь перед Бояном, говорит, что ему не под силу такой размах мысли и охват древних и новых событий, как у Бояна. И в то же время в текстах переводов автор дает советы Бояну как начать эту повесть, если бы за дело взялся он сам. В действительности автор говорит, что если бы поход Игоря воспел Боян, будь он его современником, то у него получилось бы это намного лучше, чем у самого автора, так как он, кроме всего, хорошо знал те края, куда Игорь отправился на половцев. И далее идут не советы Бояну, а стиль самого автора при описания начала похода Игоря: «Не буря соколов занесла через поля широкие…» и т. д. Кочует из текста в текст переводов выражение, что Всеслав Полоцкий «лукавством опершись о коней, скакнул к граду Киеву». На самом деле здесь имеет место быть совсем другое, хотя лукавство присутствует. Однако проявил его в этом случае не Всеслав, а братья Ярославичи – Изяслав, Святослав и Всеволод во время междоусобного противостояния Всеславу. Они хитростью заманили его в шатер Изяслава, арестовали там и под стражей доставили в Киев, где посадили его в тюрьму.

Вот так Всеслав косым скачком «скакнул к граду Киеву». Поэтому он «оперся» не на коней, на которых не опираются, а садятся на них, а «подпръся» (подперся) в конце («окони») противостояния Ярославичам лукавством этих братьев-князей, поверил им, что они не сделают ему зла, если он придет к ним и войдет в шатер Изяслава. И многое другое, о чем см. отдельные статьи в тексте Комментария.

В книгу вошли материалы по русским древностям, имеющие косвенное отношение к «Слову о полку Игореве», под заголовком «Экскурсы»: о прическе Святослава «Древние русы стриглись под фракийцев», о надписи князя Глеба на Тмутороканском камне, дискуссия с Б. А. Рыбаковым, «Тмутороканский камень», о Семаргле в пантеоне Владимира, под которым есть основания подразумевать Геракла – это в тексте сочинения «Уснувшие боги» и «Збручский обелиск, Геракл, Митра-Хорс, две русские клятвы», и «Клички Ярослава Мудрого», которые интересны тем, что дефицит знания о норманнском происхождении первых русских князей имеет место и в кличках Ярослава. При попыке решения проблемы происхождения названия русь, я решал её с учётом традиции отождествления ославяненных ругов как русов, особенно успешно поддержаной историками А. В. Назаренко и А. Г. Кузьминым

Часть первая

ДРЕВНЕРУССКИЙ ТЕКСТ ПАМЯТНИКА В ФОРМЕ КАНОНА, ПЕРЕВОД НА СОВРЕМЕННЫЙ РУССКИЙ ЯЗЫК, КОММЕНТАРИЙ

1. СЛОВО О ПЛЪКУ ИГОРЕВЕ, ИГОРЯ СЫНА СВЯТЪСЛАВЛЯ, ВНУКА ОЛЬГОВА. ДРЕВНЕРУССКИЙ ТЕКСТ ПАМЯТНИКА

Не лепо ли ны[1], бяшет, братие,начати старыми словесы́трудных повестии[2] о пълку Игореве,Игоря Святъславлича?

Начати же ся тъи песнипо былинам сего времени,а не по замы́шлению Бо́яню.Бо́ян бо вещии,Аще кому хотяще песнь творити,то растекашется мыслию по́ Древу[3],серым вълком по́ земли,ши́зым орлом под о́блакы.

Помня́шеть бо речь —първых времен усобице[4],тогда пущашеть10 со́колов на стадо лебедеи,который дотечаше, та преди́песь пояше[5]старо́му Яро́славу, храброму Мсти́славу,иже зареза Редедюпред пълкы косожьскыми,красному Романови Святъславличю.

Бо́ян же, братие, не 10 со́коловна стадо лебедеи пущаше,нъ своя вещиа пръстына живая струны въскладаша,они же сами князем славу рокотаху.

Почнем же, братие,повесть сию от стараго Владимерадо нынешняго Игоря,иже истягну́мь крепостию своею,и поостри́ сердца своего мужеством[6],наплънився ратнаго духа,наведе́ своя храбрыя плъкына́землю Половецкуюза́землю Руськую.

Тогда Игорьвъзре на светлое солнце и виде:от него тьмою вся своя вои прикрыты.И рече Игорьк дружине своеи:«Братие и дружино!луцежь бы по́тяту быти,неже полонену быти.

А всядем, братие, на свои бръзыя ко́мони,да по́зрим Синего Дону». —Спала́князю умь похоти,и жалость ему зна́мение заступи́[7], —искусити Дону Великаго.«Хощу бо, рече, копие́приломитиконець поля Половецкаго с вами, русичи[8],хощу главу свою приложити,а любо испити шеломомь Дону». —

О Бо́яне, соло́вию стараго времени!абы ты сиа плъкы ущекотал[9],скача, славию, по мыслену Древу,летая умом под о́блакы,свивая славы оба́полы сего времени,рища в тропу Тро́яню чрес поля на́горы[10], —пети было песь Игореве,того <Олга > внуку[11].

Не буря со́колызанесе чрез поля широкая,га́лицы стады бежать к Дону Великому —чили воспети было,вещей Бо́яне, Ве́лесовь внуче![12]

Ко́мони ржуть за Су́лою,звенить слава в Кыеве,трубы трубять в Новеграде,стоять стязи в Путивле,Игорь ждет мила брата Всеволода.

И рече емуБуй-Тур Всеволод:«Один брат, один свет светлыйты, Игорю,оба есве Святъславличя.

Седлай, брате,свои бръзыи ко́мони,а мои ти готови,оседлани у Курьска —на́переди.А мои ти курянисведоми къмети[13],под трубами повити,под шеломы възлелеяны,конець копия въскръмлени,пути им ведоми,яругы им знаеми,луци у них напря́жени,тули отво́рени,сабли изъо́срени,сами скачутьакы серыи влъци в поле,ищучи себе чти,а князю славе».

Архангел Михаил с деяниями. Начало XV в. Прп. Андрей Рублев. Москва. Архангельский собор Московского Кремля