Птицы - Торин Владимир

– Кто «он», мистер Риввин? Кто вас наказал?

– Тристан, – угрюмо сказал не-птица. – Разве не ясно? И вообще, я всего лишь хотел немного повеселиться. А тот жалкий человечишка, мой приятель Джеймс Морби, наврал всем, что я якобы его похитил и заставлял кутить! Вот подлец! – Он скривился и стал по памяти зачитывать, видимо, газетную статью: – «Да будет известно широкой общественности, что это носатый монстр меня похитил, таскал по пабам, притонам и кабаре и заставлял пить эль, джин и горящую настойку. Это он велел мне волочиться за двусмысленными женщинами, грубо и неподобающе себя вести, орать песни и драться с какими-то незнакомцами. Ему было невдомек, что я почтенный член общества, благовоспитанный джентльмен и скромный во всем человек! Так что я ни в чем не виноват и не понимаю, почему меня обвиняют в недостойном поведении. Это все носатый монстр!» – Мистер Риввин поморщился. – Лжец и мерзавец! На меня свалил всю вину. А вы бы видели, что он вытворял! Как будто свинья оделась в костюм и уселась за штурвал этого, как его… троффа. Я уж и не знал, как от него отделаться. Благовоспитанный джентльмен, как же! Так ко всему прочему этот предатель и подлый трус протрезвел в застенке у полиции и давай на меня жаловаться! Представляете? Придумал целую историю и газетчикам сообщил! Только этот хлыщ забыл упомянуть о том, как сам пытался угнать воздушный шар, или о том, как он в непристойном виде гонялся за гувернантками из Шелли и едва ли не сотню раз спрашивал у меня: «Ну что, друг мой Риввин, куда теперь?» Эх, это был мой единственный приятель…

– Мы вам очень сочувствуем, мистер Риввин, – сказал Финч.

– Но это еще не все! – возмущенно добавил не-птица. – Ведь есть еще эта подлая и коварная женщина! Мадлен Рокрот! Она рассказывает всем, что к ней по ночам заявляется монстр и заставляет ее танцевать на дымоходах. Несправедливо! Мы танцевали только на заснеженной черепице и никогда не поднимались на дымоходы. Так что она все врет. Но мне никто не поверит. Все сваливают вину на носатого монстра! А я… Здесь так беспросветно уныло… На днях неподалеку проходила ярмарка, но я ее проспал. Хотя там должны были продавать рыбные конфеты! Моя жизнь – скука смертная! Порой мне кажется, что в этом проклятом городе вообще ничего не происходит.

– А как же праздник не-птиц во время Снежной бури? – спросил Финч.

– Мы его не отмечаем, – грустно сказал мистер Риввин. – Тристан – тот еще зануда. Если у него извечный траур, значит, у всех извечный траур.

Арабелле стало жалко этого несчастного не-птицу. Она сказала:

– Тогда, наверное, вам будет любопытно узнать, что скоро в городе состоится бал.

– Бал? – Глаза не-птицы заблестели ярко-ярко. – И где же он будет дан?

– В Уэллесби. Это поместье возле Рривв. Там живут Уолшши.

– Никогда не слышал, – задумчиво проговорил мистер Риввин.

– Они очень богатые. Добывают снег.

Не-птицу явно не интересовало благосостояние Уолшшей или сфера их деятельности.

– А что с самим балом? – спросил мистер Риввин. – Там будет много народу?

– Думаю, полным-полно, – сказал Финч.

– Значит, решено! – восторженно воскликнул не-птица. – Я отправляюсь на бал!

Мистер Риввин даже затряс удочкой от предвкушения.

– Но там будут одни люди! – вырвалось у Финча, и Арабелла осуждающе округлила глаза.

– И что с того? – с широкой улыбкой спросил мистер Риввин.

– Ну, вы ведь не хотите, – неуверенно продолжил Финч, – чтобы потом появились заголовки вроде… эм-м-м… «Монстр посетил бал и вскружил головы всем дамам».

От прямолинейности Финча Арабелла возмущенно поджала губы. Кто знает, как этот тип может отреагировать на его слова…

Но мистер Риввин был доволен:

– Прекрасный заголовок, – сказал он. – Но ты прав. Я понимаю, что ты имеешь в виду, и все же я бы предпочел, чтобы головы дам были вскружены моими манерами и танцами, а не моим видом… Так лучше?

Пока он говорил, его лицо изменилось. Нос укоротился, глаза приобрели человеческие разрез и форму, четко очертились губы, кожа потемнела и стала прекрасно сочетаться с насыщенными каштановыми волосами. Метаморфоза завершилась за какой-то миг. Этот тип и правда был красавчиком. Даже Финч понял это. А что касается Арабеллы… на ее лице огромными буквами кто-то будто бы написал: «Ух ты!»

Мальчика, впрочем, не волновало то, что этот мистер Риввин весь из себя хоть куда, – он кое-что заметил. В своем человеческом обличии этот не-птица как две капли воды походил на Жужанну Чаттни, только был намного моложе. Ну, и являлся мужчиной, само собой. Все постепенно стало обретать смысл. Мальчик вдруг понял, зачем они сюда пришли.

– Мистер Риввин, – начал Финч, – а где вы жили до того, как вас заперли здесь?

Мистер Риввин прищурился.

– Я жил в Горри, – сказал он. – Угрюмое местечко.

Не-птица снова начал бледнеть, словно воспоминания о прежнем доме были исключительно неприятными. Нос принялся расти, а глаза чернеть. Арабелла гневно взглянула на Финча – мол, гляди, что ты наделал! А потом ей стало стыдно из-за того, что она на мгновение забыла об их деле и поддалась чарам этого коварного джентльмена. Ведь только по-настоящему коварные существа могут позволять себе быть такими красивыми.

– А где именно в Горри? – продолжал допытываться Финч.

– В одном старом доме, – сказал мистер Риввин, широко зевнув. – Моя квартирка на восьмом этаже совсем крошечная – как табакерка. Еще и с соседями не повезло: рядом живут зануда Траум и еще больший зануда Карран.

– На восьмом этаже? – спросил Финч. Он вспомнил слова мистера Хэмма: «Никто не пропал! Они все здесь…» – А там много квартир?

– Думаю, около дюжины. Я никогда не считал. Считать скучно…

– Мы живем в том же доме, что и вы, – сообщил Финч. – Только ниже.

– Какое занимательное совпадение! – обрадовался мистер Риввин. – А я вас никогда не видел.

– Вы по лестнице ходите или ездите на лифте? – уточнил мальчик.

– У нас нет лестниц, да и лифта тоже. Мы просто выходим через синюю дверь на восьмом этаже. Но мы редко покидаем дом. Тристан не любит, когда мы это делаем. Потому что он тиран и зануда…

– А давно вы там живете? – спросила Арабелла. – На восьмом этаже?

– Всю жизнь, – последовал ответ.

Мистер Риввин залез на чердак, повесил удочку на гвоздик и зашвырнул в окно сперва один свой башмак, затем другой. После чего закрыл створки.

– Обожаю искать башмаки, – пояснил он, но странные привычки не-птицы Финча сейчас не заботили.

– Если вы всю жизнь живете на восьмом этаже… – сказал он, запнулся и спросил иначе: – А как же ваша… мама?

– Какая еще мама? – удивился мистер Риввин и снова зевнул – шире прежнего: – Уаэ-э-эа… Как же хочется спа-а-ать… Пойду прилягу. Рад был по… – на этот раз он зевнул так широко, что, казалось, вот-вот верхняя половина его лица откинется назад, как крышка у шкатулки, – общаться, маленькие нетолстые люди.

После чего, под изумленными взглядами детей, этот странный господин подошел к деревянной колонне и как ни в чем не бывало пошагал по ней вверх. Добравшись до поперечной балки, на которой, каким-то чудом удерживая равновесие, стояла кровать, он отбросил в сторону серое одеяло с узором в виде синих цветов и несколько раз с шумом взбил подушку. Забравшись в постель, не-птица укрылся так, что наружу остался торчать только его длинный белый нос, и всего две секунды спустя захрапел.

– Что будем делать? – прошептал Финч, повернувшись к Арабелле.

Но девочка глядела вовсе не на мистера Риввина. Расширенными от страха глазами она уставилась на дрожащее под напором непогоды окно.

– Буря… – сказала она. – Мы не успели.

Рука Арабеллы разжалась и выпустила ладонь Финча. Девочка без сил рухнула в снег. Буря потащила ее безвольное тело в рыжевато-коричневом пальто, словно жалкий обрывок газеты. Финч бросился за ней… Дети были в сердце пустыря или, быть может, на его краю. Финч уже давно не мог точно сказать, где именно они находятся. Никакого неба не наблюдалось. Никакого солнца. Никаких фонарей. Никакой земли под ногами. Кругом только непроглядное белое марево: вытянешь руку, и метель будто сглодала ее. Ветер выл так громко, что не было слышно даже штормовую тревогу.