Возлюбивший войну - Джон Херси

Мы вылетели в шесть и вскоре после взлета, на высоте от трех до семи тысяч футов, встретили легкую дымку и разрозненные облака; на высоте около четырнадцати тысяч футов еще лежал облачный покров в два-три балла. Ко мне вновь, после некоторого перерыва, вернулась способность поражаться красотой заоблачных чертогов. Кид разделил бы мое восхищение. В одном месте словно чья-то рука расставила крохотные облачка строгими рядами, как бы обозначив небесные проспекты. Возможно, мои странствия наконец-то привели меня в Кукуландию[35] . Над Северным морем средний облачный слой стал сгущаться и вскоре слился в сплошную массу, заставив нас подняться еще выше. Вершина этого второго яруса находилась на высоте в двадцать три тысячи футов, а над нами, на высоте примерно в двадцать пять тысяч, лежал, почти скрывая голубизну, еще один - не сплошной - слой. Мы летели в мягкой туманной дымке между слоями, в каком-то таинственном сплющенном пространстве.

Внезапно в это пространство ворвалось сверху наше сопровождение - несколько самолетов П-47, впервые оборудованных подвесными баками, что позволяло им летать с нами на несколько десятков миль дальше, чем прежде. Баки придавали самолетам еще более неуклюжий вид и делали похожими на толстых шмелей, и все же нельзя было не залюбоваться зрелищем машин, оставлявших в туманном воздухе длинные прозрачные вуали инверсии. Такие же следы образовывались и за нашими самолетами, и мне казалось, что мы попали в царство снов.

Заметив инверсионные следы, Мерроу стал осторожнее. Он сказал, что это опасно. Однажды во время отвлекающего рейда в такую же погоду (мы, слава Богу, находились в основном соединении и ничего не видели) целое звено запуталось в паутине подобных следов и спутных струй воздушных винтов, все три машины столкнулись и рухнули на землю. Новому Боумену понравилась предусмотрительность Мерроу, хотя тогда он еще не понимал, что она означает появление опасного признака. Базз настойчиво требовал от экипажа особой бдительности, а мне и Хендауну то и дело напоминал о необходимости регулярно проверять, все ли исправно на самолете.

Постепенно облачность сгустилась, и когда до цели оставалось уже не более четверти пути, наше соединение легло на обратный курс. Я с трудом скрывал облегчение и радость, тем более что, хотя "крепости" и вернулись с маршрута, не сбросив бомбы, нам, несомненно, зачтут еще один боевой вылет - мы проделали достаточно долгий путь. Мерроу же, хотя и проявлял в течение целого часа даже чрезмерную осторожность, тут вдруг разъярился, что рейд не удалось довести до конца.

Погода продолжала ухудшаться, и два наших самолета - "Подоходный налог" и "Отказать она не может" - приземлились в Риджуелле, а третий - "Мешок для зенитного огня" - в Саттон-бридже. Настроение у Мерроу продолжало оставаться отвратительным, когда мы, пробиваясь сквозь густой туман, при видимости меньше двух миль, зашли на посадочный круг над Пайк-Райлингом. Он крепко поругался по радио с руководителем полетов майором Фейном, оспаривая его решение о порядке захода на посадку.

После приземления наступила моя очередь выйти из себя: как только мы остановились, Мерроу немедленно исчез, свалив на меня всю грязную работу. Понадобилось много времени, чтобы внести в форму номер один все замеченные на самолете неполадки, снять пулеметы, разместить в грузовике парашюты и людей. По дороге в казармы я видел, как Хендаун буквально лег на свои любимые пулеметы, обнял их и прижался щекой к перфорированной охлаждающей трубке.

Мерроу ждал нас в помещении для предполетных инструктажей и сразу же отвел меня в сторону. Он был зол как черт.

Конечно, бдительность и все такое - дело хорошее, однако на базе все любили болтать, и хотя на стенах уборных, ангаров, канцелярий, общежитий, казарм были развешаны изображения ушей, при желании вы могли получить здесь любые интересующие вас сведения. Мерроу узнал горяченькую новость, которая привела его в бешенство. Ее сообщил ему наш оперативный офицер Кудрявый Джоунз. Накануне днем Кудрявого Джоунза, Бинза и других старших офицеров авиакрыла вызвали в штаб в Пайк-Райлинг-холл, где начальник отдела оперативной и боевой подготовки изложил планы рейда, хуже которого не придумаешь. Они получили все данные, включая высоту, маршруты, расчет времени, порядок маневрирования каждой группы перед исходным пунктом и перед заходом на боевой курс, указания о порядке сбора после бомбежки, - одним словом, все, за исключением даты и времени вылета. Затем их привели в другую комнату и показали продукт пресловутого английского терпения - сооруженную из песка рельефную карту большого района города с выделяющимся в центре объектом бомбежки. И какой же это был город? Швайнфурт. А в переводе с немецкого - "В свином заду". Честное слово! Так сказал Кудрявый. Дальность рейда привела Мерроу в ярость. "Да это же явно на другом конце Германии! - воскликнул он. - Рядом с Чехословакией, черт возьми!" Он добавил, что у нас не штаб крыла, а банда убийц.

Часа через два, когда стало известно, что в шести авиагруппах, принимавших в тот день участие в рейде и прорвавшихся к своим целям, сбито двадцать две машины, Мерроу, загораясь, сказал Клинту Хеверстроу:

- Обрати внимание, сынок, как пострадали за последние дни обе Н-ские группы. Знаешь, если теперь еще и в третьей авиагруппе собьют несколько самолетов, ну, словом, если и ее пощиплют, мы как пить дать займем первое местов матче! Они же обязательно должны терять кое-кого из своих лучших игроков.

В бейсбол!

В этот вечер среди летчиков зашел разговор о Линче. Получилось так, что среди них оказался наш док. Один из пилотов, видимо слышавший, как Линч в свое время выступал по местному вещанию с чтением стихов, заметил, что он так и не понял, был или не был Кид гомосексуалистом.

Мерроу бурно возражал.

- Педерасты вообще не способны летать, - заявил он на полном серьезе. - Правда, док?

Доктор Ренделл поднял грустные карие глаза и сказал, что правда, - по крайней мере, насколько ему известно, врачи ВВС не сталкивались пока с бесспорными фактами. Впрочем, некоторые летчики действительно не проявляют интереса к женщинам, однако, по всей вероятности, это временное явление; другие, напротив, готовы драться из-за женщин, но отклонений от нормы, во всяком случае очевидных, нет, нет.

- Летчик, - с гордостью произнес Мерроу, - никого не может любить, кроме самого себя.

- Ну, это не совсем так, - отозвался Ренделл. - Хотя какой-то элемент правды в ваших словах есть.

Даже для тех, кто, вроде Мерроу, мог спать чуть не на ходу, времени для сна уже не оставалось. Вскоре после полуночи состоялся инструктаж, во время которого в комнате царило почти похоронное настроение. Нам предстояло бомбить авиационный завод Хейнкеля в Варнемюнде, и люди впали в какое-то оцепенение, двигались и действовали, как автоматы; никто не сомневался, что теперь нас каждый день, пока все мы не погибнем, будут посылать в рейды.