Соседи (СИ) - Коруд
Шрифт:
Интервал:
Закладка:
В ту сторону она запрещала себе даже начинать думать. В её случае подобная ситуация в принципе исключена, под каким углом не взгляни. Он её Егор, она малая, фантазировать «туда» — самоубийство для психики. Уля еще планировала пожить. И рассудок сохранить. Встретить кого-то… С другими взглядами на отношения.
А воображение меж тем всё прорисовывало свою картинку, по холсту уже разброшены тени и запахи, счастье, безмятежность и тепло. Воображению плевать на планы и мнение своей хозяйки. В воображении они сидят в пустом вагоне, и она, обхватив его руками, дремлет на плече, не догадываясь, каким взглядом на неё смотрят.
Как же сейчас херово, а! Но знай Ульяна два месяца назад, к чему приведет её желание вылезти на свет из своей скорлупы, чтобы поглядеть на мир вокруг, вылезла бы?
Да. Наверное, всё же она вылезла бы. Да, расплата за любопытство оказалась поистине жестокой. Но не вылези она, не узнала бы никогда, что происходит с человеком за соседней дверью. Не вылези, так и жила бы в своем замкнутом, наивном мирке, где не существует оттенков, лишь чистые цвета. Она не дышала бы сейчас — через боль, но зато чувствуя вдохи и выдохи, не различала бы тончайших нот запахов, не ощущала учащенного сердцебиения и головокружения. По-прежнему не слышала бы себя. Не смотрела бы на окружающую её действительность во все свои широко распахнутые глаза. Не вернула бы его — не того, который «дверь вон там» — такого она и не знала, — а того, который помнит, что она любит книги и сливочные стаканчики, что боится высоты. Который не хочет, чтобы ночами она шлялась по району одна, напоминает, что семью надо беречь, пока она у тебя есть, и советует подумать о том, как достичь мечты без оглядки на чужие ожидания. Который говорит о неготовности к новым потерям. Она не летела бы.
Жалеет ли она о своем уничтоженном пластиковом царстве?
Нет. Жизнь — здесь. Прямо сейчас. Такая, какая есть. С такими, какие они есть.
Выброси розовые очки.
Растопчи их босыми ступнями, станцуй победный танец на стекле.
Дыши дымным, пропитанным копотью воздухом реальности.
И живи.
Станция «Конечная».
***
— Уля, я думала, рабочий день придуман для того, чтобы работать. Где тебя в такую погоду носит?
Мама оседлала любимого конька. Она, всю себя отдавшая институту, больше двадцати лет живущая по расписанию и в постоянных переработках, не могла понять, как в разгар трудового процесса можно все бросить, захлопнуть ноутбук и на три часа уехать хоть куда. Преимущества удалёнки маме были неведомы. А еще ей было неведомо, что её дочь на полном серьезе готова послать работу свою на хрен и искать себя в другой сфере. И — какое счастье! — неведомо ей было, что этот побег с рабочего места организован не потому, что кого-то жареный петух в задницу клюнул, а потому, что на переводе Ульяна сегодня сосредоточиться не смогла и все утро провела, напряженно внимая звукам с улицы. Утром Егор куда-то уехал — «Ямаха» из-под окон исчезла, — и она всё ждала, когда рёв мотора вновь огласит двор. Десять утра, одиннадцать, полдень, дождь хлещет, десять минут первого — а всё никак. «Клин клином вышибают, — решила Уля ближе к часу дня, — нужно развеяться». Всё-таки жареный петух, ладно.
Между прочим, на часах почти полчетвертого, а мотоцикла так и нет! Вот куда он запропастился? Вот где?! Еще и в такую погоду! Последний раз они виделись во вторник вечером после занятий в школе. Эти встречи даже не согласовываются: Уля слышит затихающий рёв мотора, а когда выходит, он докуривает у «Ямахи», как будто всю жизнь у них только так. Опять — коленями плотно, руками крепко, пять минут в состоянии, близком к забытью. Опять «безудержно сердце стучало»{?}[Валентин Стрыкало, «Фанк»]. Вчера — глухая тишина и лихорадочный хоровод мыслей.
— В книжном, — разуваясь в прихожей, сдержанно ответила Уля. Сейчас она раскроет на балконе мокрый зонтик, а сама уютно устроится на кровати и начнет штудировать добытую литературу. Видеоуроки видеоуроками, но более глубокое погружение в вопрос может обеспечить только книга. Или человек, который вопросом горит. Человек смылся. С другой стороны, может, это и хорошо, что смылся, потому что Уля, ощущая в себе необоримое, бесконтрольное желание видеться ещё чаще и общаться ещё больше, начала ассоциировать себя с мотыльком, летящим на огонек свечи. Чем заканчивается «дружба пламени с мотыльком»{?}[Валерий Меладзе — Самба белого мотылька], все знают. А так — вот, теперь у неё есть книги, справится как-нибудь сама, без человека.
Кошмар. Голова всё, всё понимает! Но вакханалии в грудной клетке это понимание не отменяет, протрезветь не помогает и участи её незавидной никоим образом не облегчает. Вот где его носит? Она чувствует, что уже соскучилась! Всего двое суток прошло… Целых двое суток!
«Господи…»
— До вечера книжный подождать не мог? — сложила руки на груди мать. — Ульяна, ты можешь мне объяснить, что с тобой происходит? Ты сама на себя последнее время не похожа. Я не помню такого безответственного отношения к жизни.
«Мама, я себе объяснить не могу, что ты от меня хочешь?»
— Ничего не происходит. Образовалась пара свободных часов, вот и всё, — пробормотала под нос Уля, проходя в свою комнату. — Решила не терять время.
«Сбежать…»
— Прям так и образовалась ни с того ни с сего?
— Ага. Пораньше с переводом освободилась, — стараясь придать голосу беспечности и уверенности, произнесла она. — Это же удалёнка, мам, — «Никто тебя не видит» — Сделал дело и свободен.
Вранье! Там еще страниц десять плотного текста. Десять страниц очень увлекательной во всех смыслах истории про транзисторы. Сдавать завтра.
— Смотри у меня, — предупреждающе бросила мать в уже прикрытую дверь. Лгать ей всегда тяжело — морально.
«Да пропади оно всё пропадом!»
Уля упала на кровать, поспешно раскрыла рюкзак и начала выгребать из него добычу. Две книги а-ля «Гитара для чайников», одну «Историю музыки», одну рабочую тетрадь, предназначенную для записи таб, один небольшой блокнот, на обложке которого изображен… — давайте угадаем! — гитарный гриф, и кучу всякой мелочи: простые карандаши, мелованную бумагу, кисти из белки, чернила, масло. И брелок в виде гитары.
В общем, Ильина, молодец, так держать! Делаешь буквально
