Священная охота - Лоис Буджолд

Члены древних кланов, даже по их собственным признаниям, были надменными, высокомерными, кровожадными жестокими безумцами. Потребовалось нечто столь могущественное, как сияющее величие королевского сана, чтобы подчинить их какому-то подобию общих законов. В последние дни, конечно, их подстёгивал страх перед Аударом, но страх мог с такой же лёгкостью разметать воинов, подобно листьям в бурю, как и собрать их в единую силу. Какой энергией должен был обладать Хорсривер, сколько сил потратить, чтобы добиться даже начала великого обряда у Священного древа, не говоря уже о том, чтобы заставить его принести плоды? И если такова была последняя вспышка его угасающей королевской силы, каков же был этот человек в расцвете могущества?

Вставшая над рекой луна превратила поднимающийся туман в колышущееся море света. Священный король взмахнул рукой и повёл своих спутников по ровной прямой прибрежной дороге. Казалось, они летят меж облаков. Глаза Ингри слезились от ледяного ветра, хлещущего в лицо при отчаянной скачке. Конь его без усилий нёсся вперёд, и Ингри, откинув голову, впивал мчащуюся навстречу ночь. Неудачи остались позади, впереди, возможно, ждала гибель, но в этот серебряный миг он был на вершине славы.

Глава 22

К тому времени, когда луна поднялась высоко, покрытые пеной кони начали спотыкаться. Королевский курьер уже давно остановился бы, чтобы сменить лошадей, и Ингри начал гадать, не собирается ли Хорсривер загнать своих скакунов до смерти. Однако граф наконец позволил своему жеребцу перейти на усталый шаг, а потом свернул с дороги к одинокому крестьянскому дому в деревьях у реки. У крыльца висел фонарь, свет которого казался красноватым и тусклым в голубом сиянии луны.

К забору были привязаны три свежие лошади. К спешившимся путникам подбежал вскочивший с соломенной подстилки грум в ливрее Хорсривера и стал пересёдлывать коней. Хорсривер позволил Ингри и Фаре только съесть по ломтю хлеба с сыром, выпить по кружке эля и посетить уборную за домом, после чего скачка возобновилась. Фара была бледна и понура, но воля священного короля заставила её, вцепившись в поводья, опять скакать галопом.

Даже Ингри качался в седле к тому времени, когда они остановились снова — у ещё одного крестьянского дома, скрытого за холмом; на дороге глубокой ночью им никто не повстречался, а деревни, всё реже попадавшиеся на берегах ставшего узким Сторка, они объезжали стороной. Фара буквально упала на руки подхватившего её супруга.

— Она не сможет больше сегодня скакать, сир, — пробормотал Ингри.

— Ну и ладно. Даже мы с тобой не смогли бы ехать, не делая остановок. Мы здесь передохнем.

Место для отдыха тоже явно было подготовлено заранее: из дома появилась испуганная крестьянская девушка и увела Фару внутрь. Граф направился следом за ещё одним грумом в ливрее Хорсривера — наверняка заблаговременно посланным сюда — вокруг полуразвалившегося дома к дощатому сараю. Оглядев приготовленных для них свежих лошадей, Венсел довольно хмыкнул. Это были не крестьянские клячи — скакунов прислали сюда из графских конюшен.

Бегство из столицы было, похоже, хорошо спланировано. Преследователи стали бы наводить справки в придорожных гостиницах и конюшнях, где торопящийся путник мог бы нанять свежих коней, но не нашли бы никаких следов — ни очевидцев, ни оставленных усталых лошадей. Остановки и расспросы в крестьянских домах на всём протяжении от Истхома до северной границы только отняли бы драгоценное время даже у людей, обладающих такими возможностями, как принц-маршал и хранитель печати. И им пришлось бы тратить силы на обследование ещё полудюжины дорог, ведущих из столицы во всех направлениях.

«В какой степени я могу сопротивляться этому королевскому заклятию?» — в тупом отчаянии гадал Ингри. Если бы ему хоть раз удалось собрать в кулак волю и разум… Может быть, если бы он сумел оказаться там, куда до него не долетал голос Венсела, фальшивый покой, в который был погружён Ингри, рассеялся бы? Или он сумел бы сбросить с себя транс, если бы внимание Венсела отвлеклось? Ингри жаждал королевского одобрения так же страстно, как собака — кости с хозяйского стола или маленький мальчик — улыбки отца, и навязанное ему раболепие заставляло Ингри скрипеть зубами; то, что Хорсривер так небрежно украл сыновнюю преданность, которой лорд Ингалеф не сумел воспользоваться при жизни, зажигало огонь ярости в сердце Ингри. И всё же он тянулся к своему господину, как усталый озябший ребёнок тянется к теплу очага.

Ингри уселся рядом с Венселом на крыльце крестьянского дома, свесив вниз затёкшие от бесконечной скачки ноги, и стал глядеть на речную долину, освещённую заходящей луной. Грум принёс им простую еду — хлеб с ветчиной, хотя на этот раз напитком послужило молодое вино. Винограднику при ферме досталось, должно быть, в изобилии солнца и дождя, потому что вино было сладким и благоуханным; оно лилось в горло, как жидкое золото. Близость господина и накопившаяся усталость сделали голову Ингри лёгкой и пустой, как у пьянчуги, уверенного, что он, если пожелает, сможет подняться на ноги и идти. Ингри снова приложился к кувшину с вином.

— Как красиво, милорд, — сказал он, обводя рукой посеребрённый лунным светом простор.

Губы Венсела искривила странная гримаса.

— Я видел достаточно озарённых луной пейзажей. — Через мгновение он добавил: — Наслаждайся ими, пока можешь.

Двусмысленное замечание, подумал Ингри.

— Почему мы так гоним коней? От какого врага должны мы ускакать? От погони из Истхома?

— И от неё тоже. — Венсел потянулся. — Время мне враг. Благодаря хитрой уловке клана Стагхорнов — когда сыновья становились священными королями при жизни отцов — прошло сто двадцать лет со времени последнего междуцарствия. Усилия, которых потребовало бы создание другой такой ситуации, кажутся мне теперь чрезмерными. Я воспользуюсь этой возможностью. — Хорсривер оскалил зубы. — К данному случаю добавление «или умру» неприменимо.

Итак, подозрения Хетвара, по-видимому, были обоснованы: Хорсривер жаждал избрания и манипулировал голосами выборщиков… а может быть, и жизнью и смертью потенциальных соперников?

— Значит, всё это затеяно ради того, чтобы снова сделать тебя священным королём?

Хорсривер фыркнул.

— Я и есть священный король. Мне не нужно им делаться.

Однако что-то ему было нужно — какая-то недостающая часть, вырванная им у отлетающей души короля-Стагхорна. Нечто… то ли магия, то ли некий фрагмент Вилда — безусловно, не политической природы.

— Ну, стать священным королём по имени и по форме — избранным и торжественно коронованным.