Священная охота - Лоис Буджолд

— Ингри, — повернулся к своему приближённому Хорсривер, и губы его раздвинула издевательская улыбка. Тихий зловещий шёпот отдался в костях Ингри: — К ноге!

В ярости, растерянности и отчаянии Ингри поклонился и последовал за своим господином.

Хорсривер быстро потащил Фару и Ингри по пустым коридорам королевского дворца. Тихо брошенное им слово заставило гвардейцев у входа, не задавая вопросов, отсалютовать и распахнуть двери. Ночные улицы были погружены во мрак и окутаны туманом. Поворачивая за угол, Ингри оглянулся; раскачивающиеся фонари и глухо звучащие в тумане голоса сказали ему о том, что Биаст и его знатные спутники спешат к смертному ложу короля. До Ингри донёсся голос Хетвара, и он подумал о том, что тот, должно быть, несёт дубовый ларец с королевской печатью, которая так долго находилась на его ответственности, и серебряный молоток, чтобы разбить её у постели почившего властителя.

Хорсривер и его спутники не имели при себе фонарей и были одеты в чёрное; Ингри усомнился, что кто-нибудь из сопровождающих Биаста их заметил. Спустившись с холма, Хорсривер не свернул в сторону своей резиденции, как ожидал Ингри, а двинулся в сторону конюшни, ворота которой оказались распахнуты настежь и внутри горело несколько фонарей.

Со скамьи у стены вскочил грум и боязливо поклонился графу.

— Всё готово, милорд. Одежду я отнёс в кладовую.

— Хорошо. Подожди немного.

Хорсривер пропустил Фару и Ингри вперёд; в колеблющихся тенях Ингри разглядел нескольких осёдланных коней — рыжего жеребца Хорсривера, серого Волка и гнедую кобылу; позади сёдел были приторочены сумки. Когда люди проходили мимо стойла, где находился олень, тот фыркнул и замотал рогатой головой; его острые копыта нервно застучали по устилающей пол соломе.

Хорсривер показал Ингри на фонарь, и тот снял его с крюка; потом граф отвёл их к открытой двери кладовой. Там на стенах была развешана сбруя; свет фонаря отразился в начищенном металле пряжек. На пустых подставках для сёдел были разложены три комплекта одежды. Ингри узнал собственный кожаный костюм для верховой езды, рядом с которым на полу стояли сапоги. На другой подставке оказалась женская амазонка из тёмно-красной материи, отделанная золотой вышивкой.

— Переодевайтесь, — бросил Хорсривер, показав на одежду. — И приготовьтесь к поездке.

Фара с каменным лицом сбросила плащ, который с шорохом упал на каменный пол.

— Мне нужно помочь с пуговицами, милорд, — проговорила она ровным голосом.

— Ах да. — Хорсривер поморщился и умело расстегнул ряд крошечных жемчужных пуговок на спине бархатного платья принцессы. Ингри сбросил длинный нарядный плащ, лёгкие туфли и вышитый серебром камзол и натянул кожаную одежду; он был полностью готов ещё до того, как на пол соскользнули платье и нижние юбки Фары. Ни одного из них не смутила эта неожиданная интимность: волнение, растерянность и ужас не оставляли места для более мелких чувств. Ингри надел сапоги и выпрямился, застёгивая пояс с ножнами для меча и кинжала. Его ужасный господин всё ещё был занят вознёй с туалетом жены.

Когда граф поднял руки, чтобы помочь Фаре надеть жакет, Ингри заметил блеск новых кожаных ножен у него на поясе. Новые ножны — новый кинжал? Ингри незаметно вышел из кладовой в центральный проход. Не удастся ли ему сбросить с себя оковы? Если он может думать о сопротивлении, может быть, ему удастся воспротивиться и на деле? Нужно только отвлечь внимание Хорсривера…

«Йяда, что с тобой сейчас происходит?»

Судить об этом Ингри больше не мог. События явно были хорошо подготовлены; теперь, когда Ингри надёжно связан, не затеет ли граф фатальное нападение на дом-тюрьму?

Всё ещё пятясь, Ингри открыл запор на воротах стойла, где содержался олень, и распахнул их. Пальцы его онемели.

«Беги!» — прошептал он. Олень дважды подпрыгнул на месте, фыркнул и промчался мимо Ингри, стуча копытами по цветным камням пола. Скорость была так велика, что Ингри не уследил взглядом за растворившимся в темноте снаружи животным. Ингри замер на месте, когда Хорсривер выглянул из кладовой и нахмурился.

«Стоять!» — бросил он, и Ингри ничего не оставалось, как покориться.

Он всё ещё боролся… не столько с неспособностью, сколько с отсутствием желания двигаться, когда граф появился снова, переодетый в кожаный костюм и сапоги, крепко держа за плечо Фару. Бросив искоса взгляд на пустое стойло, он, к разочарованию Ингри, только кисло улыбнулся.

— Ты меня почти пугаешь, — бросил он, проходя мимо Ингри. — Такое вдохновение и такой правильный поступок. Может быть, мне нужно тоже ткнуться в тебя носом.

Ничего больше не говоря, он подвёл Фару к стойлу, где беспокойно фыркала гнедая кобыла Йяды.

— Я боюсь этой лошади, милорд, — пробормотала Фара.

— Это долго не продлится, обещаю, — ответил Хорсривер. Ингри ничего не было видно за дощатой стенкой и коваными воротами, кроме настороженных ушей лошади и макушек: светлой — Хорсривера и тёмной — Фары, но он услышал скрип новой кожи ножен, когда из них выскользнул кинжал. Тихо произнесённые графом слова, которые Ингри почти понял, заставили волосы у него на голове зашевелиться. Потом раздался влажный удар, резкий визг, рывок, от которого задрожали стенки стойла, — и падение тяжёлого тела, недолго бившегося и наконец затихшего.

Две головы снова проплыли над загородкой. Когда Хорсривер и Фара вышли в проход, принцесса тяжело опиралась на графа; её била дрожь. Если кровь и забрызгала её костюм для верховой езды, в темноте это было незаметно.

— Что вы со мной сделали? — простонала она.

Острый взгляд шамана показал Ингри, что внутри Фары мечется испуганный дух лошади.

— Ш-ш, — стал успокаивать Фару Хорсривер; он снова коснулся её лба пальцем, и глаза принцессы остекленели. Тень лошади тоже затихла, хотя Ингри показалась, что она не столько успокоилась, сколько одеревенела. — Всё будет хорошо. А теперь пошли.

Снова появился перепуганный грум.

— Милорд, что это было?

— Приведи коней.

Грум вывел трёх осёдланных лошадей в тёмный двор перед конюшней. Хорсривер с помощью грума усадил Фару на её гнедую кобылу; граф самолично проверил подпругу, вдел ноги Фары в стремена и расправил её юбку, после чего вложил в дрожащие руки принцессы поводья.

— В седло, — приказал Хорсривер Ингри, вручая ему поводья серого мерина. Ингри так и сделал, хотя конь пятился от него, а потом начал брыкаться, пытаясь сбросить всадника. Хорсривер обернулся и снова раздражённо бросил «Тихо!», и конь тут же успокоился, продолжая, впрочем, выкатывать глаза и фыркать. Граф закрыл за ними ворота конюшни, после чего грум помог ему сесть в седло. Хорсривер, не глядя, вдел ноги в стремена, наклонился и положил руку на лоб грума.