Весь Карл Май в одном томе - Карл Фридрих Май
Шрифт:
Интервал:
Закладка:
Я спросил:
— Кто это?
— Моя сестра, — ответил он.
— Которая спряталась от бандитов?
— Да.
— Я должен задать ей несколько вопросов. Где вы прятались, мисс?
— В лесу.
— Неужели все это время?
— Нет, не все. Сначала я спряталась за домом. Потом, когда увидела, что брат уезжает, пошла за ним. А скоро появился человек, которого эти негодяи называли Генералом, вывел свою лошадь и сел в седло. Тут он заметил меня и поскакал в мою сторону. Я побежала и уже у самого леса он догнал меня.
— А дальше? — спросил я, когда она сделала паузу, чтобы перевести дыхание — видимо, вместе с воспоминанием об этой погоне к ней вернулось и ее тогдашнее состояние.
— К дому подъехали какие-то всадники.
— Это были мы. Он видел нас?
— Да. Мне показалось, он сильно испугался и разозлился — судя по тому, как сильно и страшно выругался.
— Как вы думаете: он узнал нас?
— Думаю, узнал.
— А вы не припомните: когда он выругался, он не называл никаких имен?
— Называл. Это были имена Олд Шеттерхэнда и Виннету.
Значит, узнал! Досадно!
— Что он сделал потом?
— Ускакал.
— Не сказав больше ничего?
— Он дал мне поручение.
— К кому?
— К Олд Шеттерхэнду.
— Это я. Так что вы должны мне сообщить?
— Это… Это… — замялась девушка, — это может показаться вам оскорбительным, сэр.
— Я прошу вас, мисс, не думайте об этом. Пожалуйста, постарайтесь передать мне как можно точнее то, что он говорил, лучше если слово в слово.
— Он назвал вас самым большим мерзавцем на свете. Он сказал, что ничего не пожалеет ради того, чтобы отомстить вам.
— Это все?
— Больше он ничего не говорил. А когда назвал вас мерзавцем, меня, признаться, охватил ужас, сэр, может быть, я что-то и забыла.
— Теперь вы можете быть спокойны, я от вас скоро уеду.
Я снова вошел в дом; юноша вместе со мной.
— Ну как, узнали, где Генерал? — со злой иронией выкрикнул мне навстречу Тоби Спенсер.
— Да, — ответил я.
— Где же?
— Сбежал.
— Это точно. — Он радостно оживился.
— Да. В отличие от вас я говорю правду с первого раза.
— Слава Богу, что это так! Человек чересчур честный, как вы, никогда не найдет Генерала.
— Сегодня нет, а дальше видно будет. Вас же я поймал.
— Хау! Вы же сами нас и отпустите!
— Почему вы так думаете?
— Отпустите, никуда не денетесь… Из страха перед ним.
— Что? Перед этим трусом, который удрал, как только завидел нас?
— Он еще отомстит вам за нас.
— Вряд ли это у него получится. К тому же, думаю, он просто-таки рад, что наконец отделался от вашей компании.
— Ложь!
— Он передал мне через дочь кузнеца, что и пальцем не шевельнет, даже если я всех повешу.
— Я не верю этому!
— Мне все равно, верите вы или нет. Однако нам надо поговорить и о другом. Где хозяин дома?
— Внизу, в подполе, — ответил вместо Спенсера юноша и показал на люк в полу.
— Вы заперли его силой? — обратился я опять к Спенсеру.
— Да. Они его повалили, а я заткнул ему рот.
— Выпустите его!
На это требование Спенсер сначала было вновь попробовал солгать, сказав, что ключ от люка у него забрали, но, увидев, что моя рука вновь потянулась к револьверу, отдал мне ключ.
Весь пол в комнате был усыпан осколками бутылок и посуды и разным другим мусором. И это безобразие было первым, что увидел вышедший из подпола кузнец. Это был высокий, мускулистый человек, его лицо в ссадинах и кровоподтеках, с резко очерченными скулами казалось мужественным. Я представил, сколько нужно было усилий, чтобы связать такого молодца. Он обратился почему-то сразу именно ко мне:
— Кто выпустил меня?
— Мы.
— Как зовут вас?
— Олд Шеттерхэнд.
— Это имя я слышал не раз. Оно принадлежит знаменитому вестмену.
— Я рад, что мое имя так известно.
— Но с вами индейцы. Им можно верить?
— Они заслуживают доверия в высшей степени. Это знаменитые вожди, и они защищают всех обиженных и угнетенных.
— Well! Вы появились в нужное время в нужном месте. Но разве это не ужасно, что белого человека освобождают краснокожие?
— Я верю им, потому что хорошо их знаю.
— Но вы, вероятно, не знаете, насколько бывают подлы эти плуты.
— Мне известно, что такое человеческая низость, но я не возьмусь утверждать, что этого качества лишены представители какой-то одной расы. Ваши непрошеные гости — белые, но на этих подлецах пробы ставить негде. Мы еще должны с ними посчитаться.
— И как велик ваш счет к ним?
— Достаточно велик. Малый с лицом побитого бульдога, который вчера был здесь, стрелял в меня, чтобы убить.
— Слава Богу!
— Что-что? Если я вас правильно понял, вы благодарите Бога за то, что на меня было совершено покушение?
— Да. А почему бы мне этого не сделать?
— Ну, знаете, это уж слишком! Или это у вас такая манера шутить?
— Нет, я не шучу. Я благодарю Бога дважды — в первый раз за то, что вы не убиты. И во второй раз за то, что в вас стреляли, потому, что теперь вы получили моральное право расправиться с этим человеком.
— Его пуля попала мне в ногу. Я ранен, и довольно серьезно.
— Слава Богу!
— Как? Опять вы благодарите Бога!
— Да в третий раз.
— За что же теперь?
— За то, что вы ранены.
— Послушайте, вы, конечно, большой оригинал, но не кажется ли вам, что и оригинальность имеет пределы?
— Это уж как получится. Меня радует то, что, раз пролилась ваша кровь, вы имеете право распоряжаться теперь его жизнью по своей воле.
— А что же в таком случае, по-вашему, должно радовать меня самого?
— Сознание того, что негодяй будет уничтожен.
— И вы полагаете, что это смягчит мою боль, вылечит мою рану?
— Но вы же не хотите все спустить ему с рук? Как вы собираетесь его наказывать?
— Об этом я еще не думал.
— Вот-вот, не думали, и это подсказывает мне, как в данном случае следует поступить. Нам нужно собрать свой суд — суд прерии, на котором и определить наказание для него.
— В этом я с вами, пожалуй, согласен. Позволите ли вы мне участвовать в этом суде?
— Вы не только имеете на это право, но просто обязаны войти в него.
— Да уж, имею. И ручаюсь, когда дело дойдет до меня, я вобью последний гвоздь в обвинение. А когда вы предполагаете созвать этот суд?
— Возможно,
