Туристическая энциклопедия (маршруты по СНГ) - Автор неизвестен - Энциклопедия

Глава 3. Зе везар из файн, изнт ит?{10} (16 августа)

14-10 (!) Снялись со стоянки 17-23 Остановились на переправу перед Рустаем. 19-10 Вышли из Рустая. 20-45 Стоянка

Переправа, переправа, Берег левый, берег правый... А.Твардовский, "Василий Теркин" Утром... Проснулись уже не так рано, как вчера -- процесс адаптации к третьему дню путешествия завершился. Кое-кто успел проснуться к тому времени, когда я высунул голову из палатки. Дождь по палатке не стучал, и были все основания полагать, что его и вовсе нет. Из палатки вылез зажмуренный, сначала осторожно открыл один глаз, затем другой, боясь увидеть успевшую изрядно надоесть пасмурную картину природы. Но все же увидел ее. Трава, насколько охватывал глаз, была до неприличия мокрой, а небо оставалось затянутым серой непроницаемой пеленой. Над рекой плавали остатки тумана. Я запрыгнул в холодные и сырые резиновые сапоги и пошел умываться. Там встретился с несколькими солагерниками также совершавшими утренний моцион. Вид их не вызывал никакого уважения. Впрочем, посмотревшись в воду, заключил про себя то же самое. Умывшись, поеживаясь от попавшей за шиворот воды, шел я от реки, вспоминая о былых временах, когда в походе день начинался с купания. Не те нынче погоды стоят... Пока не было дождя, организовали костер, поставили готовиться завтрак. Позавтракали как настоящие аристократы -- хоть и без шампанского, но очень поздно. Погода как будто разгуливалась. На небе облака пошли дискретные, т.е. не сплошной серостью, а разодранными клочьями, меж которых проступал свет. Это вселяло просто гигантские надежды. Игорь с Катей достали очаровательный волейбольный мячик (Игорь для пущей плавучести держал его в носу байдарки) и стали играть. На фоне перенесенных за последние дни страданий это казалось такой идиллией и выглядело так невинно, что у меня просто слезы на глаза навернулись. Я высморкался в прихват, попросил у Иры пару таблеточек анальгина, который она завсегда предусмотрительно носит в сумочке и, заглотив их, присоединился к играющим. Идиллия продолжалась недолго -- пошел все-таки дождь и оскорбил всех в лучших чувствах. Экипаж разбежался по палаткам. Достали было картишки, но, вспомнив происшествие в электричке, перетасовали колоду чтоб не заплесневела и уложили обратно. Игорь с Сергеем достаточно хорошо сдружились, и никому не хотелось портить их отношения. Игорь всегда с удовольствием слушал сергеевы анекдоты, а тот, ни к кому доселе не обращавшийся кроме как по фамилии -- имени -- отчеству, стал нежно называть его Шлазенгером -- по ключевому слову, написанному на кепке Игоря. Осадки то прекращались, то начинались вновь. Это привносило некоторую нервозность в настроение экипажа. Когда время перевалило за полдень, решили, что завтрак был вовсе не завтрак, а первое блюдо обеда. Решили закончить обед и поставили кипятиться воду. Просто укладывать байдарки под проливным дождем очень не хотелось, а в палатке было хоть и не совсем сухо, но надежно. Приготовление второго и третьего блюд потребовало от экипажей огромных моральных и физических усилий. Костер постоянно гас -- либо от нехватки дров, либо от сырости. Время от времени некоторые особы бросали в сторону кострища, увешанного, несмотря на дождь, нашей одеждой, такие испепеляющие взгляды, что, казалось, они должны были испепелить не только котелки, но и все, находящееся вокруг оных. Через полтора часа, аккуратно прожевывая пищу, съели заслуженный обед, состоящий, преимущественно, из посредственно проваренного риса. Дождик немножко перестал, и народ лихорадочно стал готовиться к отплытию. С утра мы с Игорем малость поколдовали со скотчем над шкурами байдарок, отчего те приобрели нарядный синтетический блеск клеящейся ленты. Суда были спущены на воду, на корму каждой водружен своеобразный флаг. Не следует думать, что флаги имели какое-то политическое значение, хоть у меня, к примеру, за спиной и развевался красный треугольник. Сергей примотал веревками к корме своей байдарки на кривом флагштоке такое... Этот кусок материи анархической расцветки и еще более анархической формы не каждая колхозница времен коллективизации согласилась бы повязать себе в качестве косынки. Порнография, словом. А Сергей вот, поди ж ты, приспособил его вместо флага. Комплексов -- ноль без палочки. Собрали палатки. Раздалось зычное: - По матрешкам! И люди рассортировались по байдаркам. Я последним осмотрел еще раз место преступления... стоянки, простите и мы двинулись вниз по Керженцу. Из воды живописнейшим образом торчали коряги. Иногда на каком-нибудь повороте открывалась такая вот картина -- песчаная коса плавно уходит в воду, река становится немного шире и течение замедляется. А впереди примерно метров на двести вода словно утыкана противотанковыми ежами различных моделей. Это, как правило, мелкие места, где все, что лежит на дне очень структурно проступает и создается впечатление присутствия на недавно прорубленной просеке -- из воды торчат сплошные пеньки и ветки. Понятно, для преодоления подобных участков требовалось мастерство венецианских гондольеров, которого у каждого из нас было -- хоть отбавляй. В такие минуты экипажи работали очень слаженно и вежливо -- не повышая голоса и не особо матерясь. После четырех часов у меня начались приступы "де-жа-вю". Все время казалось, что вот напротив этой большой сосны мы останавливались в прошлом или поза-позапрошлом году, и от этого места всего пятнадцать минут ходу до Рустая. Похожих пляжей было страсть как много - каждые пятнадцать минут мне приходилось обламываться. Все время ускоряя темп, наша байдарка оторвалась далеко от других -- нам думалось, что за каждым кривулем должен появиться поселок (или, как признак его -- высокая черная труба на левом берегу). Стас с Сергеем стали сдавать и сильно отстали -- теперь они оставались нам невидимыми даже на длинных прямых участках. Игорь с Ирой шли, не меняя темпа. Вот, полавировав очередной раз меж коряг, увидели впереди (о, счастье!) пересекавший реку по автомобильному броду "уазик". Так и знайте -- как увидите едущий по воде, аки посуху "уазик" -- верный признак того, что впереди Рустай. Еще несколько энергичных движений веслами и байдарки причалили в тихой бухте перед величаво возвышавшемся в своем беспорядке завалом. Дождика не было, чему были почти так же рады, как и тому, что добрались до Рустая. Через некоторое время подвалило и последнее судно с чуть не плачущим от досады капитаном: Стасик громко кричал и фыркал, что их оставили одних посреди бушующей реки без внимания, смены белья и средств к существованию. - А если б мы сели на корягу, а!? -- заливался он. "Подумаешь", рассуждал я -- "Сергей бы сбегал по-молодецки до Рустая, в точности повторив, таким образом, подвиг первого марафонца -- ему один фиг -- не впервой". Страсти немного поутихли, и все присутствующие принялись за разгрузку судов и вычерпывание из них скопившейся за время совершения броска воды. Вечерело. Предстояла обычная процедура перетаскивания вещей, байдарок и наших слабых мощей через завал, обратная процедура укладывания багажа и продолжения маршрута. Целый час мы, словно трудолюбивые муравьи, бегали взад-вперед с поклажей. Все барахло складывали на маленьком пятачке за завалом, откуда существовал более ли менее приемлемый спуск к воде. Казалось, одно неосторожное движение и вещи полетят в воду -- такой маленький был пятачок. Пятачки, они все такие, вообще, - маленькие... Когда вещи были переправлены, взялись за байдарки. Как и положено по инструкции, два человека брались за концы судна, и то с характерным звуком отрывалось от воды, обнажая при этом мокрую и блестящую черную шкуру ниже ватерлинии. Затем мы клали это себе на плечи и как заправские аргонавты шлепали через лес, стараясь не споткнуться о массивный железный трос, положивший начало завалу, и не свалиться под обрыв к реке. И то и другое удалось достаточно хорошо, благодаря чему через некоторое время мы уже сваливали на байдарки вещи, сажали туда нашего человека и отправляли в плавание. Когда таким образом поступили со всеми имеющимися байдарками и вещами, оставшиеся на берегу женщины и дети пошли берегом до моста, затем -- через мост -- на левый берег, где их уже встречали мы. Нашей задачей до сего момента являлось провести баржи со шмотками, в которых мы сидели, через остатки старого деревянного моста, который, в свою очередь, постепенно разрушался, образовывая, таким образом, второй завал. Байдарками управляли трое -- Стас, Игорь и Антон. Первым пошел угадайте кто? Правильно, иначе -- остальные никогда бы не пошли там, где пошли. Я к тому времени снял с себя мокрое, вытащил из рюкзака практически сухой свитер и натянул его на голое тело. Повсеместное терапевтическое покалывание выше пояса давало ясное ощущение того, что ты еще не умер и, вместе с тем, неповторимый заряд бодрости. Я выбрал самое неудобное место прохождения - между первой и второй опорой старого моста и ринулся туда с криком "За мной". Байдарка без экипажа стала такой легкой, что управлять ей было одно удовольствие. Я прилично разогнался и на полном ходу проскакал по бревнам, слегка погнув арматуру. Оглянулся на остальных. Они поступили тем же методом, приняв мой пример как должное. Проплыли под новым (бетонным) мостом. Целые и невредимые причалили к левому берегу. Скоро произошло воссоединение с остальными участниками экспедиции. Слезы радости, поцелуи, объятия -- обычные в таких случаях формальности... Пользуясь случаем, обратил внимание присутствующих на надпись, начертанную на одном из пролетов бетонного моста. "ННГУ Экономфак. 12.07.98" Это лаконичное сообщение оставили мы этим же летом, когда ходили в поход двумя семьями -- Балабановых и Ворониных{11}. Тогда все взрослые смылись в деревню, а я подбил Илью (старшего отпрыска семейства Ворониных) написать это безобразие. Чтобы надпись как-то выделялась от остальных, было решено написать ее на максимально высоком от земли уровне. Для таких целей Илья водрузился мне на плечи, я аккуратно распрямился, подал ему кусок угля и надиктовал текст сообщения. Получилось чудненько. Честь экономфака была спасена. Впрочем, теперь еще выше там красовалась надпись "РФ-СЛФ{12}". Надпись была очень жирной и выделялась гораздо ярче моей, за что стало очень обидно. Видимо, для начертания ее специальный человек спускался вниз с моста на веревке. Вот ведь додумались... В следующий раз надо будет их переплюнуть. Долго разочарованию не предавался, ибо никто мне не посочувствовал, а когда тебе никто не сочувствует, то и страдать как-то скучно. Стали лихорадочно перекладывать вещи. В самый неподходящий момент с неба снова закапало. Товарищи туристы запаниковали. Вот, например, у меня из сухих вещей оставался свитер, который я сразу же снял и убрал подальше в рюкзак, приберегая его для темного времени суток. В этом плане господа Захаровы находились в куда боле лучшем положении -- все необходимое для жизни было рассовано у них по водонепроницаемым пакетикам, мешочкам, тюбикам и т.д. Видя, что я обнажил свой геркулесовый торс, Сергей, обливаясь от жалости слезами, выудил из рюкзака свою майку, и дал мне потаскать. До сих пор помню этот жест доброй воли. Так и поплыли дальше. В восьмом (!) часу вечера вышли из Рустая. Настроение, прямо скажем, так себе. В половине девятого дождь немного перестал, давая возможность подыскать место для стоянки. Особо выбирать не приходилось: остановились на чудесном большом песчаном пляже. Чудный пейзаж, белый песок, воздух и вода. Для полного кайфа не хватало только пальм, денег, тепла и солнца. Кроме этого стоянка обладала следующими достоинствами: под каждую палатку на некотором возвышении была приспособлена площадка, к которой существовали ступеньки, сооруженные посредством кольев и песка, по пляжу были раскиданы бревна, которые при желании можно было собрать в кучу и использовать в качестве сидений. Развернули палатки, на них накинули пленки. Теперь было, где спрятаться от дождя. Потом готовили ужин. Параллельно производилась сушка вещей. Разумность последнего вызывала сомнение, т.к. с неба по-прежнему капало и достаточно сильно. К примеру, мы с Сергеем держим надувной матрас прямо над костром. Пока сушится одна сторона, другая с тем же успехом намокает. Просушив таким методом оба матраса, затолкали их в палатку и взялись за сушку вещей. К полуночи поспел ужин. Оттуда запомнился только кисель. О, что это был за кисель! Его готовил Стас. Рецепт с самого начала был очень подозрительный. Стас, не снимая упаковки, засунул два с половиной брикетика сухого киселя в большой котелок, набрал воды из Реки и поставил на чуть теплящийся костер, не размешивая. Тетя Ира, Ира, Катя и Женя, сплотившись полумесяцем вокруг костра, благоговейно наблюдали за действиями Мастера. Игорь по просьбе жены заснял волнующие моменты приготовления (позже в интересах следствия кадры были вырезаны). В процессе Стас несколько раз бегал доливать котелок к Реке и один раз в лес. На часах уже полчаса было воскресенье, а содержимое посудины так и не закипело. Ждать надоело. Наконец, Стас объявил, что кисель готов как никогда. Из пакета с шумом вывалили кружки и расставили на доске около костра. Повар вооружился деревянной ложкой и, шлепая, разложил по кружкам дымящееся вещество из котелка. Я поднес свою кружку к свету костра и понял, что лучше умру от жажды. Коротким энергичным движением кисель был выплеснут за плечо от греха подальше. - Я никого не обрызгал? Сзади кто-то поскользнулся. Остальные мои спутники не оказались столь же догадливыми как я и имели несчастье отхлебнуть. Было сделано несколько очень осторожных заявлений типа "Вкус специфис-с-ский..." В гробовой тишине раздавались втягивающиеся звуки. Наконец Сергей, с удивительной стойкостью переносящий удары судьбы, выдавил из себя афористичную фразу. Он медленно, обдумывая каждое слово, внятно произнес: - С каждым глотком этого... киселя... из меня уходит жизнь... Мы прополоскали рты и пошли спать. Перед этим, правда, создали пару культовых сооружений -- перекрестили напротив каждой палатки по три весла пирамидальным образом. По древнему преданию эти строения могут отгонять по ночам злых духов, а также волков и диких обезьян, опять же. А кто встанет внутрь этой пирамиды, может непосредственно на себе испытать всю ее магическую силу. У этого человека мгновенно нормализовывалось кровяное давление, успокаивались нервы, рассасывались швы от аппендицита и срастались ягодицы. Как водится, разыграли спальники. Это такие мешки, в которые при желании можно залезть и хорошенько там выспаться. В этот раз фортуна обошла Сергея (она всегда так с ним поступала). Принципиально спальник был не таким уж плохим - он даже не сильно промок. Но был в нем скрытый изъян. Конструкция мешка предполагала, по-видимому, использование его работниками морга для выполнения своих профессиональных обязанностей. Основания для таких предположений были следующими: