Жизнь и труды Марка Азадовского. Книга I - Константин Маркович Азадовский
Шрифт:
Интервал:
Закладка:
21 декабря, в день закрытия съезда, состоялось выступление экономиста Г. А. Краснова[36], члена президиума съезда. Он произнес поздравление ВСОРГО в связи с юбилейной датой – 75 лет[37]. Читая приветственную грамоту, он обращался главным образом к М. К., единственному из руководителей ВСОРГО, присутствовавших в тот момент на съезде (П. К. Казаринов, также участник съезда, был вынужден сразу же вернуться в Иркутск). «Оглашение приветственной грамоты сопровождалось овацией всего съезда»[38]. Выступив с благодарственной ответной речью, М. К. сказал, что юбилей ВСОРГО – праздник всего сибирского краеведения[39]. Он особо подчеркнул роль политических ссыльных (от декабристов – через деятелей «Народной воли» – вплоть до революционеров начала ХХ в.). Эти деятели, говорил М. К., и направляли работу ВСОРГО, «отсюда та широта, та глубокая общественность, та неизменная связь с запросами современности, которые всегда отличали наш Отдел в ряду других родственных краеведческих организаций. Основная линия Отдела была определена и установлена великими революционными энтузиастами конца прошлого и начала нынешнего века»[40].
Как участник работы двух секций съезда, М. К. выступал также в прениях (например, по докладу П. К. Казаринова «О задачах и перспективах сибирского библиотековедения»).
О пути, пройденном ВСОРГО за три четверти века, писали в те дни также Е. И. Титов[41] и П. К. Казаринов[42].
О реакции Петри на статью в «Северной Азии» М. К. узнал, видимо, еще в Новосибирске. Вернувшись в Иркутск, он сообщил Здобнову (открытка от 24 декабря 1926 г.):
Петри написал на меня жалобу в Секцию науч<ных> раб<отников>[43], заявив, что моя статья в «Сев<ерной> Азии» – наглая самореклама и замалчивание его работ. Само-собой, что ему эту жалобу вернули обратно. Что касается меня, то я более всего боялся пропустить какую-либо из работ Петри[44].
О разгоревшемся не на шутку конфликте можно узнать подробнее из следующего письма М. К. к Здобнову (от 4 января 1927 г.):
Петри развил исключительную энергию, и его выходки, наконец, выходят за всякие пределы дозволенного. Травля, которую устраивают мне эти господа (Петри, Ходукин и нек<оторые> др<угие>), совершенно меня измучила. Так, напр<имер>, на только что кончившемся Съезде в Новосибирске Петри заявил, что снимает свои доклады по секции «Человек» ввиду включения меня в президиум. После того как ему свыше было указано на все неприличие его поступка и что это будет рассматриваться как срыв повестки, – он успокоился и явился читать доклады. Но вместе с тем он обратился ко мне с требованием покинуть президиум или даже зал заседания (программа-minimum и программа-maximum) во время чтения им докладов. Конечно, я не выполнил ни того, ни другого. Вообще, на Съезде он страшно себя скомпрометировал. Его доклад о дальнейшем изучении туземных племен был встречен полнейшим отрицанием: выступало 8 человек по его докладу (разных мест и учреждений): Орлова (Н<ово>с<ибирск>)[45], Юрцовский (Н<ово>с<ибирск>)[46], Березовский (из Красноярска)[47], Титов (Ирк<утск>), Бушмакин (Ирк<утск>) и др<угие>) – и все дали убийственную оценку. Особенно возмутило присутствующих на докладе коммунистов заявление его, что он стоит на точке зрения экономического материализма[48].
Еще более позорен был его доклад об оленеводстве; но этого доклада я не слышал сам и сужу по отзывам: особенно негодовали и возмущались томичи, еще впервые ознакомившиеся с этим докладом.
Теперь он поднял травлю в связи со статьей в «Сев<ерной> Азии». Пытается спровоцировать Биолого-Географ<ический> институт по поводу моей оценки его деятельности. У меня сказано об отсутствии „широкой работы“ по этнографии в Институте; это, конечно, ошибка. Точнее следовало бы сказать о почти полном отсутствии научно-этнограф<ической> работы в этом учреждении. Опубликованный уже после моей статьи отчет является убийственным документом. Если Институт поддастся на провокацию Петри и напишет какое-нибудь возражение, то вместо ответа я пришлю Вам его отчеты. Но бог с ним – тяжело это всё, настолько, что иногда руки опускаются.
Не успев отправить это в Москву, М. К. получил письмо от Здобнова и узнал, что копию своей жалобы в Секцию научных работников Петри направил в редакцию «Северной Азии», где она попала в руки В. Д. Виленского-Сибирякова. Письмо Здобнова усугубило нервное состояние М. К. («скажу откровенно, редко какое письмо доставило мне столько страданий»), и буквально на другой день он снова пишет Здобнову, отвергая упреки в «замалчивании» Петри и «саморекламе». Все это, напомним, происходило на фоне описанного выше конфликта между Здобновым и самим М. К. (что, вероятно, и обусловило осторожную позицию Николая Васильевича, готового принять некоторые из обвинений Петри).
Приводим основную часть письма М. К. к Здобнову от 5 января 1927 г.:
Вы пишете о гнусном письме Петри и добавляете: «Ясно, что Вы не были объективны в выборе материалов». Очевидно, Вы только из деликатности не добавили: «Ясно, что Вам была не чужда самореклама».
Очевидно, милый Ник<олай> Вас<ильевич>, не многого стоят наши дружеские отношения, если Вы так легко (два раза подряд в одном месяце) склонны приписывать мне то «сознательную забывчивость» в указании источника, то «сознательную забывчивость» при выборе работ для информации, за способность к саморекламе. Ну, не будем затрагивать личных моментов. Я обязан дать отчет Вам как члену редакции.
И я заявляю следующее:
1) Во-первых, о саморекламе. Если бы я имел в виду это, то какой богатый простор давала бы мне эта тема! Но посмотрите внимательнее. Я старался как можно меньше писать о себе и упоминал только тогда, когда это было необходимо для учреждения, для издания, для характеристики работ того или иного центра.
Если бы я заботился о саморекламе, я назвал бы самую большую и лучшую свою работу, отмеченную как Вам известно, рядом рецензий и отзывов в русской и зап<адно>европ<ейской> (нем<ецкой> и франц<узской>) печати и теперь переводящейся частично на немецкий язык: «Сказки В<ерхне>ленского края». Однако эта работа не упоминается.
Я считаю своей наибольшей научной заслугой организацию и редактирование «Сибирской Живой Старины». Посмотрите на стр. 118: названы ли по имени ее редактора.
Я могу гордиться своей работой в Этнологич<еской> Секции ВСОРГО. Однако, говоря о секции, я ни словом не заикнулся, что она работает под моим руководством и что я являюсь ее председателем.
Я организовал и являюсь редактором серии «Библиот<ека> собирателя».
Упомянуто ли об этом?
Названы ли мои работы об «Бестужеве как этнографе», «О краевед<ческой> деятельности декабристов»
