Жизнь и труды Марка Азадовского. Книга I - Константин Маркович Азадовский
Шрифт:
Интервал:
Закладка:
Прочитав в первом номере «Северной Азии» примечание Здобнова, повторяющее то, о чем он уже писал 14 ноября (три четверти «позаимствований» и пр.), М. К. почувствовал себя еще более оскорбленным. Он ответил Здобнову 23 марта 1927 г.:
…должен опять выразить свое огорчение и удивление. Меня тяжело обидело Ваше примечание по поводу моего указателя. Особенно совершенно несправедливое и неверное указание на ¾ якобы заимствованного материала, т. е., другими словами, почти все. Не говоря уже обо всем указателе в целом, но даже в этом 1‑м выпуске номеров, введенных по материалам Бюро, не свыше 1/3 <…>. Первым моим движением было обратиться с письмом в редакцию «Азии», копия – «Сиб<ирским> Огням», – но потом я решил, что Вы, вероятно, сами найдете способ исправить свой выпад, тем более что Ваша книга выйдет отдельным изданием.
Поэтому я надеюсь, что Вы, как во 2‑й книжке «Северной Азии», так и в отдельном издании «Словаря» найдете возможным исправить свою ошибку и снять с моего имени мной ни в коей мере не заслуженную репутацию.
Эти тексты производят в целом странное впечатление, как, впрочем, и вся дискуссия. Удивительно, что ни один, ни другой не упоминают в своей переписке о том примечании в самом указателе, которое и послужило, видимо, источником раздражения со стороны Здобнова (а вовсе не степень использования М. К. материалов Бюро). Сетуя по поводу «пренебрежительного отношения к художественной литературе», М. К. привел в качестве «отголоска такого отношения» свежую работу Здобнова «Основы краевой библиографии» (Л., 1925)[16]. Не это ли едкое примечание оказалось «триггером»?[17]
Дискуссия о степени участия М. К. в указателе «Сибирь в художественной литературе» не завершилась в марте; текст поправки, предложенной Здобновым, по-прежнему не удовлетворял М. К. Обмен письмами продолжался. 28 июня 1927 г. М. К. вновь возвращается к «больному» вопросу:
Что же касается самого главного: моего права на авторство, – то, конечно, я в этом пункте никак не могу уступить. Я прекрасно знаю, что такое редакторство – едва ли мне нужно было подробно об этом разъяснять и могу доказать это конкретным примером. Когда тот же Мих<аил> Ал<ександрович>[18] преспокойно ставил и ставит на всех своих работах свое имя в качестве автора, я всюду, где приходилось упоминать о работе Библ<иографического> Бюро и о приготовленных им монографиях, упоминал о «Сибири в общей журналистике» как приготовленной под редакцией М. К. А<задовско>го; в такой форме я, напр<имер>, обращался три года тому назад в Сибкрайиздат с предложением об ее опубликовании, в такой форме упоминал в докладах и статьях. Ибо там я был только редактор, – здесь (в работе «Сибирь в худ<ожественной> лит<ерату>ре») я – всецело автор (поскольку вообще может идти речь об авторстве, в полном смысле этого слова, в библиографических работах: нужно говорить, по-моему, – составитель).
Здобнов в конце концов нашел способ исправить неточность в отношении М. К. или, во всяком случае, смягчить формулировку. В кратком послесловии к «Словарю сибирских писателей» (т. е. на страницах того же издания) он напечатал свою поправку в следующей редакции:
Как выяснилось, М. К. Азадовским было произведено параллельное собирание некоторых материалов, имеющихся в Библиографическом Бюро Института Исследования Сибири, и потому материалы, принадлежащие названному Бюро, составляют не три четверти работы М. К. Азадовского, а меньшую часть ее. Причина умолчания об источнике материалов, заимствованных в Бюро (недосмотр при чтении корректуры) объяснена М. К. Азадовским в «Поправке», помещенной в конце другого издания той же работы, вышедшей (после отпечатания первого листа настоящего словаря) под названием Сибирь в русской художественной литературе, Иркутск, 1926 (оттиск из Известий Вост<очно>-Сиб<ирского> отд<ела> Рус<ского> Геогр<афического> о<бщест>ва, т. LI)[19].
Этой «поправкой», выдержанной в извинительном тоне, недоразумение было улажено и не обернулось, по счастью, прекращением сотрудничества. Высоко ценя Здобнова-библиографа и его личные качества, М. К. всеми силами старался не довести их размолвку до разрыва отношений. 14 декабря 1926 г., получив премию Наркомпроса, М. К. благодарит Здобнова за содействие[20] и одновременно стремится привлечь его к участию в новом масштабном начинании, планируемом в Новосибирске: издании «Сибирской советской энциклопедии». Продолжается – после короткого перерыва – и сотрудничество М. К. в «Северной Азии». А в 1930‑е гг. оба примут участие в масштабном проекте по составлению библиографии Дальневосточного края; не говоря уже о той серьезной поддержке, которую окажет М. К. своему приятелю и коллеге в конце 1930‑х гг.
Не разрушила их отношений и рецензия М. К. на «Материалы для словаря сибирских писателей». Высоко оценивая труд Здобнова, он сделал тем не менее ряд замечаний, и самолюбивый Николай Васильевич мог бы – тем более в сложившейся ситуации – воспринять критику его работы со стороны М. К. весьма болезненно. Этого, однако, не произошло. Более того, именно Здобнов содействовал ее публикации.
Написанная в начале 1929 г., эта рецензия не сразу попала в печать. М. К. сообщал Здобнову:
Мой подробный разбор Вашего Словаря мне вернули из «Краеведения». Оно <так!> было предназначено для очередной книжки, но Гизовская редакция[21] не приняла в тот №, а в буд<ущем> году, как Вам известно, «Краеведение» выходить не будет[22]. Sic transit… М<ожет> б<ыть>, помещу эту рецензию в «Сиб<ирских> Огнях»[23].
Однако рецензия появилась не в Новосибирске, а в Москве – в журнале «Советская Азия» (1931. № 1–2) – так именовалась с 1930 г. «Северная Азия», где Здобнов оставался ответственным секретарем.
Что же касается второго и третьего выпусков указателя «Сибирь в художественной литературе», то, к сожалению, ни тот, ни другой не увидели света[24]. В письме к Г. Ф. Кунгурову от 3 января 1950 г., обсуждая свои издательские планы на ближайшие годы, М. К. сообщал, что Л. В. «лелеет мечту» завершить эту «оборвавшуюся» работу[25]. Мечта не осуществилась.
Одновременно с
