Светочи тьмы: Физиология либерального клана. От Гайдара и Березовского до Собчак и Навального - Михаил Делягин

Самое главное в изложенном то, что Фридман — действительно культурный и тонко чувствующий человек.

Большой и неуклюжий, он иногда играл в московском баре на фортепиано Гершвина так, что благополучные люди плакали о своих загубленных жизнях.

Он привозил музыкальных знаменитостей (включая Маккартни и Мадонну) не на личные вечеринки, а на большие концерты — для всех.

Он коллекционирует старые классические фильмы, где добро, вопреки всему жизненному опыту нашего поколения (и не только его), торжествует над злом.

Он старается прочитывать одну книгу каждый день, — и это отнюдь не механическое заглатывание текста; его эссе о Нобелевском лауреате по литературе перуанце Марио Варгас Льосе не так давно вызвало восторг знатоков.

И, когда культурные и ранимые романтики, взрослея и добиваясь успеха, создают впечатление, что смыслом их жизни является извращенное изнасилование собственной страны, — это представляется тягчайшим диагнозом из всех, какие можно поставить даже очень тяжело больному обществу.

ШВЫДКОЙ

Хозяин русской культуры и его заслуги перед великой Германией

Когда посмотришь ты в глаза Швыдкому,

Возникнет вдруг, — неясно, почему, —

Желание участвовать в погромах

И покупать плохую хохлому.

Михаил Швыдкой — милейший обаятельный человек, располагающий к себе практически любого собеседника. Приятный во всех отношениях эрудит, всегда готовый поделиться своим опытом и сокровенными чувствами, он завораживает студентов недостижимым для них цинизмом, интеллектуалов — знаниями, а солдафонов — виртуозным матом. Каждый собеседник (если, конечно, это надо Швыдкому) чувствует себя в его присутствии желанным и важным для него человеком и навсегда запоминает вызываемые этим гордость, интерес и умиротворение.

Важнейшая сфера жизни общества — культура — несет на себе его неизгладимую печать; далеко не все сознают, что его влияние на жизнь нашего общества превышает влияние большинства премьеров и сопоставимо с влиянием президентов.

Культурный рост

Швыдкой родился в 1948 году в Киргизии в райцентре Кант, где на базе эвакуированного в 1941 году Одесской авиашколы было создано Фрунзенское военное авиационное училище (сейчас на его базе развернута знаменитая российская авиабаза).

Отец Ефим Абрамович с 12 лет работал на шахте в Донбассе, в 30‑е был председателем колхоза, затем работал в райкоме партии, воевал еще на финской, в Сталинграде был тяжело ранен и долго лечился, но остался в армии и служил в Канте. Мать, Марина Юлиановна, одесситка, окончила мединститут в Уфе и по распределению поехала в Кант работать хирургом в больнице.

Родители Швыдкого развелись, когда ему было пять лет, и довольно быстро создали новые семьи. Мама вышла замуж за тромбониста, выпускника Московской консерватории. Ребенок остался жить с ее родителями, и воспитывала его в основном бабушка, которой он обязан любовью к учебе и прекрасным английским. Уже в 10-летнем возрасте Швыдкой жил коммуналке в Москве и до сих пор помнит тогдашнюю цену детских ботинок.

В специализированной математической школе (в старших классах ученики проходили практику в секретном институте) он, несмотря на скорее хулиганское поведение (курил то ли с 6, то ли с 7 класса), не имел равных в физике и математике за счет отличной памяти. При этом славился прекрасными сочинениями, занимался в театрально–поэтическом клубе, записался в киностудию при Дворце пионеров, отлично играл на пианино, был душой почти любой компании, в 9‑м классе организовал джаз–банд — и в итоге шокировал учителей, поступив в ГИТИС.

По его воспоминаниям, решение было случайным: мол, просто экзамены в ГИТИСе проходили раньше. Но в то время выбор между «физикой» и «лирикой» носил принципиальный характер: физика и математика служили государству, а творчество давало свободу. Возможно, сыграло роль и неизбежное сравнение фигур отца–военного и отчима- музыканта.

Вот только простодушные энтузиасты, жаждущие стать звездами или просто приобщиться к искусству, шли в режиссеры или актеры, — а Швыдкой поступил на сравнительно непопулярный театроведческий факультет. Возможно, так было проще, — но нельзя исключить, что он уже тогда понимал: у критика больше власти, чем у творца, ибо именно он дает оценку творцу. И потому, если нужна власть, а не «зияющие высоты» творчества, — нужно быть не режиссером или актером, а именно критиком.

Но в то время до власти было далеко. Жили так бедно, что, по воспоминаниям Швыдкого, у него с матерью был единственный свитер: она надевала его в консерваторию, он — в театр.

Защитив диплом на год раньше сокурсников, в 1971 году, он по распределению отправился в Улан- Удэ преподавать зарубежную литературу, — но упоминаний об этой работе найти не удалось. Скорее всего, потому, что вместо Бурятии он попал в армию: играл в массовке театра Советской армии в Москве. Хлебнул дедовщины: чтобы не спать, пристрастился курить по ночам и курил именно так еще в «нулевые» годы.

Нельзя исключить, что призыв на такую службу был просто способом остаться в столице. Недаром одноклассник вспоминал, что Швыдкой, несмотря на любовь к розыгрышам и шуткам, всегда казался старше своих сверстников и был не по годам самостоятелен.

После службы Швыдкой женился на дочери известного успешного кинодраматурга; возможно, это помогло ему в 1973 году устроиться во всесоюзный журнал «Театр», где он сделал карьеру, поднявшись к 1990 году с должности корреспондента до секретаря парторганизации журнала (члена райкома КПСС!) и заместителя главного редактора.

Оправдывая свою фамилию (по–украински она значит «шустрый»), Швыдкой хватался почти за любую возможность подработать; писал рецензии, преподавал в вузах, ездил с лекциями по стране, — причем благодаря потрясающему обаянию завоевывал почти любую аудиторию. Писал книги и добивался их выхода (что было тогда отнюдь не просто и приносило хорошие деньги), ездил в загранкомандировки и даже читал лекции в США (в частности, курс по русской культуре в знаменитом MIT — Массачусетском технологическом институте). В 1975 году стал театральным обозревателем Всесоюзного радио и телевидения, в 1977 году защитил кандидатскую и заработал авторитет признанного критика.

Ключ к демократической власти: реституция

С началом перестройки Швыдкой зорко изучал открывавшиеся перед ним шансы, но, будучи предельно осторожным, начал действовать лишь в 1990 году.

Бизнес как таковой, деньги ради денег Швыдкому были чужды: уже тогда светский лев, он (вероятно, в силу трудного детства) остро нуждался в публичном успехе, во всеобщем внимании и любви. А для гарантированного получения и сохранения всего этого надо было прорваться в истеблишмент, стать частью власти.

Ключом было сотрудничество с Западом и набиравшими силу демократами — и в 1990 году Швыдкой добился публикации в журнале «Театр» революционной для того времени английской пьесы «Московское золото», посвященной травле ретроградами из Политбюро во главе с Горбачевым народного лидера Ельцина (тогда как раз вырвавшегося наконец из опалы). Даже переводить пьесу было еще страшно, — но Швыдкой, учуяв будущее, организовал гастроли английской театральной труппы в Москве и даже привез авторов пьесы.

Так он стал любимцем Ельцина и в 1991 году возглавил редакционно–издательский комплекс «Культура», выбив на него у Министерства культуры огромные деньги. Идея была красива: союзные республики заплатят за пропаганду своих литературных достижений, а издательство, помимо литературы братских народов, будет издавать разнообразную качественную литературу для элиты.

Однако развитие рынка уничтожило книжный дефицит, — а руководство «Культуры» не просто игнорировало коммерческие проекты, но и приглашало в авторы друзей и знакомых. Это привело к гибели проекта в 1993 году, но Швыдкой успел превратить его в аэродром для нового старта.

Крах СССР превратил его в добычу для хищников всех сортов, и культура не была исключением: Германия при поддержке других стран Запада потребовала «реституции» — возврата художественных ценностей, вывезенных в нашу страну в ходе войны в порядке частичной компенсации за наше культурное наследие, уничтоженное гитлеровцами.

Возврат ценностей, на котором настаивал Швыдкой, по сути дела означал отрицание законности итогов Великой Отечественной войны и признание советских солдат и офицеров, спасавших культурные ценности от гибели, обычными мародерами.

Швыдкой воспользовался ситуацией и занялся рассекречиванием фондов спецхранов, в которых с войны осталось значительное число «перемещенных ценностей». Стал режиссером телефильма о трофейной Бременской коллекции, показанной по Первому каналу в декабре 1992 года; спонсором фильма, обошедшегося, по оценкам, в 17 тыс. долл., стал «Инкомбанк». Он же проспонсировал другой политический проект Швыдкого — каталог «Западноевропейский рисунок XVI–XX веков», преподнесенный Министром культуры Сидоровым Ельцину и Черномырдину в марте 1993 года.