Колонисты - Джек Кавано

Он снова поцеловал ее, крепко прижав к себе. Девушка ласково провела рукой по его волосам.

— Джаред, я могу тебя кое о чем спросить?

— Конечно.

— Мне, вообще-то, неловко.

Энн была явно смущена. Она опустила глаза, помолчала, вздохнула.

— Но я должна знать.

— Может, тебе будет попроще, если я временно покину лодку?

— Джаред! — она легонько ударила его по ноге. — Не смейся надо мной.

— Извини… — Джаред прикоснулся лбом к ее виску. — Так что ты хотела спросить?

— Ну, в общем… Тебя ведь очень долго не было. Все это время ты был в море. Иногда вы заходили в порты и… Ну, мне рассказывали, я знаю, как ведут себя моряки в порту, когда они далеко от дома и им одиноко. Вот я и хотела спросить… Когда ты сходил на берег, ты ведь тоже, наверное, встречал каких-нибудь девушек?

— Девушек? Полным-полно! — с энтузиазмом откликнулся Джаред. — Я видел их повсюду: на улицах, на рынке, в мага…

Энн опять ударила его по ноге, на сей раз более ощутимо.

— Джаред! Не издевайся надо мной! Ты знаешь, что я имею в виду.

Джаред чуть наклонился и коснулся губами мягких рыжих волос над ее нежным ухом.

— Я знаю, что ты имеешь в виду, — прошептал он. — И мой ответ — нет. Однажды меня привели в бордель, пошел вместе со всеми. Но я не смог. Я вспомнил о тебе и понял, что не могу.

— И что же ты сделал?

— Выпрыгнул в окно и убежал.

— Джаред Морган! Ну ты и грубиян!

Глаза Джареда округлились от удивления.

— Как неучтиво! Представь только, что было с бедной девушкой! Вдруг взял и прыгнул в окно! Она наверняка обиделась! — Энн нарочито выговаривала ему, не отводя взгляда, и Джаред начал медленно расплываться в улыбке: теперь она решила поддразнить любимого. — Кажется, в Библии сказано: не дразните и не дразнимы будете[45], — заключила Энн.

Джаред притворился, что рассержен, и легонько ткнул Энн кулаком в бок. Лодка опять накренилась.

— Джаред, не надо! Джаред! Мы перевернемся!

— Я люблю тебя, Энн Пирпонт! — во весь голос сказал он. — Люблю!

Они уже подплывали к Бостонской гавани и скоро вошли в бухту, ограниченную с одной стороны косой Грэйвз-Нек, а с другой — возвышенностью Бэкон-Хилл. По тянущейся длинной лентой косе шла дорога в Бостон. Теперь до нее уже рукой подать — паромная пристань, а дальше сразу берег.

— Пока тебя не было, я написала стихотворение.

— Всего одно?

Заметив предостерегающий взгляд Энн, Джаред поспешно поднял руки вверх в знак капитуляции.

— Извини, сорвалось.

— Ты хочешь послушать или нет?

— Ну конечно, хочу. Оно у тебя с собой?

Энн положила голову любимому на плечо.

— Оно всегда со мной.

Девушка закрыла глаза и начала читать:

Ласковый ветер морскойМне твой голос напоминает,Тонкие ветви деревьев —Пальцы и губы твои.Из-за окна — лунаСмотрит твоими глазами,И так — каждую ночь,Пока рассвет не спугнетТо, что привиделось мне.Как же дождаться мне дня,Божьим когда перстомБудет стерта черта,Что безжалостно грезы и явь разделяет,И они воедино сольются…

Джаред сидел молча, опустив голову. Он был взволнован и боялся, что не сумеет сказать Энн самое нужно сейчас слово. Потом произнес очень тихо:

— Это чудесные стихи, Энн. Действительно чудесные. Ты запишешь их для меня?

Энн нежно поцеловала его в ответ.

Экипаж Присциллы остановился на Кинг-стрит около Корнхилла. У дверей «Таверны доброй женщины» посетителей по-прежнему встречал отвратительный манекен дамы с оторванной головой. Присцилла привычно поморщилась и вошла в таверну с недовольной физиономией.

— Мистер Гиббс, — начала она без предисловий, — эта безголовая красотка совершенно невыносима. Когда вы наконец избавитесь от нее?

— Я тоже рад вас видеть, миссис Стернз, — приветливо улыбался Питер Гиббс. — Что касается леди у входа в таверну, то я как раз подумывал, не попросить ли резчика изготовить для нее голову. Может быть, вы согласитесь позировать?

— Да, моей голове нет лучшей участи, чем красоваться у дверей вашей таверны.

Гиббс помог Присцилле снять пальто, и они сели за ближайший ко входу столик.

— Что привело вас в мое скромное заведение?

— Ничего особенного, — ответила миссис Стернз, доставая из сумки тоненькую пачку листов. — Просто вы должны подписать еще кое-какие бумаги.

Бросив быстрый взгляд на протянутые ему документы, Гиббс замолчал, пораженный внезапной догадкой.

— Что-то не так? — удивленно спросила она.

— Не пойму, почему вы решили затруднить себя столь важным делом? — в его глазах вспыхнул озорной огонек.

— Что вы хотите этим сказать, мистер Гиббс?

— Только одно: вы могли бы передать бумаги через посыльного, — он положил пачку листов на стол, — но предпочли привезти их лично. Я польщен.

— Просто ехала мимо и решила покончить с этим делом, вот и все.

Гиббс откинулся на спинку стула. Склонив голову набок, он оценивающе смотрел на Присциллу.

— Вы все время думаете о делах. Неужели вам никогда не хочется отвлечься от своих подсчетов и просто насладиться жизнью?

— Я не забываю наслаждаться жизнью, благодарю за заботу.

Она достала из сумочки перо и чернильницу.

— Соблаговолите, пожалуйста, подписать бумаги.

— Нет.

— Что вы сказали? Нет?

— Я подпишу, если вы согласитесь составить мне компанию. Поедемте куда-нибудь на прогулку.

— Мистер Гиббс, отказ подписать бумаги — это не шутка. Вы ставите под угрозу все наше предприятие! — в голосе у Присциллы послышались ледяные нотки.

Подавшись вперед, Гиббс демонстративно положил руки на стол и улыбнулся. На его щеках опять появились ямочки, к которым Присцилла, увы, питала слабость. Она замолчала и старалась смотреть только на бумаги.

— Прошу вас, поймите меня правильно, — Питер слегка коснулся ее руки. Смешавшись, Присцилла не знала, нужно ей убрать руку или нет. — Я всегда буду чувствовать себя вашим должником. Я имею в виду не деньги, а ваш поступок. Позвольте мне хоть что-то вернуть вам, проявите еще раз свое благородство. Давайте прямо сейчас съездим на прогулку в гавань. Миссис Стернз, докажите мне, что вы способны думать не только о делах.

Присцилла подняла на него глаза.

— Пожалуйста, — еще настойчивее просил Гиббс. Ямочки на его щеках сделали свое дело.

— Ладно. Только ненадолго.

В экипаже Присциллы они доехали до Шип-стрит и дальше пошли пешком. Взяв Присциллу под руку, Питер Гиббс повел ее по улице, которая шла вдоль набережной. Клонившееся к закату солнце щедро окрашивало все вокруг спело-оранжевым цветом, но в сгущавшихся сумерках тени постепенно становились длиннее и длиннее. Подойдя к пирсу, Питер с Присциллой долго смотрели на стоявшие на приколе большие корабли и слегка покачивающиеся на воде легкие суденышки.