Последняя принцесса Нуменора - Кристина Камаева

— Пусть трясется гнилой клещ! У него не хватит глаз, чтобы уследить за всеми. Мы взорвем его вместе с храмом, так что ничего от них не останется.

— Исилдур, пойдем завтра в город вместе!

— Но я боюсь за маленькую Лиэль!

— Если ты будешь рядом, я не испугаюсь.

— Хорошо… — он гладил ее по мокрым волосам и думал, что ради нее способен на многое.

Лиэль взглянула на небо, запрокинув голову.

— Исилдур, — сказала она, — когда звезды пляшут, что это значит?

— Это значит, — Исилдур обнял ее еще крепче, — что Лиэль пора… идти домой, а то ее друг сгорит.

— Тогда до завтра, Исилдур!

— До завтра, Лиэль.

Они расстались. Когда Айрен увидела мокрые волосы дочери, она лишь вздохнула. Позже, уже дома, она спросила:

— Что ты делала сегодня в саду с Исилдуром?

— Я… он… показывал мне, как украл плод с дерева Нимлот… и еще, как целуются воины…

— Как ты могла! — горячо возмутилась Айрен.

— По-моему… у меня неплохо получилось, — насупилась Лиэль, а ее мечтательный взор был где-то далеко, далеко.

Айрен долго не могла уснуть и грустно вздыхала, Дориан спросил, что с ней.

— Наша дочь, по-моему, очень сблизилась с внуком Амандила.

— И что же?

— Сейчас слишком трудное время, чтобы привязываться к кому-то. Это опасно.

— Это в любое время опасно, — возразил Дориан, — но мы все равно привязываемся друг к другу, привязываемся даже к местам и вещам. Мы рождены в этом мире, чтобы наслаждаться и страдать вместе с ним, и переживать все житейские перипетии, иначе нам нет смысла здесь находиться. Не грусти. Это трудное время, может быть, самое лучшее для Лиэль, она счастлива.

Айрен понимала, что говорит он верно, но на сердце было беспокойно.

Исилдур и Лиэль встретились на рассвете. Юноша договорился с местными рабочими-виноделами, которые в тот день везли готовый продукт в новых яблоневых бочках в Арменелос, и те взяли их на повозку. Лиэль была одета под мальчика. Золотые кудри она обрезала без сожаления, а то, что осталось, стянула в хвост и спрятала под шляпу. Она была обворожительна, Исилдур любовался ею.

С эгоистичной простотой юности они не предупредили никого из домашних о том, что предпринимают столь рискованную вылазку. Да их бы и не отпустили.

Амандил иногда бывал в Арменелосе, хотя он не пользовался расположением у Фаразона и был отстранен от должности министра и советника. Фаразон знал, что Амандил потворствует элендили и даже эльфам, но в память о давней дружбе не смел ничего предпринять против него. В молодости они не раз выручали друг друга в бою. С годами их пути разошлись, но расквитаться с Амандилом Фаразон не осмеливался и терпел этого врага государства, несмотря на тонкие намеки Саурона. Существовало какое-то непонятное Саурону упрямство в людских душах, которое он, как ни пытался, не мог преодолеть. Люди, коварство и беспринципность которых порой приводили его в восторг, все же имели какую-то глупую зацепку, вроде клятвы верности, данной в детстве, через которую их совесть не позволяла им перешагнуть.

Амандил не слишком досаждал Фаразону, и тот сохранил с ним холодно-любезные отношения, но предупредил, что в целях безопасности его подчиненным не следует покидать Роменну, ибо никто не станет церемониться с ними, если им вздумается совать нос в другие районы Нуменора. Так было удобнее следить за отступниками и пресекать любые попытки мятежа. За Роменной установили неусыпный надзор, и Верные не решались организовать какой-нибудь заговор. «Время еще не пришло», «наши силы не равны», «если мы начнем сопротивляться сейчас, то солдаты короля расправятся с нами без пощады, а нас и так мало» — так говорили их мудрые лидеры, но горячая молодежь, хоть и подчинялась им пока, в душе бунтовала. «Лучшее время не наступит!» — говорили они друг другу. Исилдур стал для них героем: он совершил поступок, который все называли «немыслимым», — и дерево Нимлот живет, отчаянный парень невредим, а враг остался с носом! Значит, можно и нужно досаждать врагу!

Повозка, груженная бочками и дерзкими юнцами, подъ-ехала к городским воротам, и стражники занялись тщательной проверкой груза и его сопровождающих. Исилдур был готов к любому повороту дела, но сердце его сжималось при виде спутницы. Юноша, получившийся из Лиэль, был так по-эльфийски нежен и светел! Хоть бы никто ее не заподозрил. Но стражники были доброжелательно настроены, они конфисковали один бочонок «на пробу» и отпустили их с миром. Даже пожелали хорошенько развлечься в столице, куда приехал цирк с диковинными тварями из Средиземья. Роменна — город друзей осталась позади.

По прибытии в Арменелос влюбленные распрощались с виноделами, поблагодарив их за приятное путешествие, и договорились, что те заберут их на обратном пути через два дня, если за это время успеют сбыть «Роменское». Вино это было не крепким, но вкусным и очень востребованным у дам, так что торговцы рассчитывали привезти неплохую прибыль.

Был вечер, и Исилдур прежде всего показал Лиэль свой некогда любимый город, где она ни разу не была, а он помнил не только каждый дом и каждую улицу здесь, но и много легенд, связанных с этими местами. Лиэль выросла в тихой Роменне, с размеренной жизнью, просторами тучных пастбищ и знаменитыми виноградниками. Странными показались ей это скопище снующих по улицам людей, засилье камня и скудная зелень. Исилдур водил ее по паркам, танцплощадкам и открытым верандам, милым местечкам, где можно перекусить и послушать красивую музыку, он катал ее на лодках и каруселях. Была ночь, когда они добрели наконец до площади, где сейчас воздвигали храм Мелкору. Строительные работы были практически закончены, и людей на площади в этот час не оказалось. Они предстали один на один с сумрачным зданием, которое казалось живым и мерзким чудищем, чужим здесь и затаившимся на время, подобно спруту, отбрасывающему чернильный яд. Тронь его — и оно поползет по спящему городу, волоча за собой смертоносный шлейф. Купол храма едва светился, словно бледные кости под луной. Исилдур и Лиэль подошли ближе, вход в храм был открыт, но на них повеяло могильным холодом. Они помедлили, но все равно вошли. Внутри храма тоже никого не было, но тут стояли зажженные канделябры, которые немного освещали инкрустированные драгоценными камнями, как чертоги гномов, стены храма. Огоньки свечей поблескивали, отраженные в мириадах дивных самоцветов. По рядам для молящихся, расположенным по восходящей спирали, Исилдур и Лиэль поднялись наверх к алтарю. Над алта-рем — плоским черным камнем, находившимся в центре большой каменной чаши с желобками, высилась статуя Мелкора. Величаво-жуткой казалась она, темный плащ окутывал ее, а в железной короне, венчающей голову, сверкали во мраке три камня.