Жертва всесожжения - Лорел Гамильтон

Ашер встал прямо передо мной. Излишняя близость была мне малоприятна, но я не отступила и не возразила. Я только ответила ему улыбкой на улыбку. Ни у него, ни у меня глаза не улыбались.

– Тебе нравится мой наряд, Анита?

– Чуть слишком вызывающе, тебе не кажется?

Он провел пальцем по кружевам у меня на талии. Палец скользнул в отверстие кружев, коснувшись моей кожи. Я не могла сдержать легкий вскрик.

– Можешь трогать меня, где захочешь, – сказал он.

Я отодвинула его руку:

– К сожалению, не могу ответить аналогичным предложением.

– Я думаю, что можешь, – заговорил Странник.

– Нет, – ответила я. – Не могу.

– Жан-Клод очень ясно сформулировал ваши требования, – сказал Странник. – Ашер голоден, ему нужна еда. Пить твою кровь, Анита, вполне по вашим правилам. Он бы предпочел всадить в тебя нечто другое, но ему придется удовольствоваться клыками.

– Это вряд ли.

– Ма petite, – тихо сказал Жан-Клод.

Мне не понравилось, как он произнес мое имя. Я обернулась – одного взгляда хватило.

– Ты что, шутишь?

Он подошел ближе и отвел меня чуть в сторону.

– В твоих указаниях не было ничего, что препятствовало бы делиться кровью.

Я уставилась на него:

– Ты действительно хочешь, чтобы он пил мою кровь?

– Дело не в «хочешь», mа petite. Но если они не могут нас пытать и насиловать, мы ограничиваем их шансы.

– Если хочешь, можешь отдать мне одного из моих леопардов, – сказал Падма. – Лучше всего Вивиан. За эту милашку я гарантирую вам целость и сохранность.

В зал вошел Фернандо, будто подслушивал нас. Он был избит, но ходить мог. А жаль. Одет он был в жилет с драгоценностями и что-то вроде шальвар. Арабские ночи вместо дворца магараджи.

– Фернандо тебе сказал, что он ее изнасиловал?

– Я знаю, что сделал мой сын.

– И это не испортило для тебя Вивиан? – спросила я.

Падма посмотрел на меня пристально:

– Женщина, как я поступлю с ней, когда она снова станет моей, – не твоя забота.

– Не выйдет.

– Тогда у тебя нет выбора. Ты должна кого-то из нас накормить. Если среди нас есть кто-либо, более тебе приятный или менее... омерзительный, мы это можем организовать. Может быть, я сам мог бы. Среди нас только Иветта находит Ашера привлекательным, но она всегда придерживалась экстравагантных вкусов.

Лицо Ашера ничего не выдало, но я знала, что он слышит. Он и должен был слышать. Последние два века с ним обращались как с цирковым уродцем. Неудивительно, что у него крыша съехала.

– Я бы предпочла делать с Ашером что угодно, лишь бы ты меня не трогал.

Он на миг удивился и не мог этого скрыть, но его лицо тут же приняло прежний надменный вид. Однако оскорбление ему не понравилось. И хорошо.

– Быть может, еще до рассвета ты получишь, что желаешь, Анита.

Не слишком утешительно, но Ашер почему-то не глядел на меня, будто испугался. Не меня, но какой-то изощренной игры, направленной против него. Он напрягся так, будто слишком часто и за многие грехи получал пощечины.

– Спасибо, mа petite, – шепнул Жан-Клод.

Кажется, он вздохнул с облегчением. Наверное, он думал, что я предпочту сгореть, чем покориться. Пока Падма не отпустил свою шуточку, я тоже так думала. И собиралась так сделать. Если я здесь упрусь и не уступлю, это означает бой. И мы его проиграем. Если доза отданной крови может сохранить нам жизнь до утра, я могу ею поделиться.

Раздался вопль леопарда, и у меня волосы встали дыбом. В зал вошли два леопарда, сверкая драгоценными камнями ошейников. Черный – наверное, Элизабет, – зарычала на меня, проходя мимо. Леопарды были обычного размера, не такие высокие, как Большой Дейн, но длиннее. Шкура ходила над мышцами бархатными волнами, энергия заполняла зал, действуя на остальных оборотней как наркотик. Леопарды растянулись у ног Падмы.

Я ощутила, как наливается силой Ричард. Сила исходила от него успокаивающей волной, усмиряя леопардов, зовя их обратно в человеческий облик.

– Нет, нет, они мои, – сказал Падма. – И я буду их держать в той форме, в которой захочу. И сколько захочу.

– Они начнут терять человеческие свойства, – возразил Ричард. – Элизабет – медсестра. Она потеряет работу, если у нее останутся клыки или цвет глаз не переменится.

– У нее нет иной работы, кроме служения мне.

Ричард шагнул вперед, Жан-Клод взял его за плечо.

– Он провоцирует нас, mon ami.

Ричард стряхнул его руку, но кивнул.

– Не думаю, что Мастер Зверей мог бы помешать мне, если бы я стал возвращать им облик человека.

– Это вызов? – спросил Падма.

– Эти леопарды не принадлежат тебе, Ричард, – сказала я.

– Они никому не принадлежат, – ответил он.

– Они могут стать моими, если захотят, – возразила я.

– Нет! – произнес Падма. – Ничего больше я не отдам. Никого. – Он отступил к стене, дернув Гидеона за ошейник. Томас отошел сам. – Ашер, возьми ее.

Ашер попытался схватить меня за руку, но я ее отдернула.

– Эй, придержи коней! Тебе никто не говорил, как много добавляет к удовольствию ожидание?

– Я ждал этого более двухсот лет, mа cherie. Если ожидание добавляет, то удовольствие будет бесподобным.

Я отступила от его жаждущих глаз и подошла к Жан-Клоду.

– Советы будут?

– Он постарается, чтобы это было изнасилование, mа petite. – Жан-Клод поднял руку, не давая мне ничего сказать. – Не фактическое изнасилование, но эффект на удивление похожий. Преврати его в соблазнение, если сможешь. Обрати необходимость в удовольствие. Этого он меньше всего ожидает и может потерять присутствие духа.

– Насколько потерять?

– Зависит от того, насколько ты его сохранишь.

Я обернулась к Ашеру. Желание в его глазах почти пугало. Мне было жаль, что над ним издевались столетиями, но моей вины в этом не было.

– Не нравится мне это.

Ричард слушал весь наш разговор. Он шагнул к нам и прошептал:

– Ты давала кровь одному вампиру, так почему бы не дать еще одному?

– Нам с mа petite не обязательно делиться кровью, чтобы поделиться силой, – сказал Жан-Клод. Ричард хмуро глянул на него, на меня. – Все еще стесняешься? Разве ты не знаешь, как отдаются кому-нибудь? Лицо Жан-Клода было очень безразлично, непроницаемо и красиво. С этого бесстрастного лица я перевела взгляд на сердитое лицо Ричарда и покачала головой: – Ричард, если бы я могла найти кого-то другого к нам третьим, я бы так и сделала. Но мы связаны друг с другом, и потому перестань говниться. Я протолкнулась мимо него так, что он покачнулся, и все, что я могла сделать, – не дать ему на ходу пощечину. Одно дело – устраивать свары наедине, а перед лицом врагов этого делать не полагается.