Банкир - Петр Катериничев

Следующая пуля раздробила руку. Он выронил автомат, сцепив зубы, перекатился, выхватил левой рукой из кобуры на голени маленький оперативный «ПМ»; все его боевики, как и он сам, корячились по земле…

— Суки! — выкрикнул Косяк, но из горла вырвался какой-то хрип.

Несколько одетых во все черное фигур вынырнули из тьмы, двоих его пацанов сгребли за ноги и потащили куда-то… Косяк выстрелил в спину одной из фигур — тот даже не споткнулся…

Холодная, безразличная ярость затопила голову… Почему — так?.. Сначала какой-то барак общаги, где он жил с матерью и двумя сестрами… Потом — пьянки где-то на задворках ларьков, траханье грязных, безразличных ко всему девок…

Потом — наркота… Он же всегда хотел, чтобы было кайфно, красиво!.. Он же — волк, а не беспризорная дворняга… Фигуры снова появились из темноты на освещенном неживым люминесцентным светом пятачке. Косяк подумал спокойно и отрешенно: «Не сложилось», поднял ствол, вложил его в рот и спустил курок.

Люди Альбера сняли охрану «Маленького дома», основной резиденции Магистра, абсолютно бесшумно, за двадцать секунд. Прошли по этажам. Задраенные, словно отсеки подводной лодки, запертые на кодовые компьютерные замки двери специалист Альбера открывал минут за пять из центрального компьютерного поста; очень помог собственный приоритет Альбера, да и Магистр внутренние помещения дома запер не слишком надежно: сама мысль проникновения сюда казалась ему совершенно абсурдной.

Как только коды были сняты, бойцы поднялись на второй этаж, абсолютно не обращая внимания на перестрелку на территории. Еще двоих охранников, непосредственно в приемной Магистра, убрали скоро и бесшумно: два выстрела — два трупа.

Альбер прошел в кабинет. Он оказался пуст. Из-за двери он услышал визг и всхлипы… Улыбнулся одними губами. Подошел к двери, дождался высокого, последнего стона, распахнул дверь.

Две девчонки занимались любовью, совершенно ни на что не обращая внимания.

Одна лишь подняла лицо, посмотрела на Альбера мутным взглядом, видимо, приняла его за часть «сценарного замысла», прошептала губами что-то вроде «хэй» и прильнула к подруге. Третья вскинула голову, встретила взгляд Альбера и забилась за кресло.

— Хэппи? — Альбер смотрел на Магистра, растянув губы в улыбку. Пистолет в его руке был направлен сидящему в грудь.

Тот посмотрел на Альбера долгим взглядом, разлепил губы:

— Может быть, решим по-другому?..

— По-другому — нельзя.

— Альбер… Из Замка невозможно уйти. Живым.

— А здесь вполне комфортно…

— Ты думаешь…

— Да. Победителей не судят.

Щелчок выстрела был неслышным. Только маленькое отверстие на рубашке, набухшее алым, указывало на то, что человек в кресле мертв.

Девушки на постели замерли разом, затихли.

— Не буду вам мешать, — откланялся Альбер и вышел. В кабинете Магистра он снял трубку с аппарата специальной связи, стоявшего отдельно, дождался щелчка:

— Приоритет Альбер вызывает высший приоритет Замка. Какое-то время в трубке было совсем тихо, потом механический голос ответил:

— Бран слушает Альбера…

Глава 51

— Над седой равниной моря гордо реет глупый пингвин, он и сам уже не помнит, как сумел с земли подняться… — декламирует Лена. — Как стишки?

— Классные. Я что — сильно похож на персонаж?

— Есть немного. Когда у тебя озадаченный вид. Автор стиха мне неизвестен, а вот «категорию состояния» он сумел выразить вполне.

— Чего?

— Есть такая штука в английском языке.

— А по-моему, тебе просто нравится сравнивать людей с животными.

— Еще бы. Люди, сами того не замечая, копируют «братьев меньших». Куда чаще, чем наоборот. — Она прикурила сигарету. — Так что есть Грааль? Слушай, давай по порядку, а то ты не освободишься от своих снов никогда.

— Попробуем.

— Робер де Борон, Кретьен де Труа, Вольфрам фон Эшен-бах… — перечисляет Лена.

— Девушка, откель таковые знания при карьере фотомодели и славном медицинском прошлом?

— А я закончила филфак педуниверситета. К тому же, как всякую романтическую провинциальную барышню, меня сильно волновали одно время времена рыцарства, несмотря на тяжелые переживания и связанные с ними эксцессы раннего подросткового возраста… Персиваль, двор короля Артура, королева Миневра, Корнуэлл… Еще — любила старые валлийские предания… Лланфабон, где жил народ эльфов. Долина Остановленного Времени, Коплен и Гвин, король Иного Мира и Дивного Народца… Все это даже звучит волшебно… Помнишь притчу о Коллене и Маленьком Народце?

— Не вполне…

— Слушай… Коллен жил давным-давно в Уэльсе; у него была келья на склоне горы, где он и размышлял. А вообще — он хоть и стал мыслителем, а был из рода воинов, очень влиятельного на Островах.

Однажды к нему пришел посланец от Гвина, сына Нидда, короля Иного Мира — Аннуна и Дивного Народца. И пригласил его от имени правителя пройти на высокий зеленый холм.

И вот на следующий день Коллен отправился на вершину холма и, к своему удивлению, увидел там большой и прекрасный замок; вокруг него был раскинут парк, стояли отряды воинов в сияющих доспехах, пели барды и менестрели, танцевали гномы в удивительных нарядах; девушек, высоких и элегантных, веселых и резвых, сопровождали юноши в расшитых золотом камзолах… Перед Копленом появился сам король Гвин и предложил ему наслаждаться великолепием дворца и всем, что в нем, и приказывать воинам, одетым в голубые и красные одежды, и посылать их на битвы… Но Коллен не согласился; он ответил, что красный цвет есть пламя, а голубой — лед, а он не желает ни сгореть, ни замерзнуть… И вынул флягу со святой водой и брызнул ею вокруг — и вмиг исчезло все: не стало ни Замка с воинами, ни прекрасных девушек, ни музыки, ни песен, ни мира — ничего, кроме зеленого холма и полуденного солнца…

— Все дети любят сказки…

— Знаешь, я не уверена, что это сказки…

— И зачем ты мне это рассказала?

— Ты бредил замком. Как и Граалем.

…Плащ Великого Мастера несется под сводами Замка, словно снежный смерч, заставляя подданных застывать ледяными статуями… Алый крест змеится по белому полю плаща, будто живой паук… И с чем это у меня ассоциируется? Война Алой и Белой Розы?.. А по кельтской традиции — это характерные цвета Иного Мира… Где и правил король Гвин, сын Нидда, властитель Дивного Народца…

Красный… Цвет власти, любви, силы, несокрушимой воли, цвет жизни и крови, цвет активный, блистающий, царственный… Вернее — там все оттенки пурпурного, а здесь — алый… В сочетании алого и снежно-белого — эстетика смерти?..

Белый… Белый как снег… Как сахар… «То не сластью на пиру сахар колотый — красит небо поутру землю черную Мне бы ветер бы вдохнуть, да в Царь-колокол, словно — душу переврать в гладь озерную…»

Гладь озера… А в нем — отражение города… Православные храмы, звон колоколов, песнопения… Город, исчезнувший по молению жителей, укрытый дланью Господней, охраняемый Пресвятой Богородицей… И тому, кто нечист сердцем, покажется это место пустым… Я слышу мелодию… Словно переливаются чистые, прозрачные воды Светлояра…

Стоп. Сказание о Китеже — это русская традиция… А здесь — Грааль…

…Грааль… Образ раннего средневековья, самого мистического периода в истории человечества. Тогда — и рыцарские ордена, и крестовые походы за обретением Гроба Господня, и мавры, и таинственные Аррагон и Кастилия, и Сицилия, и тамплиеры, и тевтонцы, и нищенствующие ордена, и неисчислимые костры инквизиции, на которых сгорали первые красавицы королевств…

В западноевропейских легендах Грааль — таинственный сосуд, ради приближения к которому и приобщения к его благости рыцари и совершали свои подвиги. По одной традиции — это чаша с кровью Христовой, какую собрал Иосиф Аримафейский, снявший с креста тело распятого Богочеловека. По иным — камень мудрости и власти… По самым редким версиям — это серебряное блюдо, на котором хранилась когда-то отрубленная голова, обладающая, согласно валлийской традиции, особой жизнью и властью… Голова Брана Благословенного, короля Острова Могущества… В русской традиции — у Пушкина:

Яснеет; смотрит храбрый князь —И чудо видит пред собою.Найду ли краски и слова?Пред ним живая голова.…Руслану предстоит онаГромадой грозной и туманной.…И степь ударом огласилась;Кругом росистая траваКровавой пеной обагрилась,И, зашатавшись, головаПеревернулась, покатилась,И шлем чугунный застучал.Тогда на месте опустеломМеч богатырский засверкал.

Ну да, меч-кладенец, которым и можно было победить карпу Черномора и освободить Людмилу… В западноевропейских тоадициях — особый меч и копье также сопровождали тему Гоааля… Но что это такое — остается неясным. Грааль, который и посвященным являлся то так, то иначе, хранил присущую этому образу, никому не доверяемую тайну…