Дороги. Часть вторая. - Яна Завацкая

Лазоревая звезда.

Над берегом океана,

Где ласковая волна,

Звезда моя всходит рано

И ярче других она.

А в свете ее печальном,

Средь зелени пышных садов,

Раскинулся город хрустальный,

Укрытый от бурь и ветров.

Ни горечи, ни обиды

Не знают в городе том,

Там каждое сердце открыто,

Распахнут приветливо дом.

Там люди улыбкой встречают

Навстречу блеснувший взгляд,

Там псы поводков не знают

И никогда не рычат.

Сквозь бездну пространства и времени

Звезда освещает путь,

А здесь ее свет — как бремя,

Как тяжесть сжимает грудь.

Несчастье мое — я строю

Воздушные города

И вечный мой крест надо мною -

Лазоревая звезда.

«Вон она, звезда», — подумал Арнис, вглядываясь в закат. Меж сосновых стволов, над постепенно гаснущим заревом, в темнеющей синеве уже вспыхнула звездочка Люцины, второй планеты Квиридана. Она всегда загорается первой.

— Как хорошо с вами, — тихо сказала Ильгет, — просто не передать, как хорошо.

Мари подсела к ней.

— Как же мы будем без вас? — произнесла она растерянно. И тишина повисла после этих слов, они были сказаны, а думали об этом все и давно. Ильгет улыбнулась неуверенно.

— Мы вернемся, — сказала она.

— Смотри, чтобы обязательно, — громко произнес Ойланг, — ты обещала! Чтобы обязательно вернулись.

— Ага. Я так сагону и скажу, если что, — улыбнулась Ильгет. Потом посмотрела на Мари, — ну что вы, ребята... Это же безопасная акция. Не подпольная, все там нормально будет. Мы ведь даже детей берем.

— Да, а нам-то без вас каково будет, — возразила Иволга, — ну ладно, что же сделаешь... такая жизнь.

— Такая жизнь, — эхом отозвался Ландзо. Арнис спрыгнул с подоконника. Подошел к Ильгет, невежливо оттеснил Вениса, сел рядом. Положил руку на плечо Ильгет, та повернулась немедленно, ответила ласковым взглядом.

— Слушайте, а жрать никто не хочет? — спросил Венис, — я, например, хочу! Да, сиди, Иль, мы сами притащим. Ничего, что я тут у вас распоряжаюсь?

— Да ничего, — улыбнулся Арнис, — запасы вообще подъедать надо.

— Тебя что, Сири кормит плохо? — спросил Ойланг. Венис защелкал возникшим в воздухе цветным пультом управления — домашний циллос не реагировал на его голос.

— Сири уже третьи сутки из больницы не вылазит, — пожаловался он, — там привезли какого-то физика с Изеле, у него позвоночник сломан, и все остальное тоже. И это, она говорит, недели на две точно затянется.

— Ну ничего, зато потом ведь отпуск будет, — успокаивающе заметил Ландзо, — а где... малыш?

Он, как и другие, избегал называть мальчика по имени — это хорошо, что назвали Иостом, но еще как-то слишком больно...

— Ну где... у нас ведь целая декурия бабушек. Все наготове. Сегодня у моей мамы.

Дверь отползла в сторону. На пороге стоял Андорин, в камуфляжном бикре, но однослойном, без брони. Просто военная форма. Мальчик выглядел в ней странно взрослым, несмотря на тощее полудетское лицо и слишком явно блестящие гордостью темные глаза.

— Вылитый Данг, — пробормотала Иволга. И правда, Анри был похож на отца, только очень молоденького. Он окинул взглядом сборище, вскинул руку, приветствуя всех.

— Айре, — произнес он небрежно. Ему нестройно ответили, Иволга помахала рукой.

— Иди сюда, дитя... присаживайся.

Анри вряд ли обиделся на «дитя».

— Ты кушать хочешь? — озабоченно спросила Ильгет, — Венис... дай ему пульт, пусть он себе закажет что-нибудь. Ну как ты сегодня?

— Да нормально, — Анри пожал плечами, — я думаю, до отлета еще сдам класс 4в.

— Вундеркинд, — с восторгом произнес Ойланг.

— Да, в пятнадцать-то лет... Это почти невероятно.

— Убил сегодня мишени?

— Мы сегодня отрабатывали космический пилотаж и проход лабильным каналом, — небрежно ответил Анри. У Ильгет екнуло сердце. Да уж... пожалуй, на Ярне мальчику будет безопаснее.

— Сегодня у Ракушки танцевальное шоу, — сообщил Анри, — там столько народу! Будет до ночи продолжаться...

— Ах да, там же конкурс сегодня, а потом шоу... Эх, а я хотела посмотреть! — воскликнула Айэла.

— И потанцевать, да? — вставил Ойланг, — не скрывай, не скрывай своих истинных намерений.

— А что, если мы все пойдем туда? — предложил вдруг Марцелл. Айэла захлопала в ладоши.

— Ты тоже пойдешь, Анри? — спросила Ильгет. Мальчик кивнул.

— Ну давайте тогда скорее ужинать! — воскликнула Мари, — и потом все вместе пойдем к Ракушке!

Учебный год еще только начался в Лонгине, а уже накапливается усталость. Мадари, руководительница 5го класса и учитель биологии, смотрела в окно. Привычка неистребима еще с собственных школьных лет. Наблюдать, как ветви цАйрепают стекло, как высоко в небе проплывает сверкающая точка, видимо, флаера. Мадари заставила себя смотреть на класс, на склоненные головы учащихся, прилежно строчащих проверочную работу. Ну да... Стан, как обычно, списывает у соседки. Хоть ты что с ним делай... Мадари ощутила позыв остановить безобразие... ну да, и он опять получит два-три балла, и надо вызывать родителей и говорить, что так не пойдет, что Стан опять засядет на второй год... а мама у него нервная. Лучше не связываться. Пока списывает, он все равно хоть что-нибудь запомнит, утешила себя Мадари.

Головы, склоненные над партами. В основном светлые, рыжеватые, пшеничные. Ярко-рыжим пятном — Эника Рандо, классное чучело. Вот ведь странно, и Стан рыжий, но никто и никогда его не обзывал. Авторитет. А Рандо... если честно, то она и у Мадари вызывала раздражение. Бывают такие дети — и жалко их, с одной стороны, а с другой, ну надо же уродиться настолько нескладной, вечно все забывающей, она до сих пор, кажется, шнурки не умеет завязывать. И не то, что дура, нет, свои 6-7 баллов она имеет по всем предметам. Но... вот поговоришь с ней, и ум за разум заходит. Неудивительно, что ее травят в классе. Нехорошо это, конечно, но как с этим бороться? Ведь не уследишь.

А за ней, на четвертой парте... Мадари снова ощутила укол раздражения. Вот ведь как ни крути, как ни старайся, все равно будут любимые ученики, а будут те, кто напрягает. Не учебой, не поведением — просто как люди. Неприятно почему-то. Вообще даже неприятно, что эти девочки сидят в классе. А ведь учатся они не то, что хорошо — блестяще. Может, этим и раздражают? Вот ведь в третьем ряду Элмира, светленькая, красивая девочка, отличница, все знает, что ни спроси, занимается углубленно по всем предметам, и спортсменка... Но она ведь не раздражает! И никого не раздражает, все ее любят. Или Синти Рон, ее подруга Скалли. Хорошие девчонки. Приятно посмотреть даже.

Чем раздражают эти новенькие? Заносчивостью. То есть непонятно, в чем она, собственно, проявляется. Слишком много знают... казалось бы, этому радоваться надо, ведь улучшают показатели класса. Но...

Мадари и сама-то еле разбиралась во всей этой новой биологии. Прошла переобучение несколько лет назад. Теперь все новое... А эти девочки учились сразу в квиринской школе, с тамошними преподавателями, ну и уровень знаний у них, конечно, другой. Мадари снова ощутила приступ раздражения. Вообще вся эта семья... о них много говорили в учительской. Из новых. Тех, что заводят кучу детей и обучают их по суперпередовым методикам... мы так не умеем, мы можем детей только любить. Мадари в глубине души понимала, что несправедлива к семье Лейсов, своих-то детей у них всего трое. Трое сейчас не редкость. А еще двое — вот эта черноголовая девочка и старший брат в 8м классе — племянники, оставшиеся сиротами. Но вот передовых методик — сколько угодно. И спеси, с этим связанной — тоже.

Светловолосая девочка поменьше, она почти на год младше двоюродной сестры, но определили их в один класс, так директриса решила. И надо же, хоть двоюродные сестры, но хоть чем-то они должны быть похожи. А они совершенно разные... Арли Лейс с лисьей мордочкой, волосы светлые и отдают в рыжину, глаза хоть и темные ,но не такие, как у сестры — небольшие, блестящие, хитрые. А Лайна большеглазая, смуглая, темноволосая, мягкие, крупные черты лица. Ну вот, уже закончили, конечно, что им какие-то три вопроса. Сидят, обмениваются улыбочками. Черненькая Лейс что-то пишет, ясно, записочки... Пойти отобрать? Но ведь они явно сделали работу, еще на конфликт опять нарвешься... Мадари хватило прошлого раза, когда она попыталась отобрать вот так же рисунки, нечего на уроках рисовать, а эта, черненькая, Лайна Лейс, вдруг заявила:

— Но ведь мы закончили работу и никому не мешаем.

И уставилась на учительницу большими черными глазами, полными недоумения. Это было слишком дерзко, но ведь и возразить нечего.