Те, кто охотится в ночи. Драконья Погибель - Барбара Хэмбли

— Мятеж да измену? — не выдержал Гарет. — Гномы — наши верные союзники с незапамятных времен! И розни между нами никогда не будет!

Торговец покосился на него подозрительно и проворчал:

— Оно и видно! Попрошайки они и предатели… — дернув за узду первого мула, он оставил путников одних посреди дороги.

А вскоре они встретили и самих гномов — группу беженцев в набитых скарбом повозках и телегах, окруженных вооруженной охраной. Они беспокойно уставились на Джона близорукими глазами янтарного или бледно-голубого цвета из-под низких широких бровей и нехотя ответили на его вопросы о том, что сейчас происходит на юге.

— Дракон? Да, он залег в Ильфердине, а король даже не послал туда войска, чтобы выгнать его! — Глава гномов поигрывал мягкой выпушкой своих перчаток, легкий ветер вздувал шелк его причудливого одеяния. Охрана, едущая позади, посматривала на незнакомцев с подозрением и беспокойством, словно опасалась атаки трех человек. — Что касается нас, то, клянусь Сердцем Бездны, мы получили сполна от людского рода, бравшего с нас вчетверо за жилье, в котором бы устыдились жить даже слуги, и за пищу, достойную крыс. — Его голос, высокий и тонкий, как и у всех гномов, был полон ненависти, рожденной в ответ на ненависть к ним. — Без золота, получаемого из Бездны, их город никогда бы не был выстроен, хотя ни один человек не заговорит с нами на улице, разве что проклянет. В столице теперь распускают слухи, что мы вступили в заговор с теми, кто бежал в Халнат. Клянусь Камнем, это ложь, но только лжи и верят нынче в Беле.

Со стороны телег, повозок, крытых носилок донесся гневный шепоток — бессильная ярость тех, кому еще никогда в жизни не приходилось ощущать беспомощность. Дженни, сидящая тихо в седле Лунной Лошадки, осознала вдруг, что впервые видит гномов при свете дня. Их широко раскрытые, почти бесцветные глаза были плохо приспособлены к сиянию солнца, а чуткий слух, различающий шорох крыльев летучей мыши в темноте пещер, наверно, терзал гомон людских городов.

— А что король? — спросил Джон.

— Король? — Пронзительный, словно свистулька, голос снова исполнился злобы, а сутулые плечи гнома передернулись от пережитого унижения. — А королю все равно, что будет с нами! Наше добро осталось в Бездне, им завладел дракон, и мы теперь можем торговать лишь под честное слово, а ему верят все меньше и меньше в городе, где хлеб так дорог. А королевская шлюха тем временем держит голову короля на своих коленях и отравляет его разум, как отравляет она все, к чему ни прикоснется, как она отравила даже самое Сердце Бездны!

Дженни услышала сзади свистящий выдох Гарета; глаза юноши сверкнули гневом, но он промолчал. Дженни бросила в его сторону вопросительный взгляд, и он отвернулся в смущении.

Когда гномы снова скрылись в плавающей над дорогой дымке, Джон заметил:

— Шипят, как настоящее змеиное гнездо. А что, правитель Халната действительно мог похитить наследника?

— Нет, — с несчастным видом сказал Гарет, в то время как лошади продолжили спуск к переправе, невидимой пока в поднимающемся от реки тумане. — Он не мог бы покинуть Цитадель. И он вовсе не колдун — он просто философ и атеист. Я… я не беспокоюсь насчет королевского наследника-. — Он снова уставился на свои руки, и лицо у него было как тем вечером, когда он собирался сообщить что-то важное Дженни в лагере у развалин Эмбера. — Послушайте, — начал он, — я должен…

— Гар, — тихо сказал Джон, и юноша вздрогнул, как от ожога. В карих глазах Джона светилась ирония, но голос был как зазубренный кремень. — А не мог король призвать меня по какой-либо другой причине, кроме дракона?

— Нет, — слабым голосом отвечал Гарет, избегая его взгляда. — Нет, он не мог.

— Не мог — что?

Гарет сглотнул, его бледное лицо стало вдруг напряженным.

— Он… Он не посылал за тобой… по какой-либо другой причине. Просто…

— Видишь ли, — негромко продолжил Джон, — если королю вздумалось послать мне свою печать с тем, чтобы я освободил его сына, или помог ему против правителя Халната, о котором я уже так много слышал, или чтобы уладить все эти неурядицы с гномами, то, честное слово, у меня есть чем заняться дома. В моих собственных землях полно дел куда серьезнее, а зима в этом году предстоит свирепая. Я готов драться с драконом в обмен на королевскую помощь Уинтерлэнду, но если здесь замешано еще что-то…

— Нет! — Гарет в отчаянии схватил его за руку, на лице его был написан откровенный страх, что сейчас Драконья Погибель бросит еще пару подобных фраз и, развернув коня, поедет обратно в Вир.

«И, может быть, — подумала Дженни, вспомнив свое видение в чаше с водой, — оно было бы и к лучшему».

— Аверсин, все не так! Ты здесь для того, чтобы убить дракона, а кроме тебя этого не сможет никто!

Это единственная причина, почему я был за тобой послан. Единственная, клянусь! Никакой политики, ничего такого!.. — Серые близорукие глаза Гарета умоляли Аверсина поверить, но было в них и некое отчаяние.

Джон некоторое время пристально смотрел на него, затем сказал:

— Я верю тебе, мой герой.

В гнетущем молчании Гарет коснулся каблуками боков Молота Битвы, и мощный конь двинулся вперед; плед юноши слился с туманом, превратив всадника в блеклый бесформенный сгусток. Джон придержал лошадь и поравнялся с погруженной в задумчивость Дженни.

— Может быть, ты была и права, милая, отправившись со мной.

Дженни перевела взгляд с Гарета на Джона и обратно. Неподалеку каркнула ворона, словно сама эта печальная земля подала голос.

— Не думаю, чтобы он желал нам зла, — мягко сказала Дженни.

— Он может погубить нас по глупости с тем же успехом.

Когда они приблизились к реке, туман сгустился, и теперь они ехали в холодном белом мире, где единственными звуками были скрип седел, удары копыт, звяканье сбруи да шелестящий скрежет тростников, растущих в залитых водой канавах. Из этой серой водяной глади каждый камень, каждое одинокое дерево выступали тихими сгустками тьмы, словно предзнаменования странных и мрачных событий. Отчетливее, чем когда-либо, Дженни ощущала, как молчание Гарета становится все тяжелее, как нарастает его чувство вины и страха, и она знала, что Джон также понимает это, — он искоса поглядывал на юношу и вслушивался в тишину пустынных земель, словно ждал засады. Наступили сумерки, и Дженни вызвала голубоватый шар ведьминого огня, чтобы осветить дорогу, но мягкие, полупрозрачные волны тумана отражали свет, так что двигаться приходилось почти вслепую.

— Джен, — Аверсин натянул поводья, вскинул голову, прислушиваясь. — Ну-ка, послушай.