Черноглазая блондинка - Джон Бэнвилл
Шрифт:
Интервал:
Закладка:
— Эволюция, полагаю, — сказал я.
— Эволюция?
— Необходимость отличать друга от врага даже в глубине леса. Мы все состоим из инстинктов, миссис Кавендиш. Мы думаем, что мы утончённые, но это не так — мы примитивны.
Она издала слабый смешок.
— Ну, может быть, когда-нибудь эволюция нас куда-нибудь приведёт.
— Возможно. Но нас уже не будет, чтобы увидеть это.
На мгновение солнечный свет, казалось, потемнел, и мы пошли дальше в мрачном молчании.
— Мило, дубы, — сказал я, кивнув в сторону ряда деревьев впереди нас.
— Буки.
— Ох. Значит, буки.
— Привезли из Ирландии, хотите верьте, хотите нет, лет двадцать назад. Что касается ностальгии, моя мать не жалеет денег. Тогда это были молодые деревца, а посмотрите на них сейчас.
— Да, посмотрите на них сейчас, — мне снова захотелось закурить, но окружающий мир снова нахмурился этой мысли.
— Где Вы видели Нико Питерсона? — спросил я.
Она ответила не сразу. На ходу она разглядывала кончики своих удобных туфель.
— В Сан-Франциско, — ответила она. — Понимаете, я была там по делам фирмы. Это было на Маркет-стрит, я ехала в такси, а он шёл по тротуару, как всегда, торопился, — она снова издала слабый смешок, — без сомнения, чтобы повидаться с кем-то.
— Когда это было?
— Дайте подумать, — она задумалась. — В пятницу, на прошлой неделе.
— Значит, до того, как Вы пришли ко мне.
— Конечно.
— Вы уверены, что это был он?
— О да, вполне.
— Вы не пытались с ним поговорить?
— Он исчез прежде, чем я успела придумать, как поступить. Наверное, я могла бы попросить шофера развернуться, но улица была забита — Вы же знаете, что такое Сан-Франциско, — и я не думаю, что был шанс догнать его. Кроме того, я словно онемела и чувствовала себя парализованной.
— От потрясения?
— Нет, от удивления. Ничто из того, что делал Нико, не могло меня потрясти.
— Даже воскреснув из мертвых?
— Даже воскреснув из мертвых.
Вдалеке показался всадник, мчавшийся вдоль лужайки быстрым шагом. Он проскакал немного, потом замедлил ходи исчез под деревьями.
— Это был Дик, — сказала она, — на своём любимом Вспыльчивом.
— Сколько у него лошадей?
— На самом деле, не знаю. Довольно много. Они не дают ему скучать. — Я взглянул на неё и увидел, как уголки её губ стали жёсткими. — Он старается из всех сил, — сказала она с усталой откровенностью. — Нелегко быть женатым на деньгах, хотя, конечно, все думают иначе.
— Он знал о вас с Питерсоном? — спросил я.
— Я же говорила, не могу сказать. Дик держит всё в себе. Я почти никогда не знаю, о чем он думает, что он знает.
Мы добрались до деревьев. Тропинка сворачивала влево, но вместо того, чтобы идти по ней, Клэр взяла меня за локоть и повела вперед, в рощу, как, наверное, её назвали бы вы; потребовалось место, похожее на Лэнгриш-Лодж, чтобы заставить меня покопаться в словаре в поисках нужного слова. Земля под ногами была сухой и пыльной. Над нами деревья издавали сухие, бормочущие звуки — думая, наверное, о своей родной земле, где воздух, говорят, всегда сырой и дождь льёт с легкостью чего-то запоминающегося.
— Расскажите мне о вас с Питерсоном, — попросил я.
Она смотрела на неровную землю, осторожно ступая по ней.
— Мало можно сказать, — сказала она. — Дело в том, что я почти забыла его. Я имею в виду, я почти перестала вспоминать его или скучать по нему. Когда он был жив, я имею ввиду, когда мы были вместе, между нами почти ничего не было.
— Где вы познакомились?
— Я же сказала — клуб «Кауилья». Потом я снова встретила его, несколько недель спустя, в Акапулько. Это было, когда… — снова слабый прилив крови к её щекам, — ну, Вы знаете.
Я не знал, но догадывался.
— Почему именно Акапулько?
— А почему бы и нет? Это одно из таких мест, где собираются люди. Как будто, место созданное для Нико.
— Не для Вас?
Она пожала плечами.
— Немногие места подходят мне, мистер Марлоу. Мне легко заскучать.
— И всё же, они собираются там. — Я попытался скрыть горечь в голосе, но не преуспел.
— Вы знаете, что не должны презирать меня, — сказала она, стараясь, чтобы это прозвучало игриво.
На мгновение я почувствовал легкое головокружение, какое бывает, когда ты молод и девушка говорит что-то, что заставляет тебя подумать, что она заинтересовалась тобой. Я представил себе, как она там, в Мексике, на пляже, в цельном купальнике, полулежит в шезлонге под зонтиком с книгой, а Питерсон проходит мимо и останавливается, делая вид, что удивлён её появлением, и предлагает принести ей что-нибудь прохладное в высоком стакане, приготовленное парнем в сомбреро, торгующим напитками в киоске под пальмами за пляжем. И в этот момент, когда мы вышли из-за деревьев, показался океан, с длинными ленивыми волнами, накатывающими на берег, как будто это мне удалось его мысленно создать, суетились кулики, и труба на горизонте тянула за собой неподвижный шлейф белого пара. Клэр Кавендиш вздохнула и, казалось, вряд ли осознавая, что делает, взяла меня под руку.
— О Господи, — произнесла она с внезапной страстной дрожью в голосе, — как мне здесь нравится.
Мы вышли из-за деревьев на берег. Песок был плотно утрамбован, и идти по нему было легко. Я знал, как неуместно выгляжу в своем темном костюме и шляпе. Клэр заставила меня остановиться и, держась одной рукой за мое предплечье, наклонилась, чтобы снять туфли. Я подумал о том, что произойдет, если она потеряет равновесие и упадет на меня, так что мне придется подхватить её под локоть. Это была одна из тех глупых мыслей, которые приходят в голову в подобных случаях. Мы пошли дальше. Она снова взяла меня под руку. В другой руке она держала туфли, болтающиеся на кончиках двух пальцев. Должна была звучать музыка, громкие и, в то же время, мягкие напевы скрипок, и какой-то парень с гласной на конце своего имени, мурлычущий о море, песке, летнем ветре и вас…
— Откуда Вы обо мне узнали? — спросил я. На самом деле, это меня не очень интересовало, но мне хотелось поговорить о чём-нибудь ещё, кроме Нико Питерсона.
— От друга.
— Да, Вы говорили… Но от кого именно?
Она снова прикусила губу.
— От того, кого ты очень хорошо знаешь.
— О?
— От Линды Лоринг.
Это было как удар в челюсть.
— Вы знакомы с Линдой Лоринг? — спросил я, стараясь не выдать своего удивления. — Откуда?
— О, оттуда, отсюда.
