Беседы шалопаев или золотые семидесятые - Игорь Отчик
Шрифт:
Интервал:
Закладка:
– Грязной работы везде хватает. Вон, на колхозных фермах. Каждый день выгребать навоз из-под скота. А вернувшись с работы, заниматься тем же дома. И так всю жизнь, без выходных и отпусков. А эти бесконечные поля с неубранной картошкой? Осенью, под дождем. Тоска смертная. Не зря все, кто может, бегут из деревни…
– А разве с человеческим скотом работать легче? В тюрьмах, в зонах. С уголовниками, рецидивистами, выродками всякими, отбросами общества…
– А в милиции? Выезжай на драки, разнимай всякую тварь, подбирай алкашей. Или трупы полуразложившиеся…
– А на скорой помощи? Бывает, что больной в блевотине и в поносе с головы до ног, а ему надо помогать. Или маньяк какой-нибудь набросится…
– На врачей еще и нервный стресс давит: и приехать успеть, и диагностировать, и помощь оказать. Тут ведь не железка, а человеческая жизнь в руках.
– Медицина вообще своеобразная область деятельности. Я не представляю, как нужно любить человека, чтобы специализироваться в проктологии…
– Помилуй Бог!
– При том, что можно выбрать гинекологию.
– С анатомической точки зрения разница невелика.
– А с эстетической? Подозреваю, что гинекологи, в отличие от проктологов, искренне любят свою профессию. С удовольствием идут на работу, с интересом ждут очередною пациентку…
– Еще бы! Весь день погружаться в мир прекрасного. Причем совершенно бесплатно.
– Почему бесплатно?
– Как?! За это еще и платят?
– Конечно, зарплаты у врачей небольшие. Многим приходится подрабатывать…
– На дому? Это вообще круто! Но в коммунальной квартире вряд ли получится. Соседи неправильно поймут.
– Наоборот! В добровольных ассистентах недостатка не будет.
– Нет, номер не пройдет. Жены ассистентов не позволят.
– И все равно профессия уникальная.
– А каким волнующим должен быть дебют молодого специалиста! Наверное, первая пациентка остается в памяти на всю жизнь. Как первая учительница и первая любовь…
– А если это будет пенсионерка?
– Тем более.
– Но какую выдержку надо иметь! Чтобы оставаться мужчиной и профессионалом одновременно. В таких щекотливых условиях.
– Не представляю. По-моему, чистая шизофрения.
– А в семье? Откуда взять вдохновение на жену? После напряженного рабочего дня. Как они вообще исполняют супружеские обязанности?
– Еще как! Пулей летят домой. Чтобы наброситься на супругу…
– Не снимая ботинок и пальто? Ну, не знаю. Работа очень специфическая. Наверное, со временем вырабатывается привычка. Иначе точно свихнешься.
– Да, в каждом деле своя рутина. Говорят, работницы конфетных фабрик после смены пьют уксус.
– Похоже, и у врачей так же. Видят в пациенте биологический механизм, подлежащий ремонту.
– А иначе невозможно. У терапевтов в простудный период настоящий конвейер.
– А санитарки в больницах работают вообще за копейки. Вот кому не позавидуешь. Таскать вонючие судна, ворочать дряблых, неподъемных старух. Убирать дерьмо из-под мерзких стариков…
– Жуть!
– А канализацию ремонтировать не приходилось?
– Это что! Золотарями люди работают…
– И адвокатами. Кто-то руки пачкает, а кто-то душу.
– Специфика профессии. Их не справедливость интересует, а кто больше заплатит.
– А общественные туалеты мыть не пробовал?
– На сборах как-то довелось, когда дневалил по казарме. Мне не понравилось.
– То-то же! Разве можно любить такую работу?
– Но ведь кто-то соглашается.
– От безысходности. Кому-то кажется, что временно, а кто-то уже смирился. А женщины берутся, чтобы подработать, хоть как-то помочь семье. Семья важнее всего, остальное можно перетерпеть.
– Да, если вдуматься, сколько народу каждое утро выходит на работу с тяжелым сердцем, преодолевая отвращение…
– А ты чего хотел? Свободного посещения?
– Но есть же вольные художники, люди творческих профессий…
– Конечно, есть. Те, которых, как и волка, ноги кормят. Беда в том, что кормят не всех и нерегулярно.
– Зато им не нужно по утрам спешить к станку. И спать они могут хоть до обеда…
– И часто позволяют себе это. Просыпаясь с головной болью в захламленной комнате, заставленной пустыми бутылками и никому не нужными «шедеврами». И с похмелья пытаются найти что-то в пустом холодильнике и в столь же пустом кошельке. А потом начинают собирать в авоську накопившуюся посуду.
– Да, есть время разбрасывать бутылки и время их собирать…
– А когда и они заканчиваются, выбирают что-то из оставшихся картин, чтобы продать за бесценок. И это завидная участь?
– Кому как. Может, голодный волк и позавидует сытой собаке, но все равно не выберет ее судьбу.
– В любом случае жизнь это будни, а не праздник. Не воскресенье, а понедельник. Еще Воннегут воспел черный понедельник.
– Нет, он сказал: «Прощай, черный понедельник!».
– И как ты с ним простишься?
– Запросто! Нужно «понедельники взять и отменить». Чтобы после воскресенья начинался вторник. Представляешь, какое будет облегчение народу? А если еще ненавистные будильники разбить…
– Давно пора. Неси кувалду!
– Как они портят жизнь простому человеку! Бывает, что с постели встать невозможно, спать хочется просто мучительно. Глаза закрываются сами собой, голову от подушки не оторвешь. Поднимаешься только на волевом усилии…
– А я включаю робота. Отдаю сам себе команды: «Встать! Умыться! Одеться! Шагом марш на работу!». И сам же их исполняю. Главное, делать это механически, без мыслей, без сомнений. Кстати, метод универсальный. Помогает в любом неприятном деле. Только важно не расслабляться до конца, до результата. Составляешь план работ и включаешь робота. А он все делает за тебя.
– И все равно тошно. Особенно осенью, в плохую погоду. Выходить в промозглую темень, мокнуть на остановке, тащиться в переполненном автобусе, среди таких же угрюмых людей с серыми лицами. А на работе выясняется, что на твоем участке прорвало трубу, и нужно срочно выезжать на аварию. А там придется ее раскапывать под дождем, лезть в эту канаву, в холодную грязь…
– Да, есть такое дело. Такую работу делают суровые, крепко выпивающие люди. Настоящие мужчины!
– Не в этом дело! Убивает то, что это навсегда, на всю оставшуюся жизнь. Что ничего другого больше не будет…
– А это и значит, что дело − труба! Дело всей твоей жизни − труба. То есть, труба − твое призвание на этой земле. Неси ее со смирением.
– Дать бы тебе по башке! Этой самой трубой.
– Но понедельника это не отменит. Потому что после любой ночи наступает утро. И после праздника, и после тризны. Солнечное или дождливое, снежное или морозное, но неизменно материальное, отрезвляющее. И все наши вечерние разговоры, жаркие споры, мечты и желания тают, как туман, в его сером, реальном свете…
– Да уж. Как ни веселись, а на работу вставать нужно.
– А это и есть вечный поток жизни. Болезненная, но целительная материальность бытия. И своего − все того же! − места в нем. Вечная, неодолимая сила обыденности, необходимость ее продолжения, в тех же неизбежных будничных заботах. Праздник окончен, господа, займемся же делом!
– Ну, ты просто поэт!
– И этот вечный поток жизни несет нас в будущее, которое каждую секунду становится настоящим и в тот же миг превращается в прошлое. Потому что каждое утро жизни это очередная волна времени, смывающая следы предыдущего дня, уносящая с собой все лишнее, ненужное, надуманное и наговоренное. Но оставляющая изредка на нашем берегу камешки истинных ценностей…
– Вряд ли этот твой гимн черному понедельнику вдохновит людей, сидящих в грязной канаве.
– А никто никому и не обещал легкой жизни. «Это производство все-таки, как-никак». И будешь делать то, за что тебе платят.
– Что да, то да. Как говорят в таких случаях украинцы: «Це дило − гимно, но его трэба розжуваты». И тут выход один: жевать побыстрее, чтобы оно быстрее закончилось.
– Не хочешь растягивать удовольствие? Напрасно. Чем быстрее жуешь гимно, тем больше его тебе навалят. Потому что жизнь коротка, а запасы гимна неисчерпаемы. Всемирный закон.
– Есть мнение, что все в этом мире гимно.
– Кроме мочи!
– Иногда анализы показывают, что моча тоже гимно.
– Не дай Бог! А как само гимно? Что показывают анализы?
– Отличное! На уровне мировых стандартов.
– Хоть что-то получается как у людей.
– Но это еще не все радости черного понедельника. Да и не в понедельнике дело. Бывает, и в выходные накатит такое − хоть вешайся. Тут вот недавно проснулся − за окном непогодное утро. Серое, сырое, тоскливое. На календаре суббота, а на душе понедельник. Какой-то птицы черной тень мелькнула в окнах на рассвете. И родился холодный день. И мир предстал в реальном свете. Был горек истины глоток. И стало вдруг до боли ясно: неутешителен итог. И то, что жизнь прошла напрасно.
– Ну, это преувеличение! Такая вселенская скорбь свойственна только очень молодым поэтам. К пенсии ее запасы иссякают.
