Социология регионального и городского развития. Сборник статей - Коллектив авторов

В последние годы наблюдается сближение исследовательских подходов экономической теории и социологии экономики, что проявляется, в частности, в заимствовании ими друг у друга некоторых методологических перспектив. Фактором сближения двух исследовательских парадигм является общий предмет – (социально-) экономическое поведение, причиной несовпадения методик и интерпретаций – принципиально различный взгляд на источник экономического поведения (экономисты обнаруживают его в природной тяге человека к максимизации полезности и максимальному удовлетворению потребностей (маржинализм), социологи – в социокультурных ценностях, нормах, традициях, с одной стороны, привычках, сиюминутных настроениях, неспецифических влияниях – с другой, накладывающих определенные ограничения на действия субъекта и нередко заставляющих его вести себя в экономической сфере вопреки очевидной выгоде).

За последние полтора столетия в экономике и социологии были созданы многочисленные оригинальные теории, объясняющие экономическое (хозяйственное) поведение человека (см. об этом подробнее [3; 12]). Однако в последние десятилетия наибольшую популярность приобрели концепции, сложившиеся на стыке экономики и социологии и с одинаковым успехом (хотя и несколько в различных плоскостях) использующиеся в обеих науках, – это теория рационального выбора, сетевой подход, новый институционализм и ряд других [13, с. 4–5].

Теория рационального выбора первоначально возникла в экономической науке. Ее основополагающий принцип – доведенный до логического завершения методологический индивидуализм, согласно которому государство рассматривается исключительно как совокупность индивидов, преследующих свои личные цели. В рамках экономической теории данная парадигма используется не только для анализа сугубо экономических процессов и явлений, но трактуется гораздо шире, например для изучения мотивации рационального выбора избирателей в политическом процессе [9, с. 51].

В социологии основные положения теории рационального выбора были обоснованы Дж. Коулманом. Предметом его научного анализа стал поиск путей преодоления традиционного противостояния макро– и микроуровней. Базовая идея ученого заключается в посыле, что культура порождает у индивидов конкретные специфические ценности, которые заставляют их действовать в поисках этих ценностей. Делая это, они влияют на общество. Разрабатывая теорию рационального выбора, Дж. Коулман пытался решить три задачи: во-первых, объяснить, как качество уровня системы влияет на уровень индивида; во-вторых, показать, что происходит на индивидуальном уровне и, в-третьих, показать, как действия индивидов влияют на уровень всей системы. По его мнению, проблема перехода с микро– на макроуровень решается путем перенесения принципов методологического индивидуализма на уровень корпоративных акторов (коллективного субъекта). При этом переход на уровень организации не дискриминирует концепцию рационального действия индивидов. Вследствие этого понятие рациональности всемерно расширяется [26].

Помимо Дж. Коулмана теорию рационального выбора широко использовали и развивали в своих трудах А. Даунс, М. Олсон, Г. Беккер и др. Основные их идеи сводятся 1) к допущению интенциональности и рациональности в действиях индивидов и коллективов, 2) различению между «полной» и «неполной» информацией (а отсюда – между «риском» и «неопределенностью»), 3) различению «стратегических» и «параметрических» действий. Исследователи стремятся объяснить и предсказать поведенческие образцы действий индивидов и групп, основанные на данных положениях. При этом стратегии избранного поведения интерпретируются ими преимущественно в категориях ограничений и возможностей в рамках осуществления выбора конкретной стратегии. Для нашего исследования особое значение имеет концепция коллективного действия, сложившаяся в рамках теории рационального выбора. Суть ее сводится к утверждению, что рациональный выбор имеет дело с ситуациями, в которых акторы взаимозависимы друг от друга, так что результат для каждого индивида будет зависеть от того, что делают другие. Более того, акторы принимают и учитывают взаимозависимость, существующую между ними, при выборе курса действия.

Отсюда следует, что важной формой стратегического взаимодействия является коллективное действие, в котором субъекты должны координировать планы своих действий для того, чтобы получить коллективные блага для себя (именно это обнаруживается при анализе конкретных исторических форм территориального социально-экономического поведения [14]).

В территориальной экспликации теория рационального выбора предполагает анализ взаимодействия субъектов территориального поведения на уровнях индивида, группы (коллективного субъекта) и социально-территориальной общности, стремящихся, с одной стороны, рационально максимизировать преимущества, предоставляемые им данной территорией, с другой – согласовывать свои действия для достижения общей пользы (поступаясь при этом своими эгоистическими интересами).

Сетевой подход к анализу социально-экономического поведения, разрабатываемый М. Кастельсом, Б. Лату, X. Уайтом и др. [24; 40; 54], представляет экономическую сферу общества как совокупность социальных сетей – устойчивых связей между индивидами и фирмами (коллективами), формальных и неформальных отношений, позволяющих субъектам (акторам) решать многие актуальные для них проблемы: находить работу, обмениваться информацией, разрешать конфликты и т. д. В них экономические отношения самым тесным образом переплетаются с социальными. Сети социальных взаимодействий включают две совокупности элементов: социальных акторов и набор связей между ними. В качестве социальных акторов могут выступать индивиды, социальные группы, организации, города, страны. Под связями понимаются не только коммуникационные взаимодействия, но и связи по обмену различными ресурсами и деятельностью, включая конфликтные отношения.

Оригинальная концепциях. Уайта, разработанная им в рамках сетевого подхода для объяснения действия фирм в условиях рыночной экономики, на наш взгляд, может быть использована и для социологического анализа территориального поведения коллективных субъектов. Центральная идея ученого состоит в том, что рынок – это не просто система обмена произведенной продукцией и не готовая структура, занимаемая отдельными фирмами. Прежде всего это сложный сигнальный механизм, который помогает фирмам выбрать и обустроить определенные ниши, не существующие в готовом виде. Они создаются в результате наблюдения и взаимного соотнесения действий. В данном случае значение сетей выходит за рамки непосредственных взаимодействий. Фирмы группируются не по наличию и характеру прямых связей, а по принципам структурного соответствия и структурной эквивалентности в соотношениях объема – цены – качества продуктов и услуг [13, с. 12–13]. Выстраивая сетевую концепцию фирмы и рынка, X. Уайт постулирует аксиому: «Главное в бизнесе для любого актора – найти, где встроиться и как организовать взаимодействия с другими акторами, которые ищут ту же точку опоры, что в результате порождает устойчивую линию действия» [17, с. 99]. Если экстраполировать эту идею в пространство территориального социально-экономического поведения, то можно предположить, что территория для коллективных субъектов (как рынок для фирм) выступает «сигнальным механизмом», обеспечивающим их устойчивое взаимодействие (формирующим территориальные социальные сети), в которых она одновременно является фактором связи и условием деятельности. Это оказывается возможным всякий раз тогда, когда для хозяйствующего субъекта мотивом экономической деятельности выступает не только максимизация прибыли, но и территориальный интерес в любой из его ипостасей. А поскольку территориальные интересы в том или ином виде детерминируют социальные действия каждого субъекта, экспликация территориального поведения в категориях сетевого подхода представляется нам вполне релевантной.

Новый институционализм в социологии и экономике, интегрирующий в себе классический институционализм и сетевой подход, также дает возможность теоретической экспликации территориального поведения коллективного субъекта. В рамках данной концепции сетевые связи между индивидами и фирмами представляются как множественные, многозначные, подвергаемые хозяйственными агентами различным интерпретациям и оценкам. Институты характеризуются не как абстрактные ценности и нормы (как в классическом институционализме), а как формальные и неформальные правила, которые регулируют практики повседневной деятельности и поддерживаются этими практиками. По образному выражению В. В. Радаева, «институционалисты “упаковывают” сети в институциональные образования (institutional arrangements)» [13, с. 6–7].