Категории
Самые читаемые книги
ЧитаемОнлайн » Проза » Современная проза » Старая немецкая сказка, или Игра в войну - Альберт Иванов

Старая немецкая сказка, или Игра в войну - Альберт Иванов

Читать онлайн Старая немецкая сказка, или Игра в войну - Альберт Иванов

Шрифт:

-
+

Интервал:

-
+

Закладка:

Сделать
1 ... 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12
Перейти на страницу:

Господи! Здесь между балками лежала целая поверженная армия, сотни и сотни черных невесомых фигурок, настолько маленьких, что на моей невеликой ладони могло уместиться не меньше двадцати солдатиков. Вот уж были детские игрушки! Их можно расставлять хоть на любом полу в несметном количестве. Правда, мне попадались только солдатики немецкой армии. Но кто знает, какие еще могли быть в прежней

Германии? Да и немецкими можно было играть, сражаясь друг с другом, фантазии не занимать.

Но оказалось, они предназначались для других, жестоких по сути, игр.

Близнецы показали мне большой стол, на котором стоял, наверно, три метра на два, аккуратно сделанный, как все у немцев, особый ящик с песком. В нем были макетики домов, железнодорожных линий, станций, водокачек. Виднелись окопы, мосты, рощицы, разбитые вагоны. На некоторых домиках под соломенными крышами выделялись зубцы игрушечного пламени. А еще – овраги, реки, холмы, плоты и лодки, проселочные дороги с машинами и коровами…

Песочница для детей! Вот где играли в солдатики дети бывших хозяев дома. Кое-где так и остались в ящике эти крохотные, из черной жести, танки и пулеметчики в пулеметных гнездах. Как я узнал потом у старлея, такой ящик называется – макет местности, а попросту – ящик с песком или, с усмешкой, – кошачий ящик. На нем обычно отрабатывают тактику курсанты военных училищ, но не с такими крохотными фигурками. У них один солдатик привычной величины может означать взвод, а три – роту. Значит, это все-таки был игрушечный полигон для детских забав. На макетике железнодорожной станции я прочитал название из “немецких” букв: “Sovetskaia”, а у реки стояла табличка с надписью “Volga”. Надо же, с нами когда-то играли в войну пока еще на макетах. Но советских силуэтных солдатиков не было видно. Считай, мол, быстро отступили. Были они или нет на чердаке – не знаю, я не искал.

Машинально набрал себе полкармана солдатиков и пошел к взрослым, снизу уже настойчиво доносилось:

– Юрик, Юрик! Иди сюда!

В гостиной меня ждал сюрприз: Галя в роскошном голубом платье, с белым бантом в изумительных каштановых волосах. Я гордо кивнул ей головой и протянул руку.

Бабушка как-то говорила о том, что, когда впервые увидела моего дедушку, кровь бросилась ей в лицо. Видимо, сказалась наследственность, мне внезапно стало жарко, и лицо, вероятно, вспыхнуло. Я раскрыл было рот, чтобы поздороваться, и вдруг громко пукнул. Вмиг повернулся и убежал. Ужас!

Я хотел утопиться. Но было как-то неприятно тонуть в немецкой реке.

Можно было, конечно, и застрелиться, выпросив на время тот дамский револьвер у Леонида. Да пульки там были слишком маленькие, застрелиться вдруг не застрелишься, а мучиться будешь всю жизнь. И я все-таки выбрал первое: утопиться. Но не тут, в Германии, а у нас, в

России. В нашей полноводной Оке, родной и знакомой, протекавшей недалече от дома. И мне сразу стало спокойней. Вот вернусь, и тогда…

А любовь? Что любовь! Всю любовь как отрубило. Я возненавидел эту девочку в голубом платье, с белым бантом, потому что она была свидетельницей моего позора.

Об этом чудовищном случае, чего я жутко страшился, никто не узнал.

Взрослые мне об этом не напоминали. Девчонки тоже не хихикали в школе вслед, и сама Галя молчала. Не заслуга: не станет же она рассказывать, как галантный кавалер прямо при ней…

Кошмар! До сих пор краснею, кровь в лицо бросается. Наследственная черта. Да только таким способом ни один мой родич, насколько я знаю, с дамой своего сердца не знакомился. И у моего уважаемого Вальтера

Скотта я об этом не читал.

НАШ ПОСЛЕДНИЙ…

Я уже упоминал о том, что Эрвин вскоре остался один. О нашей войне, разумеется, никто из взрослых не знал. Даже Зинка не проболталась.

Было еще несколько сражений, с разбитыми русскими и немецкими носами, и “группировка” Эрвина начала таять. Сначала вместо шести пришло пять человек, затем – четверо, потом – трое, следом – двое…

И остался только он.

Напрасно Леонид предлагал ему капитулировать, признать окончательное поражение, – Эрвин наотрез отказался. Все-таки он был, как ни крути, настоящим бойцом.

– Тогда мы возьмем тебя в плен, – заявил Леонид.

Зинка громко переводила.

– Не выйдет, – откликнулся Эрвин. Он даже не думал прятаться в своем окопе.

– Почему?

– Живым я не сдамся.

– Значит, возьмем тебя неживым. – Вероятно, Леонид решил его просто попугать, когда вдруг вынул из кармана револьвер и пальнул вверх. На мой тревожный слух, дамское оружие прозвучало довольно громко.

Эрвин не шелохнулся, по-прежнему стоя над окопом.

– Ты теперь последний, – крикнул Леонид. – Тебе капут.

И вновь выстрелил. Не думаю, что он был таким уж метким, но Эрвин внезапно схватился за мочку уха, и пальцы у него потемнели от крови.

Не знаю, хотел ли Леонид его и правда убить или снова брал на испуг, считая, что не заденет. Он нам об этом так никогда и не сказал.

Затем Эрвин исчез в окопе и вновь появился – с гранатой в руках. Это была в общем-то знакомая нам граната – находили такие в России, – похожая на консервную банку на длинной ручке. Мы все так и бросились почти плашмя в окоп. И тут раздался взрыв! Хорошо, что граната взорвалась перед бруствером. Нас хлестануло землей, а не осколками, но взрыв произошел ближе к Леониду. Мы испуганно уставились на него.

Он сидел на дне окопа, странно выпучив глаза, и молчал. Зинка подползла и ущипнула его, он дернулся.

– Живой! – истошно вскричала она.

Послышался топот ног, мы встали, на поле появился военный патруль с винтовками – усатый сержант и молодой рядовой. Вообще в патрулях всегда трое: офицер и двое бойцов. Почему не было офицера, не знаю.

– Что случилось?

Мы поняли, о чем спрашивает сержант, только по шевелению его губ.

Оглохли после взрыва.

Патрульные осмотрели Леонида, не нашли никаких ранений, и усатый знающе произнес:

– Оглушило. – Мы уже начали смутно слышать.

– Надо срочно в госпиталь, – заверещала наша медсестра-переводчица

Зинка и оглянулась.

Эрвин тоже вылез из своего окопа.

– Это он, он гранату кинул! – закричала она, тыча вихляющейся рукой в сторону Эрвина.

Патрульные мгновенно поняли, что тот – не наш, а немецкий.

– Ах ты!.. – яростно сорвал с плеча винтовку усатый. – Мало вам – родненьких моих убили и теперь снова наших сыночков гробите!

Эрвин не пытался ни убежать, ни снова скрыться в окопе. Стоял неподвижно и, сжав кулаки, глядел на него.

– Не надо, дядечка! – подпрыгнула Зинка, сбоку хватаясь за винтовку.

– Она все перепутала, – словно по сигналу, наперебой загомонили мы разом. – Гранату разряжали, и вдруг рвануло!.. А он хотел к нам подбежать, предупредить!

Странно, умению врать никого не учили, но умели все.

– Да ну вас к черту! – поостыл усатый. Повесил на плечо, как на вешалку, винтовку.

– Его в госпиталь надо, – вновь спохватилась Зинка и опять бросилась к Леониду.

Эрвин постоял еще немного и медленно пошел прочь. Потом побежал, побежал и пропал.

ШАРИК

Леонид попал не в советский, а в городской госпиталь. В воинской части была только амбулатория, а до военного госпиталя надо было ехать километров тридцать.

Легенда – “сами разряжали гранату” – осталась в силе. Показания патрульных и наши совпадали, хотя что тут достоверного? Показания патрульных были с наших слов.

Для начала нас, кроме Леонида и Зинки, выпороли дома. Меня выдрал офицерским ремнем отчим, и я сквозь слезы злобно кричал:

– Ты не имеешь права! Ты не мой отец!

Мама была на его стороне. Она так испугалась за меня, что искренне считала: хорошая порка пойдет мне на пользу.

Я пообещал сам себе: “Вырасту – и убью старлея”. После этого быстро полегчало. В любую отместку всегда надо выбирать самые крайние меры, тогда их, поскольку невозможно выполнить, легко отменить. Но обязательно сказать гневно вслух: “Ну, ты меня еще попомнишь!”, или того проще: “Мы еще встретимся!”

Почему мы спасли Эрвина, честно скажу, не знаю. Сблизились мы, что ли, в наших стычках? А может, невольно выполняли тогдашний советский лозунг: “Мы пришли сюда освобождать, а не убивать”.

Наказав меня, хитрец старлей пытался теперь подольститься ко мне.

И нашел верный способ: на следующий день привез собаку, небольшого белого пушистого Троя, по-русски Верного. Если не ошибаюсь, малого померанского шпица, со стоячими треугольными ушами. Померания – это область, одна из немецких земель. Помню, у нас в России шутили, когда по радио передавали о массированной бомбежке Померании:

“Подходящее название!” Было тогда Трою года два, и жил он раньше в семье какого-то строгого немецкого военного. С тех пор, я так понимаю, он и стал признавать только военных, какую бы форму они ни носили. Ну, мама и я были у него лишь на положенном нам, так и быть, втором месте, как семья старлея.

1 ... 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12
Перейти на страницу:
На этой странице вы можете бесплатно скачать Старая немецкая сказка, или Игра в войну - Альберт Иванов торрент бесплатно.
Комментарии
КОММЕНТАРИИ 👉
Комментарии
Татьяна
Татьяна 21.11.2024 - 19:18
Одним словом, Марк Твен!
Без носенко Сергей Михайлович
Без носенко Сергей Михайлович 25.10.2024 - 16:41
Я помню брата моего деда- Без носенко Григория Корнеевича, дядьку Фёдора т тётю Фаню. И много слышал от деда про Загранное, Танцы, Савгу...