Что создано под луной? - Николай Удальцов

Едва не покалечивший остатки разума обилием новой информации, железнодорожный националист перед тем, как смешаться с толпой еще успел крикнуть, давая выход давшей трещину, основе нищенского миропонимания:

– Национализм – это патриотизм! – на что Искариот ответил, ни к кому не обращаясь:

– Национализм – это поиск того, по чьей вине ты дурак…

– Наша гордость!.. Нам дорого!.. – раздалось уже из толпы. – Гордость… дорого… – скривился Искариот, – Брось. Национализм – это гордость дешевок…

– Послушай, Искариот, русские составляли подавляющее большинство, – смущенно проговорил Риоль, – И нет ничего удивительного в том, что некоторые считали, что на этом основании они должны иметь привилегии.

– А знаешь, для чего нужны привилегии?

– Для чего?

– Для того, чтобы совесть не мешала.

И помни – если русских больше, чем татар или евреев, это не значит, что один русский – это что-то большее, чем один татарин или один еврей…

– Я с тобой согласен, Искариот, но отчего же национализм так живуч? – Оттого, что национализм – это снобизм нищих, упорствующих в своей нищете…

Искариот вышел из машины и стал наблюдать за толпой.

Вслед за ним вышли девушки, и Риоль и Крайст остались почти одни.

Если не считать остальных людей, находившихся около и вокруг.

– Риоль, ты хочешь о чем-то спросить? Ведь разговор с нацистом заставил тебя задуматься о чем-то?

– Крайст, это очень деликатный вопрос.

– Мы для того и рядом, чтобы искать ответы.

– Ты знаешь ответ на мой вопрос?

– К сожалению, знаю.

– В Библии сказано, что евреи – это избранный народ. И в тоже время, антисемитизм существовал веками. И с этим невозможно спорить.

Может быть, евреи – это, действительно, плохой народ?

– Риоль, бывают плохие люди в любом народе.

Не существует плохих народов.

Искариот оглянулся и посмотрел на Риоля, прищурив глаза, слегка притененные полями шляпы коричневого цвета:

– Это не беда. Беда в том, что и хороших народов тоже не существует…

Во время их разговора, шум вокруг них постоянно менял уровень и тональность: то, напоминая шелест женского платья, то, поднимаясь до грохота возбудившегося паводком водопада. Видимо, это происходило оттого, что активность толпы колебалась в зависимости от успешности ее действий.

Успешности, в том смысле, который толпой понимается как успешность.

– Почему ты молчал, когда Искариот спорил с этими идиотами?

– Спорил? – переспросил Риоля Крайст.

– Мне показалось, что – спорил.

– Иногда, спор – это глупость, сводящаяся всего лишь к тому, за кем останется последнее слово…

– Я это понимаю, но в споре рождается истина. – В споре, Риоль, рождается спорная истина…

– Ты не торопился принимать в нем участие.

– Не торопись говорить сегодня то, что можно не спеша сказать завтра, – ответил Крайст, а Искариот, услышав слова Крайста, не удержался и съехидничал. Правда, на всякий случай, он сделал это так тихо, что его никто не услышал:

– Проповедовать принципы куда проще, чем доказывать их целесообразность…

Не бывает действий на столько бессмысленных, чтобы для этих действий не было бы смысла искать врагов.

– Нам не нравится наше государство! – прозвучал визгливый голосок за спиной Искариота. Искариот даже не оглянулся:

– Как бы плохо человек не отзывался о государстве – сам он может быть еще хуже…

– Мы, между прочим, выражаем общественное мнение, – совмещая визгливость с шепелявостью, пролепетала бабулька с транспорантиком «Слава КПСС!» в руках, норовя при этом, стукнуть этим транспорантиком Искариота по голове, уверенная в своей возрастной защищенности. Искариот не стал спорить, а просто сплюнул на асфальт: – Общественное мнение – это, кроме всего прочего, мера стадности…

В этот момент в окна «Макдональдса» полетели первые камни.

Гранаты бросают с целью. Булыжники в окна – чтобы изобразить цель.

Так действие скрывает свою бессмысленность.

Толпа тут же перестала быть собранием разных людей, превратившись в единую, не обремененную персонализацией, разрушающую угрозу.

Толпа растворяет человека в безнаказанности.

В толпе можно все, даже для тех, кто не считает, что все можно.

Толпа – это трусливая надежда на личную безответственность.

Толпу всегда можно позвать, потому, что толпа – всегда проститутка.

Толпа – теплое место для ублюдков…

Люди, побывавшие толпой, имеют отличный шанс стать подонками…

* * *

Людское поле переместилось к окнам «Макдональдса», скоктейлив в себе националистов, антиглобалистов, любителей Че Гевары и обыкновенных посторонних прохвостов, которых всегда бывает большинство.

Даже если не принимать в расчет того, что любые прохвосты, прежде всего – посторонние.

Сторонники «Славы КПСС!», как всегда, легко перемешались с остальными бузящими, хотя, в силу своей малочисленности, явно не играя никакой роли.

Серьезное отношение к «Славе КПСС!» никогда никому не приходит в голову, даже в кругу горлопанов, до тех пор, пока эта самая «Слава…» не оказывается у власти.

Тогда, как правило, бывает уже поздно…

Несколько девчонок, работавших в быстроедстве, попытались забаррикадировать двери, но были быстро и героически оттеснены вглубь помещения восставшими против глобализма.

Победа над десятком девчонок, старшей из которых едва ли исполнилось двадцать три, всегда окрыляет борцов за любую свободу.

Особенно, если девчонки работают, а борцы – люмпенствуют.

Теперь толпа была уверена в своих силах.

Искариот понял это, и, отворачиваясь, прошептал:

– Непроверенная в серьезном деле, уверенность в своих силах – это оптимизм, доведенный до кретинизма…

Риоль смотрел на происходящее с неприязнью, перемешанной с презрением.

Крайст – с горечью.

Девушка, нарисованная акварелью, и девушка, нарисованная углем – со страхом.

Искариот смотрел в противоположенную сторону.

– Что ты думаешь, Крайст, о той самозабвенности, с которой эти мерзавцы крушат обычную, никому не мешающую забегаловку? – поморщившись, спросил Риоль.

– Я думаю, что самозабвенней всего рабы борются за свое право оставаться рабами…

– Как ты считаешь – они идут сами, или за ними кто-то стоит?

– Невежество всегда кем-то организовано. Но не в этом проблема.

Проблема в том, что во все времена, подлецы находят для себя глупцов…

– Крайст, но бывают же просто голодные бунты? – Голодные бунты всегда организовывают сытые люди…

Риоль посмотрел на Искариота:

– Знаешь, я иногда начинаю понимать причины твоей нелюбви к человечеству.

– Во мне нет нелюбви к человечеству. Ведь любовь к человечеству – это занятие, хоть и пустое, но безвредное.

Неприятности начинаются с его идеализацией…

И, кажется, сейчас мы в этом убедимся.

– Да куда ты все время смотришь, Искариот?

Искариот ничего не ответил, а просто махнул рукой вдоль дороги, в том направлении, откуда они только, что приехали.

Там, поблескивая на солнце полировкой прозрачных щитов, разворачивались в строй люди в полевой защитной одежде, под которой находились бронежилеты.

И даже на значительном расстоянии было очевидно, что они разворачивались в боевой строй.

А рассыпавшиеся вдоль мелкого кустарника у дороги, люди с короткими автоматами без прикладов и черными масками на лицах, уже окружали поверженное здание «Макдональдса».

И делали они это так четко, спокойно и профессионально, что становилось понятно, что из толпы смогут сбежать только те, кого люди в черных масках сами пожелают выпустить.

– Садитесь в машину, – проговорил Искариот, – В лучшем случае, обеда мы здесь не получим.

– В лучшем случае, мы не получим проблем…

В тот момент, когда машина Искариота, на крутом повороте скрипнула всеми тормозами, сквозь толпу, на освободившуюся часть площади, пробилась девушка.

По мелким потерям в ее гардеробе и испуганному выражению лица, было ясно, что она – одна из тех девчонок, которые работали в «Макдональдсе».

– Подождите! – крикнула девушка. В ее крике смешались испуг, надежда и уверенность в том, что она обращается к людям, которые непременно ей помогут.

– Не везет нам на обеды, зато – везет на красавиц, – Искариот изобразил на лице некое подобие ироничной улыбки.

Как лимон изображает сладость.

Девушка была действительно очень красивой.

Словно ее только что скачали с интернета.

Так, как площадь уже находилась почти в окружении, и толпа, обнаружив это, ощетинилась ответной агрессией – вполне нормальная реакция каждой толпы, находящейся под действием инерции безопасной храбрости – еще не готовая броситься наутек, но пока способная натворить массу глупостей, то разговаривать, времени не было. И Риоль, перегнувшись через колени девушки, нарисованной углем, открыл дверь и крикнул:

– Быстро садись!

Когда машина отъехала на некоторое расстояние от места встречи антиглобалистов и правоохранителей, расстояние достаточное, чтобы не грозить опасностью ни от первых, ни от вторых, Искариот оглянулся на Риоля, окруженного троими красавицами, потом посмотрел на Крайста и хмыкнул: