Неразгаданная - Ирина Потанина

— Я не отниму у Вас много времени, — Валентин закрыл дверь и провел Славика, растерянного и ошарашенного в кухню. Рита, всё это время не отнимавшая ухо от замочной скважины двери, уже не могла слышать, о чем они говорят. Девочке хотелось кричать. Мысль перебить из серванта всю посуду тут же покинула ее, как только она подумала, что может быть Валентин просто хочет проверить правду ли рассказывает Рита о предстоящем концерте. Спросить, почему теперь репетиции стали столь частыми. Все могло быть не так страшно. Славик мог и не заметить, что в этой семье идет война. Как Рите хотелось, чтобы он этого не заметил. Но, увы… Через пятнадцать минут тишину — напряженную, тяжелую — взорвал яростный крик дяди Валентина: “Я не желаю, чтобы к моей дочери ходили какие-то самодовольные попугаи!!! Вы все болваны, вы ее ведете не туда!!!” Пытающийся что-то возразить Славик был яростно вытолкан в прихожую. Все еще что-то лепеча в оправдание себя, ансамбля и Риты, мальчик обулся и крепким пинком был выставлен за дверь. Рита прислонившись спиной к злополучной двери, мешающей ей вмешаться в ужасную картину, рыдала.

— Это не то, что тебе пригодится в будущем!!! — трясясь от бешенства Валентин открыл Ритину комнату.

— Это!!! Это был мой единственный друг!!! Я ненавижу вас, Вы не имеете права, у Вас нет своих детей, так вы решили вымещать зло за это на мне!!!

Рита кинулась к отчиму и принялась яростно колотить его в грудь. Он отшвырнул ее легко, без агрессии.

— Успокойся, я больше тебя прожил, я знаю…

— Да заткнитесь Вы. Вы мне только что жизнь сломали!!! и мне, и матери… Ненавижу Вас!!!

Рита поднялась. Дрожа всем телом, зареванная, с плотно сжатыми кулаками стояла она перед теряющим терпение мужчиной.

— Вы не имеете на меня право!!! Вы не способны чувствовать мир!!! У меня, в конце концов, есть отец!!!

Валентин не смог справиться с очередным приступом ярости. Рита ощутила удар. Больно стукнувшись об косяк стены головой, девочка потеряла сознание. Последнее, что она слышала это душераздирающий крик матери.

— Не ногами, Валя, что ты делаешь!!!

Тьма поглотила сознание девочки. Она очнулась в своей постели. Валентин сидел рядом, в дверях стояла перепуганная и бледная мама.

— Она пришла в себя, — голос отчима звучал слабо. Он встал, обжегшись о ненавидящий огонь в глазах падчерицы. Мама заняла его место.

— Доченька моя, — плакала она, — прости его… Господи, слышала бы ты, что говорила… От такой тирады любой бы потерял терпение, он сам перепугался, когда агрессия прошла, прости его…

Рита ощупала свое лицо. В районе правого глаза дотронуться до кожи было не возможно. Кажется этим глазом Рита ничего не видела. Голова раскалывалась. Валентин вернулся со льдом. Он направил настольную лампу в лицо девочки.

— Не трогайте меня, — из Ритиных глаз опять потекли слезы, — мам, скажи, чтоб он не трогал меня…

— Я только посмотрю, может, придется вызывать скорую, — голос отчима был тихим, извиняющимся, — нет, никаких серьезных повреждений, недели через две опухоль сойдет.

— Мой концерт, — простонала Рита и тихо затряслась в рыданиях. Валентин приложил лед к виску девочки и медленно повел им в направлении переносицы.

— Господи, — произнес он, — мы все сходим с ума. Прости, Рита. Извини меня. Я, кажется, соблюдал все правила воспитания… Я просто забыл, что ты не мальчик. С пацаном все это было бы совершенно правильно.

Рита вдруг ощутила какую-то жалость к этому неудавшемуся педагогу. В конце концов, разве он виноват, что женился на женщине, ребенок которой имел собственные убеждения и вообще является наследственной Морской… Нет, он не виноват, он сам напуган, куда больше, чем Рита с Ириной.

— Чего уж там, — Рита попыталась улыбнуться и вдруг поняла, что губы у нее разбиты, — вы что, ногами били меня по лицу? — сейчас в Рите действительно говорило чистое любопытство.

— Не знаю, не помню, кажется, это был не я… Мне нельзя так злиться, я теряю контроль.

— Не переживайте… Все пройдет… Я сама виновата, давайте будем друзьями, а? Давайте я буду послушной… Только отпускайте меня на репетиции.

Они пристально смотрели в глаза друг другу. Взгляд Валентина, испуганный, мягкий почему-то дал Рите почувствовать всю нелепость ситуации. Трагизм происходящего она уже не могла заметить.

— Господи, ты и вправду сумасшедшая. Ты и сейчас говоришь о репетициях.

— Но, мама, ведь они и есть самое главное!!!

— Я не вынесу этого больше… — Валентин встал и вышел.

— Знаешь, дай-ка я расскажу тебе кое-что, — мама уже справилась с истерикой, охватившей ее при виде избиения дочери.

— Не надо, мамочка, завтра, а? Я очень хочу спать… — И Рита опять провалилась в бездну небытия.

Утро принесло облегчение. После сна для Риты почему-то всегда становились менее важными происходящие с ней события, боль ощущалась менее остро, страх исчезал, над мозгом властвовала спокойная лень. Девочка лениво впрыгнула в тапочки. В школу сегодня идти не надо — выходной… Предпоследний выпускной из девятого класса экзамен состоится аж через три дня. Особо готовиться к нему Рита не собиралась, ибо было в ее жизни одно куда более важное событие: предстоящий концерт. Сегодня состоится генеральная репетиция, завтра весь день пройдет в предвкушении, и лишь послезавтра маленький школьный зал наполнится народом.

— Мама!!! — вскричала Рита увидев себя в зеркало, обиды и боль вчерашней трагедии снова обрели колющие края. Девочка заплакала, опять, вместо того, чтоб бороться, кричать, бежать отсюда, она бессильно опустилась на холодный кафель ванной и плечи ее мелко дрожали в такт рыданиям. Злоба, обида, жалость к себе и презрение к собственному бессилию переполняли сейчас Риту и катились по ее щекам в виде крупных соленых капель. Девочка резко отвернулась от нежно заглядывающей ей в лицо матери.

— Ты уже проснулась?

— Нет, и никогда не собираюсь это делать. — Рита молча вышла из ванной и направилась в прихожую к телефону.

— Ты куда собралась звонить?

— Славику, извиниться, и попросить, чтоб заехал за мной перед репетицией.

— Ты собираешься идти куда-то, с таким-то глазом?

Сжимаемое в Ритиных руках полотенце резко отлетело в сторону матери.

— Алло? А Славика можно?

— Привет… Я ждал, что ты позвонишь…

— Ты злишься?

— Не на тебя.

— Знаешь, — Рита на секунду замолчала, потом набрала воздуха в легкие и изо всех сил стараясь не выдать своего горя, как можно спокойнее произнесла, — я не пойду сегодня на репетицию, я болею.

— Как? Но ведь завтра концерт? Ты уверена, что справишься без еще одной репе…

— Уверена, — Рита едва сдерживала истерику. — Извини, Слав, мне очень-очень плохо… Пока.

— Но, может, я могу прийти навестить тебя?

— Нет!!! Нет-нет, не стоит… Пока.

Рита со звоном бросила трубку.

— Ну? — бросила она матери — теперь добились, чего хотели??? Не будет у меня концерта!

Рита прекрасно понимала, что с таким лицом идти никуда нельзя…

— Ты моя умничка… — мама попыталась помириться.

— Алло, дед Олег? Это я. Да, так рано проснулась, несмотря ни на что… Я не приду сегодня на репетицию, и завтра на концерт не приду… Да все в порядке, точнее нет, я просто заболела… Понимаю, что подвожу, но ничего не могу поделать, мне очень нездоровится… Нет-нет, не надо с ней разговаривать, мамы нет дома, извините.

Несколько мгновений Рита молча напряженно слушала, ровный спокойный голос на другом конце провода что-то оживленно объяснял ей.

— Хорошо. Я приеду, как смогу. Не раньше чем через неделю… До свидания…

Рита ощущала себя предательницей. Не в гости должен был звать ее этот удивительный человек, научивший внучку чувствовать великое мастерство творчества, не волноваться за ее моральное состояние, а кричать ей, что она “гадкая, грязная и непунктуальная”, как кричал иногда отчим, ведь она срывает часть, пусть совсем маленькую часть, всего концерта.

— Как я вас ненавижу, — больше для себя, чем для матери прошептала Рита, — мне приходится подводить всех, кто мне дорог, тех, кому есть дело до моего внутреннего мира…

— Да нет ему дела, ему просто интересно проиграться в очередную игру — побыть дедом… — не выдержала мама, — А раньше, когда мы с тобой от голода иногда картофельные очистки ели… Тогда он, отец того подлеца, по вине которого мы с тобой попали в этот мерзкий город, жил всего в квартале от нас, и ни разу не зашел посмотреть на внучку, помочь чем-нибудь.

— Он не знал, что я есть на свете!!!

— А по-твоему, это нормально? В семье твоего папочки все всегда презрительно относились к родственникам. И к тебе они также относятся.

— Да что ты знаешь о нашей семье?!

— Ах, уже нашей? — Мама закрыла за собой дверь, заходя вслед за огрызающейся Ритой в ее комнату, — а мы тебе никто, да? Мы тебя выкормили, вырастили, а ты теперь об этих свиньях будешь говорить “моя семья”, да?