Суть Времени 2013 № 21 (27 марта 2013) - Сергей Кургинян

Тактика действий была достаточно разнообразной. Использовался великий тактический принцип, открытый еще древнегреческим стратегом Эпаминондом — неравномерное распределение сил по всему фронту. Это делалось, чтобы в случае необходимости войска можно было быстро сосредоточить на направлении главного удара.

Обязательным было комбинированное применение двух — трех родов войск: танков и артиллерии, танков и авиации, танков, авиации и пехоты.

Тактические приемы, использованные еще Ганнибалом против римской армии в сражении при Каннах, получили в блицкриге стратегическое развитие. Сильные фланги при относительно слабом центре позволяли охватывать боевые порядки обороняющейся армии, окружать ее и затем при помощи подошедшей пехоты уничтожать.

Правилом также было выделение резерва, который мог быть направлен на любой участок, где грозил прорыв. В ходе блицкрига резерв стал не только важным средством решения исхода боя, но и тем источником, где можно было черпать людей и технику для продолжения безостановочного наступления.

И, конечно, классикой блицкрига была тактика внезапных молниеносных ударов, глубоких танковых клиньев. С помощью этих и сходных тактических приемов вермахт неизменно одерживал победы в предыдущих кампаниях. Ставка делалась на силу огня и брони, на мощь ударов с воздуха.

Я рассматриваю все эти наиважнейшие подробности для того, чтобы вновь подчеркнуть общий тезис. Когда специалисты, сравнивая потенциалы двух армий, сопоставляют только количество боевой силы и техники, они существенным образом недоговаривают. Спору нет, это важно. Но еще важнее, как задействуются живая сила и техника.

Если вы научились почти одновременно вводить на главных направлениях стратегического удара всю имеющуюся у вас живую силу и технику, а ваш противник вводит ее по частям, то — при равном количестве боевой силы и техники — вы имеете двух-, а то и трехкратное преимущество.

Если ваш организационный и кадровый потенциал — при равном количестве боевой силы и техники — втрое больше, чем у противника, то ваше преимущество становится десятикратным.

А если вдобавок вы задействуете совсем новые принципы, сочетая эту новизну с высоким уровнем организационной готовности личного состава, его профессионализмом, его детальной технической оснащенностью, то ваше преимущество становится многократным.

А если учесть, что ваш противник из оправданных политических соображений боится отмобилизоваться, а ваша мобилизация идет на всю катушку, то…

Словом, когда приходится читать о некоем исходном равенстве сил у нас и у немцев, то тут уместно процитировать Грибоедова: «Я правду о тебе порасскажу такую, / Что хуже всякой лжи…»

Правда о равенстве в живой силе и технике — это правда, которая хуже всякой лжи. Потому что эта правда основана на тупой оценке количества живой силы и техники. А нужны тонкие оценки, в которых будет и качество живой силы и техники, их динамический потенциал, их квалификационные характеристики, и способность армии отмобилизоваться, предопределенная политикой, и временной параметр и многое другое.

С учетом этих тонких оценок придется признать, что немцы обладали реальной возможностью уничтожить нас за шесть месяцев. И что в том, что они нас не уничтожили, есть не закономерность, а великое чудо. Конечно же — рукотворное чудо, связанное с невиданной способностью советской системы к мобилизации, а советского общества — к принесению беспримерных жертв на алтарь победы.

Ни эту жертвенность, ни эту способность к мобилизации, ни эти организационные механизмы немцы не учли. А ведь все это взялось не из воздуха. Оно было наработано мучительным трудом, умом и подвижничеством в период с 1917 по 1941 годы.

Советская Россия училась по-новому работать, по-новому мобилизоваться и организовываться, по-новому любить страну и общенародные завоевания. И все это новое удалось сочетать с традиционным, извечно присущим народу, культуре, социуму.

Став индустриальным, советское общество не потеряло традиционность. И за счет этого обрело неслыханный потенциал. Гитлеровские аналитики не совершили грубых ошибок в оценке потенциала советской армии. Но гитлеровские советологи полностью провалились при анализе потенциала советского общества. А гитлеровские стратеги так и не поняли, что фраза «Народ и армия едины!» не пустые слова. Что речь идет о тончайшем синтезе, наработанном в советскую эпоху и воплощавшем в себе то лучшее, что существовало в эпоху досоветскую.

Являясь частью нового, очень тонкого и нетривиального общества (которое оценщики свели к банальным выжимкам из коммунистического догмата и банальной белогвардейской клевете), советская армия выдержала удары противника, реально обладающего многократным преимуществом. А советское общество включило такой потенциал, который создал и военно-промышленное, и военное чудо.

Отдельный вопрос — о сопоставлении духовных потенциалов двух армий — фашистской и советской.

Сводить духовный потенциал фашистской армии к элементарному немецкому националистическому подъему, помноженному на страх перед гитлеровской карательной машиной, — значит совершить грубейшую ошибку.

Еще раз хочу подчеркнуть, что эта ошибка основана на совершенно неверном представлении о Гитлере и его окружении. Расхожие штампы о «бесноватом фюрере» и его тупых соратниках не позволяют увидеть масштаб и трагизм ситуации, выявить ее историческую специфику, понять ее беспрецедентность.

В самой сердцевине этой ошибки находится представление о неталантливости, а точнее даже — негениальности абсолютного зла. Рассуждение, чаще всего, неявное, но иногда и достаточно отчетливое, строится таким образом: «Гитлер — это абсолютное зло! А раз это абсолютное зло, то оно должно быть лишено гениальности, ибо, как сказал Пушкин, «гений и злодейство — две вещи несовместные». А раз так, то либо — либо! Либо он не злодей и гений (и это неофашистская версия, версия наших врагов). Либо он злодей и тогда не гений.

Вот и все! Это принцип. И рамка, которую этот принцип с неизбежностью порождает, в том, что фюрер может быть только бесноватым, а его нацистские соратники — только тупыми мясниками. Кроме того, это и советский подход, наследниками которого мы являемся. Так что за работу, товарищи историки!»

Об ошибочности такого подхода — в следующей статье.

Реальная Россия

Аристократы дельфиньего духа

При таком отношении к сложившейся при советской власти системе образования, основное направление реформы может быть только одно — разрушительное. Именно его мы и наблюдаем

Юлия Крижанская, Андрей Сверчков

Белоленточные «дельфины» нашли себе новое «дело». Они заняты тем, что выискивают плагиат в диссертациях чиновников, депутатов, членов «Единой России», находят его и потом громко и долго возмущаются с криками «Доколе?». Причем ищет плагиат (то есть делает хоть какую-то работу), понятное дело, сугубое меньшинство, а подавляющее большинство — копипастит их находки во всех соцсетях и подконтрольных СМИ (полагая, видимо, что нажатие кнопки «репост» — это их неоценимый вклад в смертельную борьбу с «кровавым режимом»).

Казалось бы, дело хорошее. Почему, действительно, не вывести на чистую воду всех этих липовых «кандидатов в доктора»? Тем более что и в самом деле, что-то развелось их в последнее время видимо-невидимо. И нет никаких сомнений, что большая часть их диссертаций — липа, состряпанная исключительно с целью получения более высокого статуса. Но что-то мешает радоваться тому, что, дескать, белоленточники занялись, наконец, чем-то полезным. Это «что-то» включает несколько моментов.

И первый из этих моментов — да простят нас коллеги — удивление по поводу предмета возмущения «борцов против плагиата». Плагиат ведь — это банальное воровство, присвоение себе чужого (на либеральном языке это называется «приватизация»). Этим, как все знают, у нас занимаются (или хотят заниматься) многие, и либералы-белоленточники — в первых рядах. Причем тырят приватизируют все подряд, что под руку попадется: деньги, вещи, заводы-пароходы, славу отцов и дедов, историческую память, идеалы и ценности (не только материальные, но и духовные). Спрашивается, почему украсть у населения триллион рублей, совокупно накопленных на капитальный ремонт жилья, — это хорошо и правильно, а украсть страницу текста у какого-то никому не известного человека — это ужас-ужас-ужас? Почему украсть у людей бесплатное качественное образование и такую же медицину, заменив их дорогущими подделками под образование и медицину — это достойно, а списать у кого-то пару-тройку страничек — нет? Почему украсть чужих детей и потом продать их заграницу (как это делают ювенальщики) — это честно и законно, а выдать чужую диссертацию за свою — нечестно и незаконно? Почему украсть деньги под видом оплаты за услуги ЖКХ — это нормально, а украсть диссертацию — преступление? Почему приватизировать (то есть опять же украсть) советские НИИ и потом торговать краденым наработками сотен советских ученых за границей — это «просто бизнес», а приватизировать чей-то персональный научный труд — это моральное падение? Как-то не просматривается во всем этом логики.