Философское постижение идеи нации - Алексей Вальков

В целом же, и то и другое, но каждое по-своему определяют и выражают способы действия всего сущего в пределах одного и того же реального (и логического) поля, полностью охваченного действием «закона» саморазвития. И здесь возможность свободы (хотя бы в своей зачаточной форме) и необходимость одновременно бытийствуют в глубинах каждого существования. При этом «закон» саморазвития достаточно жестко детерминирует способ действия сущего только на ранних, неразвитых ступенях бытия, оставляя известный простор для самоопределения сущего на его более совершенных ступенях. В последнем случае он проявляет себя не как тотально доминирующее принудительное начало, но, скорее, как тенденция, задающая общий вектор движения сущего в определенном русле. В то же время выбор конкретной струи этого движения и порядок следования в ней (средства, способы и др.) во многом определяются уже самим сущим.

Говоря иначе, свобода (впрочем, также как и необходимость), – не некая самостоятельная субстанция, но особое качественное состояние духа сущего, благодаря которому оно способно в той или иной мере самостоятельно определяться к жизнедеятельности и вести ее. В каком-то смысле свободу можно рассматривать как особый способ побуждения, мотивации к деятельности. Ее, замечал А. Бергсон, «следует искать в особом оттенке или качестве самого действия» [2, с. 129]. Она не вне этого мира, не выше его, но момент его бытия, один из аналитически выделяемых полюсов в единой жизнедеятельности сущего, противоположный принудительной, навязываемой как бы извне необходимости. При этом и свобода, и необходимость развиваются как дополняющие друг друга начала единой жизнедеятельности сущего. Правило их соотношения таково: чем совершеннее форма духовно-материальной организации сущего, тем выше потенциальная степень его свободы, и наоборот. Именно поэтому последняя проявляет себя постепенно, по мере восходящей эволюции мироздания.

В этом процессе восхождения Универсум последовательно (но отнюдь не прямолинейно) проходит ряд логически выделяемых качественных ступеней бытия, каждая из последующих в котором снимает предыдущую, удерживая в себе в основных чертах ее основное содержание, обогащая ее качественно новыми моментами. При этом всякая новая ступень тотально не поглощает старой, но как бы естественно вырастает из ее недр, выделяясь в форме нового самостоятельного вида бытия, неразрывно связанного со своими прежними основами, и сосуществуя с ними в одном пространственно-временном измерении.

С точки зрения своих сущностных характеристик, каждая из восходящих ступеней (например, космос, земная, а внутри последней неорганическая и органическая, природа, общество) представляет собой новое духовно-материальное качество бытия, своеобразной вершиной которого предстает человек и свойственные ему социальные формы организации жизни. Образно говоря, органические формы бытия мировой субстанции представляют собой то «древо жизни», корни которого глубоко уходят в породившую и питающую их неорганическую или полуорганическую толщу мироздания. Основной ствол этого древа – путь, ведущий к человеческой вершине, боковые же ветви и листья являют собой все неизбывное многообразие жизненных форм.

Конец ознакомительного фрагмента.

1

Впрочем, данная особенность присуща не всем вышеназванным философам. Так, например, она доминирует в философии Н. А. Бердяева, но весьма слабо прослеживается в философском учении В. С. Соловьева.

2

По мысли Л. П. Карсавина, с которой, полагаю, можно согласиться, всеединство мироздания включает в себя не только его апогей, где оно представлено наиболее полно, но и совокупность всех без исключения моментов его становления, в каждом из которых это всеединство выражает себя с той степенью полноты, которая присуща только этому моменту [12, с. 62, 248, 250].

3

В данной главе основное внимание автора обращено на гносеологический аспект рассматриваемой проблемы. Все же иные моменты исследуемого вопроса будут освещены в последующих главах.

4

Отмеченную статичность понятий не надо понимать в смысле их окончательной завершенности. В этом плане они, безусловно, находятся в состоянии развития, изменяясь в сторону наиболее полного и точного отражения действительности. Речь здесь идет скорее о том, что понятийное мышление, в силу присущего ему способа отражения, фиксирует как бы застывший, омертвевший срез действительности, его фотографический или, лучше сказать, мысленно-рисованный образ, тогда как мышление в идеях стремится отразить ее живой, развивающийся дух.

5

В. С. Соловьев резонно полагает, что цельное знание не может иметь исключительно теоретический характер, но должно отвечать всем потребностям человеческого духа. А посему единство трех основных субъектов в идее должно быть трояким. При этом истина как единство логическое – мыслится; благо хочется или желается; а красота – чувствуется. Совершенное же единство состоит в том, что Идея одновременно мыслится как истина, желается как благо и чувствуется как красота. Вследствие этого единства Идеи мы больше не будем нуждаться в логическом определении всех ее форм, ибо благо и красота суть то же, что и истина, но только в модусе воли и чувства [25, с. 229, 262–263].

6

«Каждый из нас, – говорил по этому поводу И. А. Ильин, – должен однажды конкретно представить себе этот великий объективно-сущий предмет, мироздание, в его непомерно тотальных размерах и в его неизмеримой внутренне-микроскопической глубине… это мироздание, в котором все – великое и малое, недостижимо далекое и неуловимо глубокое – связано друг с другом, сплетено в сплошную ткань и несется из прошлого через настоящее в будущее в качестве динамического и целесообразного Единства… Каждый из нас должен оживить и расширить свое предметное созерцание в попытке представить себе этот предмет и затем вообразить себе чудо этого «самопроизвольно-активного» равновесия, из которого говорит некая молчаливая разумность и неизъяснимая сила…» [9, с. 383].

7

В данном случае автор идет вслед за Аристотелем и Спинозой, однако развивает их взгляды, исходя из собственного понимания проблемы.

8

Философские истоки подобного представления берут свое начало в воззрениях Платона и Плотина.

9

Подобный подход, впрочем, отнюдь не означает тотального отрицания возможного циклического развития мироздания. Однако границы этих циклов мыслятся за пределами более или менее отчетливо умопостигаемых тенденций развития сущего, как некий вселенский исход, до конца исчерпавшего себя витка развития мироздания, переходящего в свою качественно иную фазу.

10

Данная точка зрения открывает простор для объяснения губительных экологических последствий, вызванных необдуманной хозяйственной деятельностью современного человека. Последняя имеет своим прямым результатом известное разрушение природной среды обитания всего живого, то есть, по нашей версии, примитивизацию духовно-материальной субстанции, достигнутой ныне на Земле ступени развития. Это ведет к тому, что окружающая среда становится все более неблагоприятной для поддержания жизни и ее нормального воспроизводства. Особенно для воспроизводства крайне уязвимых, наиболее сложных форм органической жизни, прежде всего человека. Об этом свидетельствует широкое распространение раковых и иных «цивилизационных» заболеваний, а также болезней, связанных с врожденным поражением половой, генной, иммунной систем человека, его психики. Тем самым природа как бы предупреждает (и наказывает?!) нас о возможности деградации и вымирания человечества, бездумно нарушившего естественные и необходимые условия развития.