Адский огонь - Виктор Сбитнев

– Знаешь, Альберт, это, наверное, к делу не относится, но больше всего меня поразили его рассказы про здешний пруд и лесные озёра. – Лицо Семёна пошло розовыми пятнами, очевидными признаками сильного душевного волнения.

– Не относится, говоришь? Как знать, как знать. Слушай, капитан, а тебе, я полагаю, надо срочно менять профессию. Пока ещё не поздно. – На губах Альберта играла поощряющая улыбка. Ему очень нравились увлекающиеся люди, с которыми он, как правило, по жизни был на одной стороне баррикады.

– Надо сперва до полкана дослужиться, чтобы пенсии побольше платили, а потом можно и на вольные хлеба… хотя бы эту самую Гриву изучать. Так вот, здешний пруд, оказывается, и не пруд вовсе, а древнее озеро, о котором ещё в средневековых летописях упоминали. И вообще оно, по мнению Веткина, вулканического происхождения. Глубокое, дьявол, до тридцати метров, а может, и глубже. А озёра, что тут в лесах, неподалёку, те вообще бездонные, и рыба в них какая-то особая: сомы как угри, с небольшими головами, а щуки – те вообще как свиньи, короткие и тупорылые. То ли вода в них особая, то ли излучение какое со дна сифонит. Тут один курган бульдозером задели, так там сразу шесть грунтовых пластов вылезло, в том числе и с вулканическим пеплом. Веткин говорит, что Гриву эту без столичных учёных нам ни в жисть не понять.

– Вот, смотри по карте. – Ткнул пальцем в сторону стола Альберт. – Видишь, от Гробовщины в аккурат до одного из твоих бездонных озёр чуть больше версты будет. В нём хоть купаются?

– Нет. Вода там ледяная. Холоднее, чем в Байкале. И ни тебе бухт, ни заливов, сразу обрыв и глубина. – Отрицательно завертел головой Семён. А ещё Веткин говорил, что местный прокурор Тремайло ждёт скорого назначения в Город…

– Вот, блин, карьеристы проклятые! – Воскликнул расстроено Альберт. – Нигде от них покою нет, даже в этой глуши. И знаешь, никакой пользы делу от их карьеризма, только портят всё своей трусостью и пофигизмом. Везде их, конечно, хватает, но в силовых структурах – явный перебор. Что, не так, Семён?

– Ну, вот Веткин, вроде, не из них. Ещё я на озере познакомился с отцом Серафимом, с заместителем главы по социалке Соколовской, с директором Дома культуры Ягодкиной, с лесничим Корытовым, с местным авторитетом, мастером по боксу Ильёй Покрасом и с некоторыми иными добрыми людьми.

– А с прокурором познакомиться не догадался? – С надеждой спросил Альберт.

– Да, не было его на озере. Не ходит он туда. Видно, опасается этого общения перед своим повышением, – почти виноватым голосом отвечал Семён.

– А что, рыбы здесь, видно, много, раз у тебя, приезжего горожанина, такая уха? – Заинтересовался прихвативший из Города снасти Альберт.

– Да, не то чтобы много… клевало так себе, не шибко – не валко. Мы с Веткиным выдернули по паре окуньков да трёх плотвичек на двоих, а тут вдруг у Корытова сомяра клюнул, да какой! Всем гуртом его тащили целых полчаса! Никогда бы не подумал, что в здешней луже, возле которой я, кстати, по приезде дерьмом измазался, могут водиться такие монстры. Представляешь, топором его убивали?! Без малого на два пуда потянул. Ну, Корытову, понятное дело, столько одному не съесть. Он и давай всем отрезать. Вот и мне пара килограммов перепала, мякоти.

– То-то я смотрю, пахнет рыбой, а на вид больше на курятину смахивает! – Подивился вчерашнему улову Альберт. – Ладно, ты меня заинтриговал. Сходим и мы за своим сомом. Вот в тайге пошоркаемся и сходим…

Глава двенадцатая. Кто прав: прокурор или пожарный?

Признаться, протоколы осмотра и материалы расследования, имеющиеся в прокуратуре и местном РОВД, не дали ни капитану, ни журналисту ровным счётом ничего полезного. Напротив, они внесли в стройный ход Альбертовых мыслей разброд и сумятицу. Так, из протоколов, составленных пожарными, вроде бы следовало, что налицо явные поджоги, а опросы местных жителей, запротоколированные следственным отделом, напротив, ничего сколько-нибудь криминального не только не предполагали, но однозначно отрицали. Две бабушки из Гробовщины утверждали, что видели, как пламя пришло из сосняка и, подхваченное вдруг поднявшимся шквалистым ветром, хищно накинулось сразу на самый крайний дом. Старик из другой деревни, носящей тоже очень странное название – Незасыпайка, рассказал о том, что той августовской ночью ему упорно не спалось, несмотря ни на стакан браги, ни на таблетки, а потому где-то около четырёх утра он услышал на краю деревни, возле леса, пронзительные женские крики. Поскольку было ещё темно, никаких людей возле крайней избы, даже если б они там и находились, он не увидел, но голос узнал наверняка. Кричала хозяйка избы восьмидесятилетняя Марья Никулина. Идти по темени к лесу старик побоялся. Но буквально через пятнадцать минут всё окрест осветилось всполохом большого пожара. Изба занялась так быстро, как будто на неё вылили пару вёдер бензина. Вместе с соседками он подбежал к полыхавшей избе, но было уже поздно. Ещё через минуту-другую рухнул конёк, а от пожарища явно пахнуло горелой плотью. Почему кричала Никулина, он точно не знает, но предполагает, что сошла с ума от горя и одиночества. В июле в Городе в автомобильной катастрофе погибла её единственная дочь. Незамужняя и бездетная, она всю жизнь учительствовала, а потому приезжала в Незасыпайку к одинокой же матери почти на всё лето. Свихнулась, не перенеся внезапной утраты, и подожгла свою избу, считает свидетель, а выйти наружу, может, не успела, а, может, и не захотела. А через сутки в Незасыпайке сгорел ещё один дом, девяностолетней Дарьи Самолётовой. Это случилось в сильную грозу, вечером, когда, как утверждает гостивший у соседей младший школьник из райцентра, по деревенской улице летали шаровые молнии. По всей видимости, одна из них и запалила крытую тёсом пристройку. Но глухая хозяйка (все в деревне её так и звали – Дарья Глухая) этого не услышала, а продолжала хорониться от грозы за печкой. Здесь на топчане и был найден её обгоревший труп. Читая другие протоколы, Альберт также нигде не нашёл ни слова о насильственной смерти и каких-то там простынях, которыми, по словам Линдмарка, якобы привязывали старух. Посовещавшись, командировочные решили разделиться: Семён направится к пожарным, а Альберт – в следственный отдел.

– Тихариться не имеет смысла, – заключил журналист. – Тебя срисовали ещё возле озера, а про меня наверняка стукнули из Города, раз наружку приставили. Поэтому составляем общую картину – и в дорогу. Чую я, нам тут только мешать станут и с толку сбивать. И потом, если я прочту ещё пару таких протоколов, то отправлюсь бить морды всем этим местным сыщикам, мать их…

– Наша задача, Альберт, ещё раз сверить показания следователей и пожарных. Для начала хотя бы точки зрения этих двух уважаемых контор. – С иронией в голосе заключил Семён.

– Да, точки зрения у них могут быть разными. Прокурора Тремайло вот-вот в Город заберут, на повышение, а командира пожарных расчётов Густомесова за мордобой при исполнении отправят на пенсию. – Выразил своё компетентное мнение Альберт.

– Вот, пока не отправили, я его и навещу, – заторопился капитан. – Если не в отъезде, конечно.

– А куда ему нынче ехать? – Подбодрил полицейского журналист. – Ещё наездится на пенсии-то. Вот прокурора повидать проблемнее будет! Он сейчас таких, как я, за версту обходит: как бы чего не вышло! И вообще, прокуроры, Семён, это люди особого свойства. Помнишь, Собакевич у Гоголя в «Ревизоре» своего уездного, ну, то есть районного, прокурора как охарактеризовал?

– По-свински как-то. Собакевич, помнится, ни о ком слова доброго не молвил, но гадать не стану, а точно не знаю. – На лице капитана появилась виноватая улыбка – дескать, чего с мента возьмёшь?

– Да всё ты помнишь, Семён. Именно, что по-свински. Он сказал, что один в Городе и есть хороший человек. Это прокурор, но и тот, если разобраться, свинья. Вот я и попробую разобраться при помощи составленных его подопечными протоколов. Разрешите идти, товарищ капитан?

– Разрешаю, товарищ капитан! – На полном серьёзе ответил Семён и, идеально выполнив команду «кругом!», направился к двери.

Глава тринадцатая. Пожарный считает, что это убийства с особой жестокостью

Начальник местной пожарной охраны майор внутренней службы Густомесов встретил Проектора в своём наполовину заваленном вверенным имуществом кабинете. И чего тут только не было! Горы противогазных сумок, огнетушители, какие-то пропылённые пенопластовые стенды, медицинские аптечки и даже сигнальные ракетницы! Обведя блуждающим взглядом всю эту разбросанную в беспорядке амуницию, Семён озадаченно почесал в затылке.

– Вот, сдаю дела! – Ловко зацепив одной рукой тяжёлый огнетушитель, тяжко выдохнул седовласый пожарный. – Нехай, теперь молодёжь по нашей тайге болтается… Ей это сподручней, а мне уже давно на шестой десяток попёрло, пора и о здоровье своём подумать, не так ли, капитан?