Черная неделя Ивана Петровича - Александр Потупа
Шрифт:
Интервал:
Закладка:
- Что же вы замолчали? Вы думаете, что у вас неловленный мизер, а я вам штуки три одной левой всажу. Вы себя покрываете, Иван Петрович, а это похуже, чем крапленая колода, намного хуже, за это не только канделябром по морде положено, за это еще и на поселение угодите.
И Макар Викентьевич с невероятной силой загнул руку Крабова, отчего тот сразу же проснулся. Сильная боль действительно застряла в затекшей руке, неловко подвернутой под спину. Кроме того, ворот рубашки, которую Иван Петрович забыл снять, съехал набок и всамделишно душил его.
Иван Петрович кое-как размял руку, расстегнул воротник, изрядно натерший шею, и взглянул на часы. Они бесчувственно показывали половину шестого - спать уже поздно, а вставать на работу - рановато.
Иван Петрович пробрался на кухню, включил огонь под чайником и присел на табуретку. "Крепкая кандидатура",- мелькнула у него мысль, ухмыляющаяся и непонятно с чем связанная.
8
"А что, даже забавно как-то,- думал Крабов, с трудом удерживая равновесие на левой ноге,- был бы я великим следователем и горя не ведал бы. Никаких конфликтов с начальством - любое дело за час, как на ладони. Только одна беда - если захочется мне кого-нибудь утопить и припишу я ему вовсе не те мысли, так что ему делать? Как он докажет, например, что никогда подобных мыслей не вынашивал?"
Автобус нещадно прыгал на каких-то колдобинах, и гражданин в серой шляпе все норовил ухватить Ивана Петровича за рукав, транслируя при этом самые нецензурные мысли.
"Это ж надо - с утра выдает,- думал Иван Петрович, пытаясь подальше убрать свою руку с привлекательным рукавом плаща.- А с другой стороны, страшная вещь получается. Возьмется кто-нибудь за меня и навыдумывает таких преступлений, о которых я ни сном, ни духом не ведаю. Что будет?"
"Плохо будет",- решил он за остановку до работы.
Выпрыгнув в порывистый ветер и мелкую осеннюю изморось, Иван Петрович подумал, что все это до предела серо и неуютно, и внезапно его потянуло к чему-то светлому и огромному, оценивающему его труд в яркости света и громкости аплодисментов.
"Цирк! - понял он и зажмурился от удовольствия.- Вот истинное мое место. Второе отделение - народный гипнотизер и телепат Иван Крабов, то есть народный артист, конечно. Здорово! Угадываю мысли любого зрителя, само собой только цензурные мысли. Все смеются, хлопают, за билетами очереди на целый квартал, гастроли в Париже и Монтевидео, афиши и аншлаги. Красота!"
Вспомнился Ивану Петровичу единственный за много лет воскресный поход в цирк с Игорьком, визжащая от восторга толпа детишек, яркий румянец на щеках очень смешного клоуна, многоцветные шарики жонглера-виртуоза и еще изумительно стройная наездница, заработавшая слишком уж скромные, по мнению Крабова, аплодисменты.
"И Пряхина там, должно быть, нет,- думал он.- Братство артистов. Можно пить лимонад перед выходом на арену, сидя на каком-нибудь ящике с чудесами и почесывая за ухом у настоящего полосатого тигра, а наездница может подойти и запросто стрельнуть трешку до аванса или, скажем, отобрать бутылку с лимонадом, чтобы промочить горло после своего номера".
Все эти мысли образовали столь красочный хоровод, что скорость движения Крабова упала почти до нуля. Он шел, шел и никак не мог преодолеть несчастную двухсотметровку между остановкой и подъездом учреждения. Это только у самоуглубленных философов нет разницы между состоянием покоя и равномерно-прямолинейного движения. Разница есть - ее Крабов нутром чуял, сознавая, что непременно опоздает на работу и возникнут из-за этого самые неприглядные последствия. Разницу понимали и отдельные сотрудники НИИТО, рысцой идущие к финишу, легко обгоняя Ивана Петровича.
Не удивительно, что он оказался у подъезда ровно на сорок секунд позже, чем необходимо, помялся на ступенях, махнул рукой и пошел к гастроному. Ему никак не хотелось вступать в острый дисциплинарный конфликт с товарищем Пряхиным, разрушать заполнивший воображение дымчато-радужный мир.
Он занял очередь за кофе, позвонил в отдел, и милый Лидочкин голосок заверил его, что все будет в порядке, лишь бы он не опоздал к профсоюзному собранию, которое перенесено на три часа.
Во время исполнения дисциплинарного ритуала в голове Ивана Петровича родилась вполне определенная идея, которую он побоялся обозначить четким термином. Однако эта идея привела его к остановке троллейбуса в двух кварталах от гастронома, троллейбуса, на котором можно было доехать почти до самого цирка.
И через каких-то пятьдесят минут Иван Петрович входил в круглое здание.
Пожилая дама, сидящая у внутренних дверей, не удивилась его желанию встретиться с директором, но искренне посоветовала обратиться к администратору.
Не хватало еще, чтобы каждый стал беспокоить Илью Феофиловича из-за пары билетов...
Уловив эту мысль, Иван Петрович осознал, что его никто еще не воспринимает как великого артиста, мага и телепата международного класса.
"Ну, ничего - наступит и мое время",- усмехнулся он про себя и проследовал на второй этаж.
В небольшой приемной его радушно встретила симпатичная секретарь-блондинка.
- Вы по поводу Абрашиных гастролей? - улыбаясь, спросила она.Подождите, пожалуйста, полчасика. Илья Феофилович скоро будет.
- А кто такой Абраша? - глупо признался в своей посторонности Иван Петрович.
- Абраша - это слон,- удивленно ответила блондинка.- А вы кто такой?
"А я - тигр",- хотел ответить Крабов, но решил отложить шутки на потом.
- А мне на прием к Илье Феофиловичу.
- На прием? - округлила глаза секретарь-блондинка.- А зачем на прием? Если вы из-за билетов, то...
- Да нет же, не из-за билетов,- невежливо перебил ее Иван Петрович и сразу же пожалел о своей торопливости. В сущности, было бы неплохо узнать, кто здесь главный по части билетов. Мало ли...
"А впрочем, к чему это? - подумал он.- Если устроюсь, и так буду контрамарки пачками иметь".
Сказать ему, что Илюша в министерство подался? Но ведь я уже проболталась, что он сейчас будет. Дуреха! Если этот мопсик опять по поводу устройства дочки в цирковое училище, у Илюши на весь день настроение сядет, и не видать мне отгула...
Но поток блондинкиных размышлений был резко прерван появлением маститого человека в замшевом полупальто и с артистической шевелюрой. Он кивнул секретарь-блондинке, неопределенно скользнул взглядом по фигуре Ивана Петровича и исчез в директорском кабинете.
Минут через двадцать туда направился и Крабов, причем секретарь-блондинка предупредила его, что Илья Феофилович собирается в министерство и задерживаться никак не может.
Войдя в кабинет, Иван Петрович ощутил на миг что-то вроде священного трепета, который неизбежно нападает на всякого, переступающего внутренний порог храма искусств. Однако настроен он был решительно и потому сразу приступил к делу.
(adsbygoogle = window.adsbygoogle || []).push({});