Шерлок Холмс: повести, рассказы - Артур Конан Дойль
Шрифт:
Интервал:
Закладка:
– А потом?
– А потом вы оставите меня с ним наедине. У вас есть оружие?
– Старый табельный револьвер и несколько патронов к нему.
– Почистите-ка вы его и зарядите. Человек это отчаянный, и хоть я надеюсь застать его врасплох, лучше быть готовыми ко всему.
Я отправился к себе в спальню и последовал его совету. Когда я вернулся в столовую с револьвером, посуда со стола была уже убрана, а Холмс предавался любимому занятию – царапал свою скрипку смычком.
– Сюжет сгущается, – сказал он, заметив меня. – Я только что получил ответ на свою телеграмму, посланную в Америку. Он подтверждает, что суть дела я представил себе правильно.
– И в чем же она? – нетерпеливо спросил я.
– Надо бы мне поменять струны на скрипке, – заметил он. – Положите револьвер в карман. Когда явится этот парень, говорите с ним самым обычным тоном. Остальное предоставьте мне. И не буравьте его взглядом – спугнете.
– Уже восемь, – сказал я, посмотрев на часы.
– Да. Он должен быть с минуты на минуту. Приоткройте, пожалуйста, дверь. Достаточно. А теперь вставьте ключ с внутренней стороны. Благодарю вас. Занятную книжку купил я сегодня в букинистической лавке – «De Jure inter Gentes»[18], издана на латыни в 1642 году в Льеже, в равнинной Шотландии. Когда этот маленький томик в коричневом переплете увидел свет, голова Карла еще прочно покоилась на его плечах[19].
– И кто ее издал?
– Некий Филип де Круа. На форзаце почти совсем выцветшими чернилами написано: «Экс либрис Гульельми Уайта». Интересно, кем был этот Уильям Уайт? Должно быть, каким-нибудь юристом-догматиком семнадцатого века. В его почерке есть что-то «крючкотворское». А вот, полагаю, и тот, кого мы ждем.
У входной двери послышался отрывистый звонок. Шерлок Холмс по-кошачьи проворно встал и передвинул свое кресло поближе к двери. Мы услышали шаги служанки по коридору, потом лязг отодвигаемой щеколды.
– Доктор Уотсон здесь живет? – спросил отчетливый, хотя и довольно сиплый голос. Мы не слышали, что ответила служанка, но дверь захлопнулась, и кто-то стал подниматься по лестнице. Шаги оказались неуверенными и шаркающими, и у моего компаньона, прислушивавшегося к ним, на лице отразилось удивление. Посетитель медленно проследовал через коридор второго этажа и робко постучал в дверь.
– Войдите! – крикнул я.
В ответ на мое приглашение в комнату вошел отнюдь не громила, какого мы ожидали, а очень старая сморщенная женщина, припадающая на одну ногу. Оказавшись на ярком свету, она беспомощно сощурилась и, неуклюже изобразив подобие книксена, уставилась на нас близорукими, беспрерывно моргающими глазами, нервно шаря при этом в кармане дрожащими пальцами. Я бросил взгляд на своего приятеля. У него был такой несчастный вид, что я с трудом сдержал улыбку.
Жалкая старуха достала из кармана смятую газету и ткнула пальцем в наше объявление.
– Я вот чего пришла-то, добрые господа, – сказала она, снова смешно приседая. – Золотое обручальное кольцо с Брикстон-роуд. Это кольцо моей дочки, Салли. Она замуж вышла – года еще не сравнялось. А муж у ней буфетчик, за границу плавает на пароходе, на этом, как его… на «Юнион», вот. Ужас что будет, если он вернется, а у ней кольца нет. Он и обычно-то скор на расправу, а уж коли напьется… Вам же, наверно, надо знать, как она его потеряла, так я расскажу: пошла это она вчера в цирк с…
– Это оно? – перебил я, протягивая старухе кольцо.
– Слава тебе господи! – запричитала старуха. – Уж как Салли обрадуется-то сегодня. Ее это кольцо, оно самое.
– Где вы живете? – строго спросил я, берясь за карандаш.
– На Данкан-стрит, в Хаундсдиче, в тринадцатом доме. Ох и далеко же это отсюда!
– Но путь из Хаундсдича к какому бы то ни было цирку не проходит по Брикстон-роуд, – резко вставил Холмс.
Старуха повернула к нему голову, пронзительно на него взглянула своими покрасневшими маленькими глазками и ответила:
– Этот господин ведь спросил меня, где я живу. А Салли проживает в другом месте: в меблированных комнатах, дом три по Мейфилд-плейс, в Пекхеме.
– Ваша фамилия…
– Сойер моя фамилия, Сойер, а ее теперь – Деннис, как у мужа, Тома Денниса. Он вообще-то человек смирный и трезвый, пока плавает. На работе его считают самым лучшим буфетчиком. Но уж как сойдет на берег – тут уж его ни от пивной, ни от шлюх не оттащишь…
– Вот вам ваше кольцо, миссис Сойер, – прервал я ее излияния, повинуясь едва заметному знаку своего компаньона. – У меня больше нет сомнений, что оно действительно принадлежит вашей дочери, и я с радостью возвращаю его законной владелице.
Не переставая бормотать благодарности и моля Бога ниспослать мне всяческие милости за мою доброту, старуха аккуратно положила кольцо в карман и, все так же шаркая и прихрамывая, вышла. Когда мы услышали, что она начала спускаться по лестнице, Шерлок Холмс вскочил и бросился в свою комнату. Через несколько секунд он появился снова, одетый в ольстер[20], с обмотанной платком шеей.
– Я прослежу за ней, – поспешно сказал он. – У нее должен быть сообщник, и она меня к нему приведет. Дождитесь меня.
Не успела входная дверь закрыться за нашей посетительницей, как Холмс уже сбегáл вниз по лестнице. Выглянув в окно, я увидел, что старуха ковыляет по другой стороне улицы, а за ней, на небольшом расстоянии, неотступно следует Холмс. «Либо его теория неверна, – подумал я, – либо он в настоящий момент приближается к самой сердцевине этой тайны». Излишне было просить меня дождаться его, я бы и сам не смог заснуть, не услышав, чем кончилась его вылазка.
Холмс ушел около девяти. Я понятия не имел, как долго он будет отсутствовать, но сидел, флегматично попыхивая трубкой и рассеянно скользя глазами по страницам «Жизни богемы» Анри Мюрже. Когда минуло десять, я услышал торопливые шаги служанки, идущей спать. В одиннадцать мимо моей двери куда более величавой поступью прошествовала, тоже отправляясь на покой, наша хозяйка. И только почти в полночь я услышал скрежет ключа. Стоило Холмсу войти, как я тут же понял, что его постигла неудача, понял по выражению его лица: восхищение и досада боролись в нем, пока первое не взяло верх и он не разразился добродушным смехом.
– Только бы мои приятели из Скотланд-Ярда не узнали об этом, – хохоча, сказал он и плюхнулся в кресло. – Я столько раз оставлял их в дураках, что уж они не упустят возможности поиздеваться надо мной. А сам я могу над собой посмеяться, потому что знаю, что в конце концов все равно их обставлю.
– Да что случилось-то? – спросил я.
– О, эта история достойна рассказа, хоть она меня и несколько компрометирует. Виденное вами существо, отойдя на небольшое расстояние, вдруг сильно захромало, всячески демонстрируя, что стерло себе ногу. Потом старуха остановилась и окликнула проезжавший мимо четырехколесный кеб. Я постарался подобраться как можно ближе, чтобы услышать, какой адрес она назовет, но как выяснилось, в этом не было никакой необходимости, потому что она проорала так, чтобы было слышно на другом конце улицы: «Данкан-стрит, тринадцать, Хаундсдич!» Я уж подумал было, что все так и есть, как она рассказала, но решил проверить и пристроился на запятках. Умением ездить на запятках каждый сыщик должен владеть в совершенстве. Так мы тряслись по брусчатке, нигде не останавливаясь, пока не прибыли на искомую улицу. Спрыгнув чуть раньше, чем экипаж подкатил ко входу, я небрежно двинулся по тротуару, словно праздный прохожий, и увидел, как кеб остановился, извозчик спрыгнул с козел, открыл дверцу и застыл в ожидании. Но из кеба никто не появился. Когда я поравнялся с извозчиком, тот лихорадочно обшаривал пустую кабину, после чего разразился каскадом таких витиеватых ругательств, каких я в жизни не слыхивал. Его пассажирки и след простыл, так что денежки свои он вряд ли когда-нибудь получит. Наведя справки в номере тринадцать, мы узнали, что дом принадлежит уважаемому обойщику по фамилии Кесуик и что в нем никогда
