Ворота - Константин Белослудцев

Дима такого развития событий никак не ожидал, поэтому, оставшись с Алисой один на один, растерялся. Понимая, что девушку нужно как-то развлекать, он этого совсем не делал и уделял все свое время бане, которую отец поручил ему истопить для девушки. Алиса, пока он носил дрова для банной печи и набирал воду в бочонки, гуляла по дому, по его окрестностям и огороду. Находясь в поезде, она продумала все до самых незначительных мелочей, но, оказавшись на месте, осуществить задуманное не сумела. В ее размышлениях о будущем Дима сам должен был сделать первый шаг, и уже тогда пришло бы время действовать ей, но юноша к девушке даже не подходил, занимаясь лишь своей баней и остальными деревенскими делами. Дима ходил по дому, переставлял вещи с места на место, высыпал зерно из мешка для недавно купленных бройлерных цыплят; в огромных количествах поедал щавель из огорода и затем снова возвращался в баню.

Так и прошел весь день. Наступил вечер, со стороны пруда повеяло холодом, и на небе засияли первые звезды. Алиса сидела на диване напротив телевизора и читала книгу, а Дима грубо засовывал цыплят в большой деревянный ящик, чтобы они не пропали ночью и не замерзли в ее холоде. Накрыв ящик прозрачной клеенкой, он вошел в дом и сообщил Алисе, что баня готова.

– Тебе халат не нужен? – без лишних мыслей спросил Дима, – У нас просто есть.

– Нет, не нужен, – раздраженно ответила Алиса, – Покажи мне только, как правильно нужно баней пользоваться.

– А? – Дима не понял.

– Бани мира отличаются друг от друга…

– Вообще-то, нет, – Дима улыбнулся, – Я уверен, что в нашей бане все работает точно так же, как и в твоей.

– Нет! – вдруг, мотнув своими длинными рыжими волосами, вспыхнула Алиса, – Пойдем, покажешь мне, что нужно делать.

– Ну, ладно, – Дима пожал плечами.

Вздохнув, он пропустил Алису вперед, а сам прошел следом. Войдя в предбанник, он показал ей, где находятся веники, предназначенные для парки, и объяснил, что, прежде чем использовать их, нужно подать пар. Алиса, внимательно слушая его, принялась медленно раздеваться, а Дима, оживленно рассказывающий ей об особенностях их бани, этого и не заметил. Только обернувшись, он застыл от непонимания, будто снова увидел приведение. Алиса стояла перед ним в одних бриджах и лифчике. В свете лампы накаливания ее щеки краснели, а глаза косились на пол.

– Что-то не так? – спросила она.

– Все нормально, – выдавил из себя Дима, – Все поняла?

– Да, поняла! – снимая с себя бриджи, сказала Алиса.

«Ну, нет! – мысленно воскликнул Дима, – Знаю я, к чему все это ведет!»

Не успели бриджи Алисы коснуться пола, как Дима уже вышел из предбанника и закрыл за собой дверь. Его сердце тяжело билось в груди, и он чувствовал, что задыхается. Настолько подробно и вблизи вживую девушку он видел только на пляже, но там это было как-то по-обычному, будто так и должно быть. Увидев же Алису в лифчике в предбаннике, он чуть не забыл о столь важных для него заповедях Святого Рыцаря. Ему захотелось обнять девушку, удовлетворить ее чувства и позволить животным инстинктам завладеть сознанием, но годы намеренного избегания и отрицания всего подобного дали о себе знать.

Справившись с еще одним жизненным соблазном, Дима облегченно вздохнул и направился к дому, окна которого приятно светились в сумерках заходящего солнца. Баню построили на удивление далеко от жилища, поэтому Дима решил собрать еще немного щавеля и, занимаясь этим делом посреди канонады шумящих сверчков, невольно замечтался. О такой девушке, как Алиса, многие могли только мечать в своих самых потаенных желаниях, а ему нужно было лишь позволить ей приблизиться к себе, и тогда Алиса стала бы его девушкой. Были бы у них замечательные дети, свой собственный дом, общая работа, которая нравилась бы им обоим…

– Наверно, мы были бы хорошей парой, – сказал Дима в вечер, – Алиса красивая, умная, добрая… Что мне еще нужно?

Спустя долгое время жизни Святого Рыцаря он просто не мог позволить себе сблизиться с девушкой. Исход событий, в результате которых он стал бы ее парнем, рассматривался им, как предательство своих собственных интересов и побуждений. Но юноша знал, что дальше так продолжаться не может. «Пускай нам не суждено быть вместе, – подумал Дима, – Но мы можем быть хорошими друзьями. Да, точно! Я буду дружить с Алисой так, будто она и не девушка вовсе. Да и за год в Латине я ни с кем нормально не сдружился. Пусть Алиса будет моим другом. Думаю, это хоть немного успокоит ее».

Такое вдруг появившееся из воздуха решение приободрило его, и домой он вернулся в бодром расположении духа. Расправив для Алисы диван, он постелил на него чистое постельное белье, взбил подушку, чтобы она стала мягкой и пушистой, а затем проделал то же самое со своей кроватью.

Пока Дима готовился ко сну, Алиса вышла из бани и, увидев расправленный для нее диван, переоделась в пижаму. Ложиться спать было еще рано, но в мягкой пижаме ей было удобнее.

Дима вышел из своей комнаты и приветливо улыбнулся Алисе, на что девушка лишь неприятно скорчила лицо, чем вызвала у юноши глубочайшее непонимание. Она отвернулась от него и, не говоря ни слова, поправила волосы, которые заплела так, чтобы они не намочили пижаму.

– Что стало? – как можно добрее и сочувственнее спросил Дима.

– Ничего, – не оборачиваясь, грубо ответила Алиса.

Дима, не понимая, что с ней происходит, только хмыкнул и пошел по своим делам.

Вернулся он к ней лишь, когда пришло время ложиться спать. Дима пожелал Алисе спокойной ночи, спросил, удобно ли она себя чувствует и улегся в двуспальную постель в своей комнате. «Двуспальная, – засыпая, подумал он, – Что происходит, когда половозрелая девушка, влюбленная в половозрелого парня, остается с ним ночью одна?»

Ответ на вопрос пришел к нему через несколько часов. Сквозь сон Дима услышал, как занавеска, заменяющая ему дверь, с шорохом сдвинулась в сторону, и в комнату кто-то вошел. Послышались тихие, как будто детские шаги, и Дима, проснувшись и услышав их, замер, не смея даже дышать. Лунный свет совсем не проникал в комнату, и было темно, словно не лето стояло на дворе, а глубокая зима.

Шаги все приближались и приближались, а Дима вжимался в постель все сильнее и сильнее, и в тот миг, когда он был готов закричать от ужаса, он услышал знакомый голос:

– Дима, ты спишь?

Ужас улетучился мгновенно. Дима почувствовал огромнейшее облегчение и чуть не засмеялся от того, что Алиса сумела таким нелепым образом напугать его.

– Теперь нет, – тяжело дыша, ответил он, – А ты что ходишь?

– Та история о приведениях, о которых ты сегодня своему отцу рассказывал, – девушка замялась, – Я заснуть не могу, мне страшно.

– Хочешь лечь ко мне? – осторожно предположил Дима, вспоминая, что в детстве часто ложился спать к родителям, когда что-то пугало его.

Алиса не ответила, но юноша, хоть ничего и не видел в темноте, понял, что она кивнула.

– Что поделать? – сказал он, – Раз страшно – ложись.

Кровать громко скрипнула в ночной тишине, и Дима почувствовал, как обычно никем не занятая сторона его двуспальной постели продавилась под весом легкого тела девушки. «Половозрелые люди», – подумал юноша.

– Не думал я, что ты боишься призраков, – отгоняя ненужные мысли, сказал Дима, – Как так?

– Я с ними еще никогда не встречалась, – Алиса начала смущенно оправдываться, – А тут ты так живо рассказывал о них, вот и…

– Ну, хоть кто-то мне верит! Ладно, спать надо. Спокойной ночи.

– Спокойной ночи, – расстроено сказала Алиса.

Удовлетворенно улыбнувшись, Дима со спокойным сердцем заснул, ведь думал, что ложится спать в одной кровати не с девушкой, которая испытывает к нему любовные чувства, а с обыкновенным другом.

5. Шкатулка с жетонами

Проникая в самые глубины сознания, голос Бога твердил Николаю Федоровичу, что нужно торопиться, поэтому старик отправился в путь уже на следующий после разговора с Димой день. Собрав лишь необходимые вещи, Николай Федорович попрощался со своим домиком в лесу и, сев в проржавевшую, но все еще исправно работающую Ниву, отправился сначала в Москву, чтобы в последний раз навестить могилу жены, а после взял прямой курс на Латин. Он не знал, где находится этот город, но голос Бога, когда старик сомневался, давал ему подсказки на развилках дорог и на перекрестках. Николай Федорович послушно внимал голосу и выполнял все его приказы, не смея нарушать ни один из них. Он знал, что если ослушается, то Бог этого не простит и оставит его без помощи, поэтому все приказы исполнялись в точности до каждого слова.

– Тот, кто тебе нужен, в опасности, – услышал вдруг Николай Федорович, – Вернись, спаси его, уйди и жди до тех пор, пока он сам не найдет тебя.

Проснувшись утром, Дима с ужасом обнаружил, что обнимает Алису. Ее теплое, нежное тело прижималось к нему, руки обвивали шею, а ноги лежали на ногах Димы, который сам держал свои руки на ее плечах. Такого странного ощущения нежности он еще никогда не испытывал. Ему было хорошо, приятно и так спокойно на душе, что отпускать Алису не хотелось.