Умирающая Земля - Джек Вэнс

— Как будет угодно, — сказал Пандельюм. — А теперь внемли! Если когда-нибудь ты захочешь возвратиться на Эмбелион…

— Нет, — отрезала Т’сейс. — Я скорее умру.

— Как скажешь.

Т’сейс безмолвствовала.

— А теперь я прикоснусь к тебе. Ты почувствуешь легкое головокружение — и через миг откроешь глаза на Земле. Там сейчас почти ночь, а в темноте рыщут страшные твари. Так что поспеши найти себе кров.

Охваченная невыразимым волнением, Т’сейс ощутила прикосновение Пандельюма. В голове у нее что-то заколыхалось, потом невообразимо стремительный полет… Чужая земля пружинила под ногами, чужой воздух с резким привкусом ударил в лицо. Она открыла глаза.

Пейзаж был нов и непривычен. Дряхлое солнце катилось по синему небу. Она стояла на лугу, окруженная высокими мрачными деревьями. Эти деревья совсем не походили на безмятежных исполинов Эмбелиона, они росли часто и казались задумчивыми. Вокруг не было ничего, казавшегося бы отталкивающим или раздражающим, — ни земли, ни деревьев, ни каменистой гряды, возвышавшейся посреди луга. Все несло на себе следы человеческих рук, многочисленных минувших эпох, было смягчено и облагорожено. Солнечный свет, хотя и неяркий, ласкал глаз и придавал скалам, деревьям, травам и цветам дух забытой древней мудрости. В сотне шагов виднелись замшелые развалины давным-давно разрушенного замка. Камни потемнели от лишайников, от копоти, от древности, пышно поросли бурьяном — словом, жутковатое зрелище в долгих лучах заката.

Т’сейс медленно приблизилась. Местами стены еще стояли — сложенные одна на другую каменные глыбы, отмеченные печатью времени, хотя скреплявшая их известка давным-давно истлела. Девушка изумленно обошла вокруг исполинского изваяния, полуразрушенного, обломанного, растрескавшегося, почти полностью ушедшего под землю, озадаченно остановилась, глядя на фигурки, высеченные на постаменте. Она смотрела на то, что осталось от лица, — свирепые глаза, насмешливый рот, отбитый нос. Т’сейс слегка поежилась. Здесь для нее ничего не было, и она развернулась, чтобы идти дальше.

Вдруг смех, пронзительный, торжествующий, огласил поляну. Т’сейс, памятуя предостережение Пандельюма, затаилась в темном уголке. Между деревьями что-то промелькнуло: в меркнущем свете показались мужчина и женщина, потом появился юноша с поступью легкой, точно ветер, он напевал и насвистывал нежную мелодию. В руках у него был легкий меч, которым он подталкивал этих двоих.

Они остановились перед развалинами, совсем рядом с Т’сейс, так что она видела их лица. Связанный мужчина — жалкий тонколицый человек с всклокоченной рыжей бороденкой и бегающими глазками, в которых сквозило отчаяние. Женщина маленькая и пухленькая. Пленившего их звали Лайен Странник. Его каштановые волосы вились легкой волной, лицо было приятным и подвижным, глаза — золотисто-карие, большие и красивые — никогда не стояли на месте. На нем были красные кожаные туфли с загнутыми носами, красно-зеленый костюм, зеленый плащ и остроконечная шляпа с красным пером.

Т’сейс недоуменно наблюдала. Все трое выглядели одинаково гнусными — из липкой крови, красного мяса, отвратительных потрохов. Лайен казался чуточку менее омерзительным — он был самым живым, самым грациозным. Т’сейс наблюдала без особого интереса.

Лайен ловко накинул на лодыжки мужчины и женщины веревочные петли и толкнул их так, что они упали на камни. Мужчина негромко простонал, женщина всхлипнула.

Лайен залихватски взмахнул шляпой и скрылся в развалинах. Менее чем в двух десятках футов от Т’сейс он сдвинул один камень с древних плит пола, достал кремень и трут и развел огонь. Из сумки он вытащил кусок мяса, поджарил его и с аппетитом съел, облизывая пальцы.

За все это время не было произнесено ни слова. Наконец Лайен встал, потянулся и взглянул на небо. Солнце клонилось за темную стену деревьев, по поляне уже протянулись синеватые тени.

— За дело! — воскликнул Лайен.

Голос у него был звонкий и пронзительный, как флейта.

— Сначала, — он с комической важностью взмахнул рукой, — я должен позаботиться, чтобы наши откровения были произведены со всей серьезностью и правдивостью.

Он нырнул в тайник под плитами пола и вернулся с четырьмя каменными жезлами. Первый положил мужчине поперек бедер, второй — поперек первого, через пах, так, чтобы малейшее его усилие отзывалось болью в бедрах и пояснице пленника. Он испробовал свое приспособление и залился квохчущим смехом, когда мужчина вскрикнул. То же самое он проделал и с женщиной.

Т’сейс недоуменно наблюдала за его приготовлениями. Очевидно, молодой человек намеревался причинить пленникам боль. Неужто таковы земные обычаи? Впрочем, ей ли об этом судить? Ей, кому неведомо ничего о добре и зле.

— Лайен! Лайен! — взмолился мужчина. — Пощади мою жену! Она ничего не знает! Пощади ее, и я отдам тебе все, что мне принадлежит, и буду служить тебе до конца своей жизни!

— Ого! — расхохотался Лайен, и перья у него на шляпе заколыхались. — Спасибо, спасибо тебе за столь щедрое предложение. Но Лайен не нуждается ни в хворосте, ни в репе. Лайену по вкусу шелка и золото, блеск кинжалов, стоны дев на ложе любви. Так что спасибо тебе, но я ищу братца твоей женушки, а когда она начнет кричать и задыхаться, ты расскажешь мне, где он прячется.

Сцена начала обретать смысл. Пленники утаивали что-то такое, что юноша желал знать, поэтому он намеревался мучить их до тех пор, пока они не покорятся его воле. Ловкий прием, Т’сейс такое едва ли пришло бы в голову.

— А теперь, — продолжал Лайен, — я должен удостовериться, что правда не будет искусно переплетена с ложью. Видишь ли, — доверительно сообщил он, — под пыткой едва ли у кого-то хватит духу что-то выдумывать, и потому человек говорит только чистую правду.

Он выхватил из костра пылающую головню, пристроил ее между связанных лодыжек мужчины и метнулся к женщине.

— Я ничего не знаю, Лайен, — пролепетал пленник. — Я ничего не знаю, правда!

Лайен, разочарованный, отступил. Женщина потеряла сознание. Он вытащил головню и брюзгливо швырнул ее обратно в костер.

— Какая досада! — воскликнул он, однако очень скоро к нему вернулось хорошее расположение духа. — Впрочем, времени у нас много.

Он огладил свой острый подбородок.

— Может быть, ты говоришь правду, — протянул он. — Тогда, наверное, нам стоит порасспросить твою милую женушку.

Он привел женщину в себя несколькими оплеухами и нюхательным снадобьем, которое сунул ей под нос. Она оцепенело взглянула на него, ее распухшее лицо исказилось.

— Слушай внимательно, — сказал Лайен. — Я приступаю ко второму этапу допроса. Я рассуждаю, думаю, выдвигаю гипотезы. Предположим, муженек не знает, куда сбежал тот, кого я ищу, предположим, об этом известно одной только женушке.

Рот женщины слегка приоткрылся.

— Он ведь мой брат… пожалуйста…

— Ага! Значит, ты знаешь! — обрадовался Лайен и принялся расхаживать туда-сюда перед костром. — Да, ты знаешь! Попробуем еще разок сначала. Слушай меня внимательно. При помощи вот этого жезла я сейчас превращу ноги твоего муженька в кашу и перебью ему хребет так, что он вылезет у него из брюха, если ты не заговоришь.

Он взялся за дело.

— Молчи… — прохрипел мужчина, корчась от боли.

Женщина бранилась, рыдала, умоляла.

— Я расскажу, я расскажу тебе все! — крикнула она наконец. — Деллар отправился в Эфред!

Лайен ослабил пытку.

— В Эфред. Вот как. В землю Стены. — Он поджал губы. — Возможно, это и так. Но мне что-то не верится. Ты должна повторить все то же самое еще раз, только под воздействием языкоразвязывателя.

С этими словами он вытащил из костра головню и пристроил ее между лодыжек женщины, а сам вновь занялся мужчиной. Пленница молчала.

— Говори, женщина! — тяжело дыша, рявкнул Лайен. — Я уже весь взмок.

Женщина молчала. Глаза ее были широко раскрыты, остекленевший взгляд устремлен куда-то кверху.

— Она мертва! — закричал ее муж. — Мертва! Моя жена умерла! А-а! Ты, Лайен, дьявол, ты — подлец! — вопил он. — Будь ты проклят! Во имя Тхиала, во имя Краана…

Голос у него сорвался.

Т’сейс стало не по себе. Женщина мертва. Разве убийство не дурно? Так сказал Пандельюм. Если эта женщина была хорошей — не зря ведь Лайен назвал ее милой, — тогда он сам плохой. Конечно, они оба из плоти и крови. Но все равно, замучить живое существо до смерти — гнусно.

Т’сейс, не ведая страха, вышла из своего укрытия и приблизилась к костру. Лайен вскинул глаза и шарахнулся. Но та, что напугала его, оказалась стройной девушкой, пылкой и красивой. Он пустился в пляс и запел.

— Приветствую, приветствую! — Он с отвращением взглянул на распростертые на земле тела. — Неприятное зрелище, мы не станем на них смотреть.