Зорге - Александр Евгеньевич Куланов
Шрифт:
Интервал:
Закладка:
Науки оказались необычными для студента медицинского факультета, но Рихарду было уже понятно, что с медициной (во всяком случае, в качестве лекаря, а не в качестве больного) его более ничто не связывает, и он постарался сосредоточиться на изучении политологии и экономики начиная с самых древних времен, так как считал, что, только изучив и поняв глубинные причины социальных, экономических и политических изменений в Германии и Европе, он сможет удовлетворить свои интересы в области понимания природы войны и классового неравенства. «Я читал и греческую философию, и оказавшую влияние на марксизм философию Гегеля. Я прочитал Энгельса, а затем и Маркса, [все] что попадало в руки. Я изучал также труды противников Маркса и Энгельса, т. е. тех, кто противостоял им в теории, философских и экономических учениях, и обратился к изучению истории рабочего движения в Германии и других странах мира. В течение нескольких месяцев я приобрел фундаментальные знания и овладел основами практического мышления».
Наступил роковой для всей планеты 1917 год. Газетные статьи становились интереснее, чем книги классиков, и авторы первых легко разрушали незыблемые, казалось бы, истины вторых. Война еще не кончилась, наоборот, в ее орбиту вовлекались новые страны и народы, и ощущение глобальной катастрофы продолжало нарастать. Особенно тяжелое положение оказалось у Германии и Австро-Венгрии: их людские и материальные ресурсы были почти исчерпаны, начался голод, отсутствие топлива привело к транспортному кризису, великие, в недавнем прошлом, державы привели себя на край пропасти.
Зорге вспоминал: «В то время летом и зимой 1917 года я начал особенно остро ощущать, что мировая война бессмысленна и бездумно все обрекает на запустение. С каждой стороны уже погибло по нескольку миллионов человек. И никто не скажет, сколько еще миллионов разделят их судьбу. Хваленая экономическая машина Германии лежала в руинах. Я чувствовал это на личном опыте, ощущая вместе с многочисленными пролетариями голод и растущий дефицит продуктов питания. Капитализм распался на свои составные элементы – анархизм и спекулянтов. Я видел крах Германской империи, которая, как считали, имеет прочный и незыблемый политический фундамент. Господствующий класс Германии, столкнувшись с таким положением, безнадежно растерялся и раскололся как морально, так и политически. В культурном и идеологическом плане нация ударилась в пустую болтовню о прошлом, в антисемитизм или романо-католицизм. И военно-феодальный правящий класс, и буржуазия оказались не способны указать курс для государства и способ спасения его от полного разрушения. И в лагере противников Германии было то же самое. Политические требования, выдвигаемые противниками Германии, и на будущее не оставляли другого способа решения конфликта, кроме применения оружия. Свежая и эффективная идеология поддерживалась революционным рабочим движением, и за нее развертывалась борьба. Эта наиболее сложная, решительная и полезная идеология стремилась устранить экономические и политические причины нынешней и будущих войн путем внутренней резолюции».
Первой не выдержала Россия. Неожиданно для европейского обывателя русский царь Николай II отрекся от престола. Для некоторых участников войны это стало настоящим подарком, а для Германии Февральская революция в России выглядела единственным шансом на выживание. Неудивительно, что не только Зорге, но и многие другие мыслящие молодые люди восприняли это грандиозное социальное потрясение как самый простой и очевидный способ прекращения войны, ведущейся с непонятными целями, но с уже появляющимся на горизонте финалом в виде мировой катастрофы. Вступление в 1917 году в войну на стороне Антанты Соединенных Штатов усугубило положение Центральных держав. Военный исход сражений уже не вызывал сомнений. Оставалось только определиться с политическим устройством мира. На этом фоне во всех странах-участницах особенно обострился интерес к социал-демократическому движению, где идея смены монархий не буржуазными, а пролетарскими республиками завоевывала все новые и новые симпатии.
Следующий этап трагедии – большевистский переворот 25 октября 1917 года в России – надолго расколол мир на две части. Зорге внутренне готов был к такому повороту событий. Он ждал чего-то подобного последние три военных года, и это неудивительно. Сегодняшнему читателю удивительно, наверно, будет другое: за всю свою последующую жизнь Рихард Зорге, так и не ставший премьер-министром настоящего пролетарского государства, не разочаровался в своем выборе, сделанном в военном госпитале в Кёнигсберге. Незадолго до гибели он писал: «Развитие революции в России указало мне путь, по которому нужно идти международному рабочему движению. Я решил не только поддерживать движение теоретически и идеологически, но и самому стать на практике его частью. И с тех пор, какие бы выводы ни делались о моих личных и материальных проблемах, я встал на этот путь. И сейчас, когда третий год идет Вторая мировая война и развязана война между Германией и Советским Союзом, у меня еще более крепнет убеждение, что решение, принятое мною 25 лет назад, было правильным. Я могу так заявить, даже обдумав все, что случилось со мной в течение прошедших 25 лет, и особенно в последний год».
В январе 1918 года унтер-офицер Зорге уволен из армии по состоянию здоровья, из-за ранения – «списан вчистую», как говорили тогда солдаты воевавшей с Германией страны, где он родился. Сама кайзеровская армия имела тогда «состояние здоровья» значительно хуже, чем у нашего героя, и вскоре прекратила свое существование. Хромающий, изрешеченный осколками Зорге, наоборот, был исполнен оптимизма и, вернувшись домой, перевелся с медицинского на философский факультет Берлинского университета имени Фридриха – Вильгельма. Возвращение домой радовало, но Рихарду сразу же пришлось столкнуться с серьезными проблемами. Кризис военных лет ударил по благосостоянию семейства Зорге. Отцовские накопления съела инфляция. Большой дом пришлось сменить на квартиру на первом этаже по Майнцерштрассе, 18, в пригороде Берлина Вильмерсдорфе[32]. Рихард вернулся домой, но, как для сотен тысяч возвращавшихся с фронта солдат, дом, семья оказались для него уже чужими. Они жили другой, непонятной ему и неприемлемой, с его точки зрения, жизнью, и Зорге ушел. Это не значит, что он разорвал отношения с матерью, братьями и сестрами. Нет, они продолжали переписываться и общаться, из дома ему регулярно поступали деньги на содержание, но вместе семья Зорге уже никогда не собралась, и в значительной степени это произошло по воле Рихарда.
Он забрал документы из столичного университета, так толком и не поучившись в нем, и «подался на север», север Германии, в город Киль, где поступил в местный университет с намерением взяться за изучение экономики и социологии. Однако время и место для начала учебы оказались выбраны крайне неудачно. Киль – один из крупнейших портов Германии, важнейший промышленный и судостроительный центр Пруссии, кипел революционно настроенными рабочими, моряками,