Неизвестные солдаты - Владимир Успенский

Ольга все чаще думала о том, что время летит и ей пора уже выходить замуж. Не для того, чтобы свить уютное гнездышко и успокоиться навсегда в этом городке. Эту мысль она с негодованием гнала прочь. Девушка мечтала о сильном человеке с трудной и интересной жизнью. Она стала бы верным другом ему, делила бы с ним все невзгоды и радости. Но где его разыщешь такого?

За Ольгой неуклюже, по-мальчишески, ухаживал Игорь Булгаков. Девушке приятна была его чистая, романтическая влюбленность. Даже жить легче стало с тех пор, как появился этот юноша с вихром на макушке. Ольга все больше привыкала к нему, скучала и злилась, если он не приходил несколько дней. Робко, намеками, он говорил девушке, что если она подождет некоторое время, они всегда, будут вместе.

Молодость Игоря порой смущала и тяготила Ольгу. Дружили они почти целый год, но он ни разу не обнял, не поцеловал ее. Они гуляли по улицам или сидели в саду, держась за руки. Вероятно, Игорь и в помыслах не шел дальше этого. А Ольга возвращалась после этих свиданий возбужденная, с больной головой. Спала плохо и беспокойно.

Матвей Горбушин привлек ее внимание сразу, едва только появился в городе. Ольга была польщена — моряк выделил ее из числа других, начал ухаживать. На первое свидание она отправилась с одной мыслью: утереть нос местным девчонкам.

Красное обветренное лицо старшего лейтенанта и его грубоватые манеры не нравились Ольге. Но ее привлекали рассказы о море, о далеких солнечных краях, о веселых и смелых людях. Рядом с Горбушиным начинала верить, что еще не все потеряно, что может быть ей удастся осуществить свои мечты.

Об Игоре в эти дни думала редко. Если начинала тревожить совесть, она убеждала себя, что ничего плохого не делает. Разве она жена? Разве ей нельзя встречаться и разговаривать с интересным человеком? Если Игорь и поревнует — это неплохо. Крепче станет любить… Скоро Горбушин уедет, и все будет по-прежнему.

Сегодня, собираясь на свидание в лес, Ольга впервые колебалась. Стоит ли? Не слишком ли смело?

«Чего мне бояться? Если он начнет приставать, я уйду», — решила она.

Рывком встав с кресла, поправила прическу. Крупно написала на обрывке газеты: «Мама, вернусь поздно, не жди. Окрошка в погребе. Нитки Пане отнесла. О.»

Положив бумагу под вазу на столе, Ольга вышла на крыльцо, заперла дверь и сунула под порог ключ.

В гуще леса бежит, петляет тропинка. По узкому перешейку между двумя глухими оврагами выходит она на площадку, нависшую над крутым и глубоким обрывом. Внизу серебряными кольцами вьется в зеленом бархате луга река, блестят озерки, сохранившиеся с весеннего паводка. Дальше — поля и синий лес на горизонте.

Простор, открывающийся с площадки, так необъятен, что кажется, будто ты птица, парящая высоко в небе, над рекой, над лугами, над лесом.

— Взлететь можно? — серьезно спросила Ольга, когда они с Матвеем подошли к самому краю обрыва.

— С ума сошла. Не прыгай — наверняка разобьешься.

— Хочу, Матвей! Улететь хочу.

— А ну тебя! Выдумываешь глупости. — Горбушин опасливо заглянул ей в лицо, за руку потянул от края площадки. — Иди сюда.

— Не бойся, не поднимусь я. Силы у меня такой нет.

— Да что это с тобой, Оля?

— Ничего.

Она села на разостланную газету, борясь с тоской, нахлынувшей вдруг на нее. Лицо стало злым, отчужденным. Матвей терялся, не понимая, о чем она думает, не находя слов для разговора.

— Парашютисткой бы тебе стать, — промолвил он, улыбаясь. — Или планеристкой. В Крыму, в Коктебеле девушки на планерах с высоких гор летают.

Ольга не ответила. Сидела покачиваясь, охватив руками колени, смотрела вдаль. Солнце уже скрылось, лучи его, вырываясь из-за горизонта, окрашивали облака в мягкие розовые, желтые и сиреневые полутона.

Ветер нес теплый запах цветов. Рядом где-то беспрерывно и печально пиликал кузнечик, провожая угасающий день.

— Что же ты молчишь? — вскинула голову Ольга.

— Просто не знаю, о чем говорить.

— Не все ли равно… Ну, скажи, какие тебе девушки нравятся, смуглые или светлые?

— Мне ты нравишься.

— Ой ли?

— Все смеешься?

— Наоборот. Я сегодня серьезна, как никогда.

— Огорчил тебя кто-нибудь?

— Нет, — грустно сказала она. — И не нужно об этом. Пора нам, Матвей, обратно.

— Успеем еще.

Он набросил на нее китель, обнял левой рукой. Прижимая ее голову к своему плечу, спросил:

— Хочешь уснуть вот так?

— Так тепло, — отозвалась она.

Объятие Горбушина было таким сильным, что Ольгу снова охватил страх: она чувствовала, что не сможет сопротивляться. И, странно, — ей совсем не было стыдно, хотя Матвей гладил ее ноги, колени. Она хотела сказать: «Не надо», но сидеть ей было уютно и лень было произносить что-нибудь.

Горбушин вдруг отодвинулся, шумно потянул носом воздух.

— Что? — встрепенулась девушка.

— Подожди. — Матвей сделал несколько шагов, наклонился и пошарил рукой под кустом. — Ага, есть, — удовлетворенно сказал он, садясь рядом. — Вот цветок интересный. Днем хоть и цветет, а не пахнет. Будто стыдится. Зато ночью какой запах, а? Голова кружится!

— Фиалка?

— Белая фиалка, ночная красавица.

— Зрение у тебя хорошее…

— Я сперва запах услышал… Жаль только с корнем сорвал, может, на этом месте еще бы вырос. Знаешь, как грибы растут?

— Может быть.

— А ну, дай я его тебе на грудь приколю.

— Сама.

— Не мешай. Я лучше сумею.

— Пусти, Матвей.

— Не пущу, — отстранил он руки Ольги, стиснул их крепко, до боли.

Совсем рядом она увидела его глаза, хотела крикнуть, но подумала с удивительным равнодушием, что это бесполезно, что в пустом лесу все равно никто не услышит ее.

В девять часов ребята встретились на краю оврага. Игорь пришел последним. Сашка Фокин сидел на камне и снимал ботинки. Рядом лежала труба, надраенная тертым кирпичом.

— Ты погляди, Игорь, кто есть этот человек? — возмущенно сказал Дьяконский. — Это типичный мещанин. Он идет в лес на массовку. Он собрался отдыхать, валяться на траве. Для этого ему обязательно нужно явиться в пиджаке и при галстуке.

— Снять! — весело закричал Игорь. — Бей мещанина!

— Караул! — вопил Сашка, прыгая на одной ноге. — Караул! Раздевают!

Галстук очутился у Игоря. Фокин, красный, растрепанный, снова сел на камень, сказал, отдуваясь:

— Черти! Артиста ограбили. Как я перед публикой покажусь?

— Нужен публике галстук твой, как рыбе зонтик… Ну, айда. Хватит копаться.

Ребята перебрались через овраг на тропинку. Приятно было шлепать босиком по теплой, мягкой пыли. Вычищенные ботинки несли в руках.

По отцветающему ржаному полю перекатывались под легким ветерком изумрудные волны. Когда добегала волна до тропинки, усатые колоски с шорохом пригибались к земле, кланялись проходившим мимо ребятам.

— Эй, смотрите! — воскликнул Сашка, указывая рукой.

С пригорка видна была дорога. По ней, поднимая пыль, двигалось несколько автомашин, шли люди.

— Весь город в лес подался! Эх, и погуляем сегодня!

— Трубу не прогуляй, — серьезно предупредил Виктор.

— Это нет. Боюсь только, как бы до дыр не продуть.

В лесу было много народу. На опушке, натянув между деревьями сетки, и арии играли в волейбол.

На поляне танцевали под оркестр. Музыканты сидели в кузове автомашины. Фокин присоединился к ним.

— Настя, кажется, обещала прийти? — спросил Виктор. — Что-то не видно ее.

— Она в лагере, к трем часам собиралась, — ответил Игорь.

Было жарко. Забравшись в гущу орешника, ребята прилегли на траву. В лесу слышались смех, крики.

Там на шахте угольной паренька приметили,Руку дружбы подали, повели в забой, —

выводили молодые голоса. С другой стороны, за кустами, хрипло и вразнобой пела подвыпившая компания, резал слух надрывный бабий визг:

А поутру они проснулись —Кругом помятая трава-а-а.Ах, не одна трава помята,Помята девичья краса…

— Вот так и переплетается все в жизни, — сказал Виктор, глядя в небо.

— Что переплетается?

— И старое и новое.

— Ты, что же, против старых песен?

— И среди старых есть хорошие. Очень хорошие. Я о другом говорю. Сложно все в жизни, запутанно…

— Разберись, — лениво сказал Игорь.

— Трудно.

— Давай я помогу.

— Ладно, помоги, — усмехнулся Виктор, потирая подбородок. — Фашизм — злейший наш враг, верно?

— Ну, верно. — Игорь не удивился вопросу. С Виктором всегда так — не угадаешь, что у него в голове.

— Вот. А мы с этим злейшим врагом договор заключили.

— Потому и живем спокойно. Пусть Гитлер с англичанами цапается, наше дело сторона… А вообще-то и мне странно, — признался Игорь. — Только это не нашего ума дело. Нечего нам выше головы прыгать.