Чикагский художественный институт - А. Майкапар

Техамана, таитянская жена художника, послужила моделью для нескольких его картин. В этой молодой туземке для Гогена воплотился образ Евы, еще не изгнанной из рая. Портрет был создан после первой поездки в Океанию. Мастер писал его, с тоской вспоминая божественную простоту своего существования на острове.

Фон картины состоит из ряда загадочных образов, заполняющих три горизонтальных регистра. Внизу изображены два спелых манго — намек на щедрость острова и, возможно, женскую плодовитость. В средней части дана фигура Хины — богини луны и матери мира. Верхняя зона включает два ряда желтых глифов, они восходят к письменам, обнаруженным в 1864 на острове Пасхи — единственный известный след письменности Полинезии, до сих пор не расшифрованной. Для Гогена все это означало богатство и загадочность культурного наследия Техаманы.

Музей хранит 29 работ Сезанна. Эта картина — один из многочисленных портретов Гортензии, супруги художника.

Мастер очень тщательно разрабатывал выбранные для изображения сюжеты, он множество раз писал один и тот же вид (например, гору Сент-Виктуар — 60 раз) или лицо (автопортретов Сезанна — 35). Портретов жены он создал свыше 40, поэтому при упоминании того или иного (помимо места хранения) принято уточнять какую-либо характерную деталь, например «Мадам Сезанн в желтом кресле», как это сделано для картины в чикагском музее. (Есть портреты в красном кресле, зеленой шляпе, с распущенными волосами, голубом, полосатой юбке и другие, так что подобное уточнение не всегда гарантирует полную идентификацию.)

Издавна назначение портрета — дать представление о личности модели. Что же зритель узнает о жене художника? Ни одно изображение Гортензии не рождает впечатления, что перед ним счастливая супруга, также нет повода полагать, что эти портреты написаны любящим мужем. Очевидно, брак был трудным, исходя лишь из того, что живописец долгое время был вынужден таить от своего отца, который его субсидировал, что тот уже стал дедом. А когда это в конце концов выяснилось, испытал унижение от гнева родителя. Также Сезанн часто уезжал из дома и не только по живописным делам, но и потому, что это давало возможность сбежать от Гортензии. «Их любовь умерла, — пишет А. Перрюшо в своей романизированной, но, кажется, достоверной биографии художника. — Он и его спутница жизни отныне чужие. Они смотрят и не узнают друг друга. Еще один подлый обман все уничтожающей жизни».

Грустная картина бытия… Грустная картина Сезанна…

Большую часть своей творческой жизни Сезанн провел не в Париже, как большинство знаменитых современников, а на юге Франции, в родном городе Экс-ан-Прованс. Эта добровольная самоизоляция имела следствием то, что его искусство не было известно в столице. В 1895 живописцу удалось убедить парижского галериста Амбруаза Воллара устроить его персональную выставку, что по тем временам являлось экстраординарным событием. Коммерческого успеха эта затея не принесла, но влияние на весь художественный процесс оказала огромное. Покупка работ Сезанна считается одним из самых громких успехов Воллара. У абсолютно неизвестного художника за гроши он приобрел около 150 работ. Ряд картин у торговавшего по жесткому принципу «покупать дешево — продавать дорого» галериста приобрел И. А. Морозов. Теперь они украшают экспозицию ГМИИ им. А. С. Пушкина, в частности натюрморт «Персики и груши», созданный в то же время, что и чикагская картина, и очень близкий к ней по стилю. Его принято именовать «сезанновским барокко», имеется в виду, что такие картины являют собой (преднамеренно или нет?) некое возрождение или подражание, вариации, реминисценцию жанра голландских натюрмортов XVII века. Как мастера прошлого заботились о сбалансированности предметов и деталей на своих полотнах, так и Сезанн аранжировал их, создавая напряжение взаимосвязей, характеризующее именно его стиль.

Воллар настоял, чтобы автор подписал отобранные для выставки картины, поскольку полагал (очевидно, справедливо), что работы без авторства могут производить впечатление незаконченных и их не удастся продать. Сегодня подписанные рукой Сезанна полотна стоят миллионы долларов на крупнейших мировых художественных аукционах.

В чикагском музее хранится 65 живописных и графических работ Писсарро. «Сенокос» относится к позднему периоду творчества художника, непростому для него времени. Незадолго до этого Писсарро оказался под воздействием живописных находок своего значительно более молодого собрата по искусству, Жоржа Сёра, картина которого «Воскресный день на острове Гранд-Жатт» (с. 60) произвела на него очень сильное впечатление. С первой встречи в 1885 и до смерти Сёра (1891) они тесно сотрудничали. Но то, что для последнего было родным, естественным и органичным, для Писсарро оказалось предметом интеллектуального освоения, его полотна этого периода утратили присущую более ранним работам органичность и естественность. Это почувствовали торговцы картинами (творения мастера стали пользоваться меньшим спросом), жена и друзья художника считали его затянувшееся увлечение пуантилизмом глупым. Да и сам он пребывал все в более глубоких сомнениях. Как ни прискорбно утверждать, но «освобождение» произошло, по-видимому, со смертью коллеги.

«Сенокос» появился через год после этого. Зритель видит прежнего Писсарро, он вновь творит увлеченно, легко. Автор писал одновременно до шести картин и, кажется, вернулся к своим идеалам импрессионизма.

Анри де Тулуз-Лотрек — французский живописец и график, блестящий портретист, один из крупнейших мастеров постимпрессионизма. Главная тема творчества художника — быт и развлечения парижской богемы, которую он показывает такой, какая она есть, с присущей ему остротой наблюдения и едкой иронией, но без какого бы то ни было морализирования.

В детстве Тулуз-Лотрек получил травму — сломал обе ноги и вследствие этого на всю жизнь остался калекой, «коротышкой», как потом его прозвали в обществе, где он вращался, но не как аристократ, хотя принадлежал к одному из старейших дворянских родов Франции, а как художник, захваченный жизнью богемы. Ее средоточием в 1890-е стало кабаре «Мулен Руж» (с французского — «Красная мельница»).

Тулуз-Лотрек стал завсегдатаем этого заведения с самого его открытия. Он принимался совершенно как свой, написал большое количество картин с эпизодами из жизни танцовщиц и приходившей туда публики, среди которой был даже наследный принц. «Мулен Руж» принесло известность Лотреку, а он в свою очередь составил его славу.

На данном полотне запечатлен уголок этого кабаре. Чаще внимание художника привлекали сцены представлений — танцы или моменты жизни артисток. Композиция работы весьма необычна: с правой стороны в картину, словно в объектив фотоаппарата, заглядывает белая маска. Считается, что это английская певица и танцовщица Мэй Милтон. Она проработала в кабаре только один сезон — в 1895 (совпадает с датой написания холста) и произвела фурор. Лотрек в прямом смысле слова «приложил руку» к утверждению ее популярности — создал афишу выступления, которая впоследствии на международном аукционе подобных предметов в 2000 была продана за $ 27,600). О судьбе актрисы после окончания ее контракта с «Мулен Руж» ничего не известно.

В центре за столом расположилась группа из пяти человек. На картине дан и автопортрет художника — почти на этом же плане Лотрек запечатлел себя в профиль.

Эдвард Мунк — норвежский живописец и график, тяготевший к символизму и экспрессионизму.

Весной 2009 в чикагском музее произошло важное событие — состоялась выставка произведений Мунка. Неслучайно, ведь там хранится 109 его произведений: картины, литографии, рисунки. Нигде работы художника не сконцентрированы в таком количестве. Коллекция музея позволила представить Мунка в контексте его эпохи, и он открылся любителям искусства в неожиданном аспекте: оказался не столь мрачен и эмоционально мучителен, каким казался до этого. Шелли Изаак, куратор выставки, формулируя общую концепцию стиля художника, отметила, что Мунк в своем творчестве мастерски разыграл нервическую карту, хотя на поверку оказывается, что горя и печали у него не больше, чем у всех остальных. И тем не менее это такое искусство, параллелью которому могут служить: в литературе — Кафка, в музыке — Шенберг. Этим, пожалуй, многое будет сказано.